— В рублях?
— Ну да. Немцы не отменили их хождение на оккупированной территории. Это вообще логике не поддается. Если абстрагироваться от каких-то смешных городов и не менее смешных людей, немцы борются за то, чтоб рубли стали простой, ничем не обеспеченной бумажкой, и в то же время даже во время войны пользуются ими. Во все времена войны велись многими способами, один из которых экономический. Скажем, еще Наполеон перед наступлением наводнял страну противника фальшивыми ассигнациями. А у нас ситуация блестящая: сидя в Москве можно печатать настоящие деньги, которые имеют легальное хождение, скажем, в оккупированном Киеве. Вся эта денежная масса обрушит экономику почище, чем это у нас было в начале двадцатых годов. Впрочем, вы тогда были молоды, вряд ли помните.
Бойко покачал головой — это время он помнил отлично.
— Знаете, что меня больше всего удивило?.. — спросил Кирьякулов после паузы.
— Что же? — спросил Владимир из вежливости.
— Вот они переименовали проспект Ленина в Хорст-Вессель-штрассе. Замечательно. Улицу Калинина переиначили в Адольф-Гитлер-штрассе. Великолепно. Улицу Кирова тоже как-то переименовали. Уже не помню как, но тоже понимаю логику. Вот скажите мне, пожалуйста, а отчего они город не переименовывают? Ведь из одной обоймы деятели. Как вы думаете, почему? Большое видится на расстоянии?
— Не думаю. Просто представьте себе, если иной штурман начнет искать на старой карте какой-то Герингград, а найдет наш городишко…
А в городе переполох!
Немцы и без того аккуратные и чистоплотные, будто совсем рехнулись на порядке. Нагнали пленных, те мыли брусчатку привокзальной площади, разбирали свалки и завалы. Что не удавалось разобрать — накрывалось флагами.
Покрасили шлагбаумы, постригли деревья, побелили шпалы. Было бы времени побольше — пустили бы пленных с наждачной бумагой снимать с рельс ржавчину.
Наконец, сбили со здания вокзала транспарант "Труд, дружба, май" и повесили точно такой же, только на немецком языке.
Затем пленных убрали, но прибыл батальон СС в полной армейской выкладке, занял крыши, выставил вокруг вокзала свои пикеты.
Ждали высокого гостя. Говорили, что это Гимлер или Геринг. Но затем стало известно — ждут самого фюрера!
К лицезрению Гитлера "хиви" не допустили, но Ланге с легкостью вытребовал для Бойко отдельное разрешение:
— Только постарайтесь выглядеть пристойно. Побрейтесь, наденьте костюм, что я вам подарил. Погладьте его… У вас утюг есть?
— Нет…
— Дать?
— Не надо.
— А как вы обойдетесь?
— Как? Да как фрайер в тюрьме — чашку разогрею, да ею все разглажу…
Ланге кивнул, замолчал, собрался с силами и выпалил:
— Владимир!
— Да?..
— Есть еще одна проблема. Пока фюрер в городе, я буду вынужден изъять у вас оружие. Простите…
— А, может, проще мне не появляться на вокзале?
— Проще… Но не лучше. Я бы хотел видеть вас на вокзале. Без оружия. Поверьте, там и без нас будет полно людей, которые умеют стрелять. И что характерно — любят. Если хотите, я не возьму и свой "Вальтер"…
— Да полно вам, оставьте, — ответил Бойко, вытаскивая пистолет из кармана. Как вы говорили, сыскарь без пистолета выглядит глупо?..
Поезд фюрера был литерным, шел вне графика. Замирая на станциях, его пропускали составы с совсем не лишними на фронте танками, останавливались спешащие в тыл эшелоны с ранеными.
Поезд шел вне расписания, и потому не мог опоздать. Но меж тем на станцию он прибыл чуть раньше расчетного времени — просто влетел в облаке дыма и пара. Казалось еще немного и проскочит перрон. Но машинист сбросил пар, заскрипели тормоза, в вагонах стукнулись, будто чокаясь, чайные чашки.
На землю тут же соскочили сопровождающие офицеры, затем не спеша по лесенке, сошел сам Гитлер.
И если Ланге ожидал, что на Бойко фюрер произведет какой-то эффект, то он ошибся. Подумаешь, тоже мне вождь, — невысокий, уставший пожилой человек. Впрочем, раньше Бойко видел другого вождя — в Москве, в пуленепробиваемом гробу. Тот тоже был невысоким и очень пожилым. Лишь смерть стерла с его лица усталость.
Зато на немцев визит произвел необычайное впечатление: они сверх меры выпячивали грудь, были веселы, подпевая песням, что лились из репродукторов, ловили каждый взгляд своего вождя.
Поезд простоял на станции всего полчаса. За это время успели только поменять паровоз, да залить воду в вагоны. Пока возились с составом, Гитлер отобедал в здании вокзала. Говорят, был весел, шутил…
Для того, чтоб обед состоялся, за день до визита перевернули город в поисках стряпухи. Гитлер был вегетарианцем, и рецептура требовалась соответствующая.
Нашли какую-то гречанку, выжившую из ума, а посему лояльную к любой власти. Старуха же хоть и была безумна, готовила просто божественно.
О чем с Гитлером разговаривали в здании вокзала неизвестно, но скорей ни о чем существенном. Картины "Гитлер и его генералы" не получилось — в городе как назло не было никого выше полковника. Был, правда, один контр-адмирал, но тот был итальянцем, военно-морским атташе в степном крае.
Обед был легок и быстр.
И вот опять заиграл оркестр, старательно, но довольно неровно. Впрочем, мало кто обращал на это внимание. Гитлер прошел по перрону, поднялся в вагон.
Перед поездом Гитлера пустили другой, отвлекающий, с вагонами получше, но набитый пулеметчиками.
Состав фюрера скоро тоже тронулся, а Гитлер помахал рукой, стоя возле окна своего купе.
Когда поезд дал гудок за дальними семафорами, на станции выдохнули с облегчением. Надо же не убили, даже и не покушались. И хочется же ему на поездах кататься.
Впрочем, по воздуху еще опасней — как бы хорошо не прикрывали, достаточно нескольких удачных выстрелов, и…
Никто не знал, что подполье визит Гитлера банально проспало, узнало уже ближе к вечеру и сочло за лучшее не расписываться перед Большой землей в своей неосведомленности.
Ланге вернул Бойко "parabellum" со словами:
— Ну вот и ладно, можно и расслабиться.
В отместку Бойко долго не прятал оружие, проверил обойму, оттянул затвор.
— Да ладно, приятель, не злитесь. Зато будете своим детям рассказывать, что видели самого Гитлера! Если у вас с такой работой будут дети…
Владимир чертыхнулся про себя, но в слух сказал:
— Зато я Ленина видел! А вот вы его вряд ли увидите!
— Странный вы человек, Владимир, ведь Ленина вы где видели? В гробу, в Москве! А этот ведь к вам приехал, живой!
Что живой — так это временно, — подумал Бойко.
Но счел за лучшее промолчать.
* * *
И, действительно, после отъезда Гитлера все выдохнули с облегчением.
Бойко пил и был пьян.
Пил не один — к себе он затянул Зотова. Поймал он его у комендатуры, вместе пошли к бабке, что торговала самогоном, выменяли пол-литра на шоколад.
Бойко напился буквально с одной рюмки, что называется, наступил на пробку.
— Я труп, ходячий труп. Разговариваю, двигаюсь, но это сущая безделица. Ланге не верит мне. Верит, но не до конца. Он доверит мне свою жизнь, но не чужую. Подставит мне свою спину, но не преминет выстрелить в мою, если я что-то сделаю не так.
Выпили еще. Владимир стал разговорчив без меры.
— Подумаешь, в Шербуре в него стреляли, в Берне он часы покупал! А я зато в Москве был! В Сибири опять же, когда служил в армии. Он в Сибири попробовал бы себе часы купить! Хоть будильник!
— Зря вы так на Ланге… Он хороший как для немца. Он… Он наш…
— Ланге — наш?.. — удивился Бойко, — он же немец!
— Ну и что? Немцы разве не люди? Пока они за тридевять земель жили, тогда они были чужие. А теперь все перемешалось — мы ихние, они нашенские. Все смешалось…
— А я чей?..
Зотов опешил:
— Как чей?.. Вы же наш… Наш…
— Нет. Я тебе говорил и, жаль, что ты запамятовал — я сам по себе. В спину подло не выстрелю. Но если кто на моем пути станет — смету… Я не угрожаю, а честно предупреждаю.
— Зря вы так… Не надо на себя наговаривать. У вас есть сердце. Это большая роскошь по нынешним временам.
Конечно же, у него есть сердце. Иначе что так сильно болит в груди особенно по вечерам. Если бы узнать еще от чего эта боль.
— Ты мне лучше скажи… А вот что ты будешь делать, если немцев назад погонят?
— Не погонят… Не верю я в это…
— А если погонят?.. Что тогда с тобой будет? С семьей?..
— С семьей-то? Ничего с ней не будет. А что?.. Зять в армии, в советской… А вот со мной…
Зотов задумался крепко, надолго. Было видно, что ответ про родню у него был готов, а о себе он как-то не задумывался. Бойко решил ему помочь:
— Пойдешь с немцами?..
— Не-а… Уйду в тайгу или в эту, как ее… В тундру! Буду белок бить…
— Белок бить… В глаз… Прикладом… Единственно, кого ты там будешь бить, так это геологов. А еще скорей — они тебя бить будут. Там нынче, знаешь, какие геологи есть: с пулеметами и с лычками НКВД!
