— Тоже мне еще! Когда я работала в салоне, вот то была парикмахерская! На стенах трюмо, против каждого кресла умывальник с горячей и холодной водой. А набор одеколонов! Какие душе угодно, от «Красной Москвы» до «Магнолии»! А здесь… — Она недовольно поджала губу. — Вы подождите, я сбегаю за горячей водой…
Через несколько минут девушка вернулась с чайником.
— Быстро!
— Стараемся! — Она ловко набросила простыню на Земляченко, аккуратно заткнула уголки за воротник гимнастерки. — Что сделаем? — Провела легонько рукою по его волосам. — Полечку, бокс, полубокс, ежик?.
— Просто подкоротите и побрейте.
В ловких пальцах девушки быстро зацокали ножницы.
— Вы к нам насовсем или в командировку?
— Насовсем.
— Новенький, значит. У начальства были?
— Нет… Первый визит к вам…
— Правильно, — похвалила девушка. — Хозяин у нас строгий, не любит, когда к нему заходят не в ажуре. А на какую должность?
Лейтенант молча пожал плечами.
— Наверное, на рацию, — с убежденностью сказала Мария.
Андрей только хмыкнул. Он не хотел начинать свою службу в новой части с замечания солдату за неуместные расспросы.
Тем временем Мария, ловко орудуя помазком, намыливала ему подбородок.
— Не удивляйтесь. Солдатские последние известия, — шаловливо подмигнула она.
Не успел Андрей оглянуться, как был подстрижен и побрит.
— Ну, вы настоящий мастер!
— Конечно мастер… Но сегодня работаю последний день. Вам повезло…
— Почему?
— Перехожу на батальонный, пост. Надоело! Кому война, а мне морока одна, — пошутила девушка. — Не было войны — стригла, война — снова стригу. Противно… Ну вот и все с вами… Жалко, нет «Шипра», — вздохнула она, — а то хоть в загс.
— Как-нибудь обойдемся.
— Без чего? — лукаво спросила Мария.
— Без того и без другого.
— А девчата у нас тут — во! — Она подняла большой палец руки в знак того, что ей недостает слов для оценки девушек. — Вот пусть закончится война…
— Ну, это когда закончится… — строго перебил ее лейтенант, давая понять, что такой разговор с ним неуместен.
Он поблагодарил девушку и вышел. На дворе возле радиостанции работали в комбинезонах солдаты. Из раскрытого кузова время от времени долетал тонкий визг, а за ним густой, равномерный шум умформеров.
«Испытывают передатчик!» — догадался Земляченко.
Дежурный офицер внимательно оглядел лейтенанта:
— Добрый казак! Теперь можно и к начальству. Пошли.
Они шли по длинному коридору, который тянулся через весь дом.
— У нас порядок — будь здоров! Командир требует дисциплину от всех, не глядя ни на звание, ни на должность.
— У вас и девчата… служат? — спросил Андрей.
— Уже рассмотрел?
— Парикмахер рассказала…
— А-а. Эта может… и рассказать и присказать. Девушек у нас — будь здоров! Когда хлопцев в пехоту забрали, на их место прибыли девушки. Они теперь везде: и в управлении, и на постах. Народ обстрелянный. Некоторые лучше хлопцев воюют. А есть, конечно… — И он махнул рукой. — Ну, поживешь — сам увидишь…
Перед дверью, обитой дерматином, остановились. Дежурный снова оглядел Земляченко с ног до головы, потом привычным движением расправил под широким ремнем гимнастерку и косточками согнутых пальцев тихо постучал по планке дверей.
— Войдите! — послышалось из комнаты.
— Разрешите, товарищ капитан? — громко спросил лейтенант, открыв дверь, но не переступая порога.
— Заходите!
— Я не один, со мной новый офицер.
— Заходите оба.
Из-за спины дежурного Земляченко не успел разглядеть командира части, но, услышав его слова, выпрямился, поправил на голове фуражку и шагнул вперед.
Из больших окон, расположенных против дверей, прямо в глаза ударило солнце. Андрей прищурился и почти вслепую сделал два шага. Затем, подняв руку, звонким от волнения голосом проговорил:
— Товарищ капитан! Лейтенант Земляченко, представляюсь по случаю назначения на должность начальника радиостанции.
Из-за солнца он плохо видел человека, который поднялся, слушая его рапорт.
— А мы с вами уже знакомы, лейтенант! — услышал Андрей тихий, спокойный голос. И он узнал того невысокого офицера, который сегодня отчитал его на улице за невнимательность…
— А мы с вами уже знакомы, — повторил капитан Моховцев.
Андрей еще больше вытянулся.
— Правда, знакомство наше состоялось при таких обстоятельствах, что лучше б не встречаться. А?
Воротник начинает душить Андрея, однако он не может, не смеет пошевельнуться, а тут еще это чертово солнце не дает раскрыть как следует глаза.
— У вас, лейтенант, все-таки есть совесть, — усмехнулся Моховцев. — Даже глаза отводите. Стыдно? А?
Андрей делает шаг в сторону. Наконец! Солнечные лучи падают мимо, и он хорошо видит командира.
За большим письменным столом, наверное оставленным гражданским учреждением, стоит осанистый человек. Сейчас на нем нет форменной фуражки с поднятой тульей, и розово поблескивает чисто выбритая загорелая голова. Из-под светлых выгоревших бровей — строгий, умный взгляд.
— Мне можно идти? — спрашивает дежурный.
— Идите, лейтенант Грищук, а мы здесь побеседуем.
Капитан опустился на свой стул. В открытое окно заглянул любопытный воробей. Он перелетел с акации на подоконник и повернул головку, точно приготовился послушать беседу между капитаном и молодым офицером.
— Откуда прибыли?
— Из госпиталя, товарищ капитан!
— С санитарками воевали?
— В госпитале лечат раны, товарищ капитан.
Моховцев поднимает плечи, отчего его погоны становятся почти торчком.
— Службу знаете?
Манера капитана разговаривать неприятна Андрею. К тому же командир или позабыл, или нарочно не предлагает сесть.
— Свою знаю, товарищ капитан.
— Как это «свою»?
— Радио.
— А проводную связь?
— Меньше. Все внимание уделял основной специальности, товарищ капитан.
— И телефон надо знать. У нас пока главная связь — проводная… Ясно?
— Так точно, товарищ капитан.
— А службу ВНОС совсем не знаете?
Андрей начинает припоминать, что он знает о службе ВНОС, и ему становится неловко.
— Та-а-к, — протянул капитан и, не отрывая от Андрея внимательного взгляда, короткими пальцами выстучал по столу какую-то дробь. — Что же с вами делать, лейтенант? Ведь придется, как и всем офицерам, дежурить на батальонном посту! А? — Он звонко ударил по столу. — Ладно, побудете здесь, возле радиостанции, подучитесь, привыкнете, а там посмотрим…
Лицо Земляченко мрачнеет: «Чего ж смотреть, когда в предписании отдела кадров написано — на должность начальника радиостанции…»
Моховцев почувствовал настроение офицера.
— Чем-то недовольны? А?
— Я солдат, товарищ капитан.
— Верно. Значит, так и сделаем, пока что назначаю помощником начальника радиостанции. Будете ходить в оперативную комнату присматриваться, изучите пособия по службе ВНОС и силуэты самолетов. Да так, чтобы спросонок мог ответить. Лично проэкзаменую. Ясно? А?
— Так точно. Разрешите идти?
— Выполняйте!
Земляченко козырнул, повернулся и, чеканя шаг, вышел из кабинета…
— Ну, как дела? — спросил Грищук, когда Земляченко снова нашел его. — А? — Он так похоже скопировал командира, что Андрей, несмотря на испорченное настроение, улыбнулся и спросил:
— Товарищ дежурный, разрешите сесть?
— Садись, садись. Хозяин, наверно, все время на ногах держал?
Земляченко утвердительно кивнул.
— Правильно! Вашего брата новичка сразу надо ставить на свое место! Как же он решил с тобой?
— На радиостанцию.
— Начальником?..
— Пока что помощником.
— Это чтобы ты нос не задирал. Там сейчас техник парадом командует… А откуда хозяин тебя знает?
Земляченко только рукой махнул.
— Обожди меня. Вернусь, покормлю, покажу казарму.
— Хорошо.
Несколько минут Андрей блуждал по двору, потом нашел скамеечку под акацией и сел. С наслаждением вдохнул пьянящий запах поздних цветов. «Как на курорте», — подумал он.
За высоким домом, в котором располагался штаб, садилось солнце, по двору стлались длинные тени.
Андрей задумался и не услышал, как к нему подошел лейтенант Грищук:
— Пошли, дружище, оформляться.
В большой комнате офицерского общежития было пусто. Двумя рядами стояли кровати, из-под которых виднелись вещевые мешки. Грищук указал на свободный топчан под стеной, и Андрей подсунул под него свой чемодан. В небольшой столовой, куда они пошли после этого, Андрей увидел двух офицеров, сидевших за столиком в углу. Это были начпрод Белоусов и врач батальона. На пороге кухни стоял пожилой старшина.
