Глотая на ходу, летчики бросились к вешалке.
Спустя полчаса, когда Лопатин с меховым обмундированием подъехал на стоянку, три Пе-3 уже были в воздухе и без традиционного круга ушли. на маршрут, по пути набирая высоту. Их силуэты таяли в густой дымке под облаками.
Подбежал запыхавшийся Михайлов.
— Кто улетел? — спросил он, переводя дыхание.
— Экипажи Кузина, Киселева и Иштокина, — доложил адъютант. — Вылет звена Епифанова задержан: у Соловьева не запустился мотор, и инженер Белан Отставил вылет.
— Куда ж смотрели Лысенко, Хоменок? Где они?
— Улетели. Подсели к Кузину, чтоб перелететь в Энск. А с Киселевым полетели техник Цеха и механик Безгин.
— Да они что? Очумели? Ведь летчики пошли в бой! Кто разрешил? Сам Кузин? Ну, дела-а…
…«Петляковы» летели над заливом Мезенская губа. Берега его уже были заснежены и кое-где окованы неширокой полосой ледяного припая. В темных разводьях плавали льдины. К берегам острова Моржовец жалось ледяное «сало». На западе, прорвав пелену облаков, рдела вечерняя заря. Осенний день заметно угасал. Видимость сокращалась.
Киселев держался за ведущим в левом пеленге. Правого ведомого — сержанта Иштокина — не было: он где-то прятался во мгле.
В квадрат Баренцева моря, где проходил РQ-18, группа Кузина прилетела, когда там начинались сумерки. Истребителей из 95-го в зонах не было, выполнив задание, они засветло вернулись в Энск. Кузин появился над конвоем в самый нужный момент: штурман Василий Родин еще при подлете к квадрату разглядел, как в потемневшей восточной части небосвода два звена Ю-88, уверенные в отсутствии советских истребителей, неторопливо перестраивались в цепочку и заходили в атаку на транспорты левой колонны. Зенитки эскортных кораблей почему-то не стреляли.
Мешкать было нельзя, и оба экипажа Пе-3, несмотря на трехкратное превосходство противника, не задумываясь, с ходу бросились на врага. Однако дистанция до «юнкерсов» была слишком велика. Опытный Георгий Иванович понял, Что ему не успеть. Тогда он, а вслед за ним и сержант Киселев с большого расстояния открыли по гитлеровцам пушечный огонь. В сумраке трассирующие снаряды были видны особенно ярко. Немецкие летчики увидели несущиеся к ним огненные шарики снарядов, а потом и советских истребителей, в пикирование не вошли, а наспех побросали бомбы и отвернули на север. Бомбы взорвались в воде далеко от кораблей.
Но «Петляковы» продолжали атаку. Георгий Иванович выбрал ближнего к нему немца, стал преследовать его. Киселев не отставал. «Юнкерс», отчаянно отстреливаясь и страшно дымя моторами, устремился к облакам и так задрал кверху нос, что стал терять скорость. Здесь его и настигли истребители. С близкой дистанции Кузин и Киселев почти одновременно всадили в него по длинной очереди. Ю-88 перевернулся через крыло, в лучах заходящего солнца в последний раз блеснули его желтые крылья с черными крестами на консолях, и рухнул в темные воды моря.
«Петляковы» сделали круг над местом гибели врага и вернулись к конвою. Немецких самолетов в воздухе больше не было. Последняя за день атака противника была отбита. Под крыльями истребителей усердно дымили спасенные суда: они уже втягивались в горло Белого моря. На район быстро накатывалась ночь. В густых сумерках корабли эскорта и транспорты теряли очертания, сливаясь с темными водами.
Пройдя в последний раз вдоль конвоя, пара истребителей Кузина взяла курс на Энск…
Впоследствии по уточненным данным было установлено, что в течение 18 сентября в бою в районе мыса Канин Нос союзный конвой подвергся атакам шестидесяти двух немецких пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев, но благодаря решительным действиям патрулирующих «Петляковых» большинство атак Ю-88 было пресечено еще на дальних подходах и к транспортам прорывались только немногие. Там их встречали меткие залпы зенитчиков. Гитлеровцам за весь день так и не удалось нанести по кораблям прицельные бомбоудары. Были сорваны и все торпедные атаки. Лишь одна торпеда попала в цель — повредила американский транспорт «Кентукки», впоследствии оставленный экипажем на плаву и добитый. Больше потерь в нашей операционной зоне РQ-18 не имел.
Особая морская авиационная группа потерь также не имела, за исключением поврежденного в бою самолета лейтенанта Горбунцова и двух Пе-3 из 95-го авиаполка, поломавшихся в Энске при посадке в сумерках.
Гитлеровская же авиация потеряла четвертую часть самолетов, участвовавших в бою. В это число не вошли самолеты, подбитые и не вернувшиеся на свои базы. Точно установить их количество не удалось, но по боевым донесениям экипажей истребителей и кораблей их насчитали не менее семи.
…На Терский берег Кольского полуострова истребители вышли в полутемноте и развернулись в сторону аэродрома. Киселев, чтобы не мешать командиру при посадке, взял левее.
В Энске полеты уже закончились, старт убрали. О прилете самолетов из второй эскадрильи ничего не знали, поэтому их не встречали. Более того, сначала нежданные Пе-3 приняли за немецкие «мессершмитты-110», но потом разобрались и спешно выложили старт. Но было уже темно.
Кузин вошел в круг. Темнота становилась все гуще. На земле появились огоньки фонарей, потом загорелась бочка с мазутом и в воздух взвилась зеленая ракета: «Посадка разрешена!» В первый заход Кузин не вышел на посадочную полосу, его снесло на стоянку самолетов, и красная ракета со старта угнала летчика на второй круг.
Новый заход, и снова неудача. Между тем наступила полная темнота. На небе не было видно ни одной звезды. Темень поглотила и землю. Фонари да горящая бочка были единственными ориентирами, обозначавшими в черноте ночи аэродром. Заход за заходом летчик делал на эти огни и никак не мог попасть на посадочную полоску, красные ракеты угоняли его в воздух.
Включили аэродромную радиостанцию. Богомолов сам взял в руки микрофон и в завываниях магнитной бури и тресках помех все же каким-то чудом связался с экипажем, приказал немедленно прыгать с парашютом. Но летчик не выполнял приказ, продолжал носиться над аэродромом, делая попытки сесть. Связь с самолетом оборвалась и больше не восстанавливалась. Летчики не прыгали, и тогда командир 13-го догадался почему: у них на борту находились пассажиры, у которых не было парашютов.
Ясно, что летчики делали отчаянные попытки спасти: своих товарищей, находившихся на борту.
Кузин, видимо, решил растянуть «коробочку» — зайти подальше. Аэронавигационные огоньки его самолета начали удаляться от старта, потом обозначили третий разворот и на подходе к четвертому исчезли. Столпившиеся на старте и на стоянке люди долго всматривались и вслушивались в темноту ночи: самолет больше не показывался. Пропал и гул моторов…
…Давно улетели «Петляковы», но на островном аэродроме базы со стоянки никто не уходил: в предчувствии беды люди толпились рядом с землянкой, в которой была развернута радиостанция, ждали сообщений. Радист, начальник радиостанции и начальник связи 13-го капитан Лободюк настойчиво посылали сигналы в эфир, пытаясь сквозь магнитную бурю установить связь с самолетами и с Энском. Ее не было.
Короткие осенние сумерки быстро густели, теряли очертания берега реки, лес, избы рыбацкого поселкам начиналась ночь, когда с небес раздался гул приближающегося самолета.
— Это «сто пятые»! — сказал инженер Белан. — Эти моторы я по гулу даже с закрытыми глазами во сне узнаю. «Петляков» летит!
— Значит, кто-то из наших вернулся? Кто же?
Комендант аэродрома побежал выкладывать ночной старт. От капе в воздух через равные промежутки взвивались ракеты, обозначая аэродром. По посадочной полосе расставили цепочкой горящие фонари «летучая мышь». Зажгли бочку с мазутом. А самолет все ходил в темноте по кругу. Периодически из него срывались красные ракеты: экипаж просил помощи. Потом стали вылетать зеленые, белые — видимо, запас красных был расстрелян.
Наконец кое-как оборудованный старт был развернут, и «Петлякову» разрешили посадку. Тот зашел подальше, начал снижаться. С земли увидели, что на посадочную полосу он не попадал, и красной ракетой угнали на второй круг. Снова и снова летчик делал попытки попасть на полосу, и все неудачно. А мороз на земле крепчал. Люди его не замечали: мысли их, чувства, внимание были сейчас с теми, кто боролся за жизни в самолете. Всех мучил неразрешимый вопрос: как и чем помочь экипажу?
Наконец Михайлов догадался:
— Надо зажечь вторую бочку, сделать створ огней.
К посадочным знакам побежало несколько человек. Вскоре там на удалении от первой вспыхнула еще одна бочка. Но, как на грех, погасла первая: выгорел мазут.
Нашли еще одну, зажгли: створ огней получился!
Самолет сразу зашел на посадку. Затаив дыхание, люди на земле следили за приближающимися огоньками. Вот они поравнялись с бочками. Высота выравнивания у самолета оказалась велика, и моторы вновь взревели на полных оборотах — «Петляков» ушел на новый круг, огни его пропали.
