— Тю на тебя, — Виктор засмеялся, — я Палыча уважаю. К тому же у меня пистолет не заряжен.
— Кстати, а почему?
— Вот все тебе надо знать, — отмахнулся он. — Зачем? Решила после войны мою биографию написать? Дело нужное, опять же на хлебушек хватит.
— А нравятся мне женатые – захихикала она, — вот и интересуюсь.
— Так это запросто, — засмеялся уже он, — приходи вечером на сеновал и у тебя будет уникальный шанс узнать меня очень близко.
— Больно надо, — Майя поднялась, бросив на землю недоплетеный венок из одуванчиков. — Руки уже стер, что ли? Так ты Палыча попроси, он тебе приспособу сделает. — Она быстро ушла, не дав ему ответить. Этот раунд остался за ней.
Виктор глядел ей вслед и улыбался. Обмен подколками с Майей давно стал его любимым развлечением. Он как-то незаметно сдружился с этой малопонятной девушкой, хотя у них почти ничего не было общего. У нее был злой, острый язык, взрывной характер и она была полной противоположностью флегматичному Саблину. Однако общаться с ней ему было интересно, и видимо это было взаимно. Они и общались на любые темы, постоянно стараясь уколоть собеседника. Иванов подобрался тихо, перепугав.
— Чего разлегся? — сказал он, заставив Виктора подскочить от неожиданности, — давай, собирай наших. Бензин подвезли. Сейчас заправимся и домой.
На миллеровском аэродроме кипела работа, люди сновали как муравьи и кубометры земли меняли свое местоположение. К сидящим здесь истребителям "подселили" полк ночных бомбардировщиков и ради этого аэродром наконец-то удосужились прикрыть зенитками. Теперь их тонкие длинные стволы угрожали небу, торча на пустыре, за новой стоянкой для штурмовиков. Все это и послужило столь масштабному перелопачиванию земли – зенитчики отрывали огневые позиции, ходы сообщения, служба БАО вместе с новоприбывшими, мастерила новые капониры и землянки для штурмового полка. Несомненным плюсом от такого соседства уже стало то, что на аэродроме число девушек в военной форме существенно увеличилось.
У КП в новенькой, с иголочки, форме толпилось с полдюжины младших лейтенантов… Судя по их пришибленно-восторженному виду, это были новички, впервые оказавшиеся на фронте. На остальных они таращились со смесью уважения и некоторой опаски. Из штабной землянки выскочил Лешка Соломин, увидев Виктора, заранее улыбаясь, направился навстречу.
— Здорова, турист! Как откатались? — спросил он, протягивая руку.
— Привет. Та никак. Ни одного немца в небе не увидели, — отмахнулся Саблин. — Зря бензин пожгли. Эти тоже, — он показал в сторону еще не укрытых штурмовиков, — молодцы. Куда бомбы кидали – хрен его знает. Олени!
— И то хлеб, — Лешка улыбнулся и понизил голос. — Болтали, что по аэродромам не только вы работали. Позавчера "пешки" ходили на Сталино, их прикрывали "Яки" из семьдесят третьего гвардейского. Так их "мессера" прихватили.
— Ну так и что гвардейцы?
— Хреново гвардейцы… Комполка потеряли, Героя Советского Союза.
— Офигеть! — удивился Виктор. — А у нас чисто было, ни одного гада не встретили. Кстати, а что это за клоуны у КП окопались?
— А это, Витя, краса и гордость ВВС, — Соломин грустно засмеялся, — наше пополнение.
— Лешка, — Саблин вновь посмотрел на группу худых и тонкошеих младлеев, — это не сон, не? Вот же счастье… они как будто из голодного края сбежали.
— Лейтенанта Саблина к командиру! — посыльный прервал их беседу.
Шубин был не на КП, а в своей землянке. Землянка у командира полка была на зависть хороша: просторная, светлая, обшитая фанерой, разделенная крепкой перегородкой на две части. Вторая часть – она же спальня, была за постоянно закрытой дверью, это было царство Галки.
Шубин сидел за столом и имел вид самый недобрый. Перед ним лежали папки с личными делами, а в помещении витал заметный запах перегара. Слева от входа, на лавке, развалился незнакомый горбоносый лейтенант с аккуратными усиками на бледном лице. Командир кивнул на приветствие Виктора и глазами показал садиться. Потом он принялся нервно постукивать пальцами по столу, что-то обдумывая.
— Ларин, вы свободны, — наконец сказал он. Лейтенант вышел, и Виктору показалось, что запах перегара с его уходом стал куда как слабее.
— Видал, какой гусь, — сказал Шубин Виктору, — прислали на нашу голову. — И пояснил. — Племянник начальника отдела кадров нашей армии. На фронт ему захотелось, мать его, тута, так. До этого в ПВО под Ярославлем служил.
— Ночник? — спросил Виктор.
— Да ни хрена он не ночник, — вздохнул Шубин, — зато гонору выше крыши и дядя… Но не в этом дело, а в том, что его к нам на звено хотят поставить. Эх, надо было тебя, тута, на курсы отправить. Ладно…
— Какие курсы, Дмитрий Михайлович!
— Простые курсы, — буркнул Шубин, — только чего уж, поздно, тута. По-другому сделаем, — он снова забарабанил пальцами.
— Вот что, — сказал он, — завтра в девять утра проведешь учебный бой с этим, — командир показал глазами на дверь, — и чтобы его побил. Ясно?
— Ясно, — сказал Виктор, хотя сам еще ничего не понял.
— Не ясно, тута, — повысил голос командир, — а чтобы железно побил. Что хочешь делай. У тебя же мотор недавно меняли, так?
— Меняли. На той неделе. Только теперь после вылета весь фонарь в масле.
— Это ерунда, — Шубин слегка повеселел, — с новым двигателем управишься. На вертикали с ним попробуй, вряд ли он умеет на ней драться. Ну и голову включай, тута, — он пробарабанил по столешнице какую-то замысловатую дробь и прищурился размышляя.
— Так… прилетит в восемь, пока то да се. Потом завтрак. В девять или в полдевятого? Лучше в девять. Чтоб над аэродромом. Двух зайцев стрельнуть? — Командир бормотал это глядя в никуда, потом встрепенулся. — Все. Решено, тута. Завтра у тебя тренировочный полет с твоим Рябченко, тута. Полетаешь, разомнешься. А потом в девять учебный бой с Лариным. И смотри мне, если проиграешь – парашют, тута, съешь.
Виктор слегка ошалел. Зачем командиру все это нужно, он так и не понял.
— Теперь второе! — Шубин важно поднял вверх указательный палец. — Дело нужное и в чем-то, тута, полезное. Новеньких, думаю, уже видел, да? Пополнение, мать его етить. Прямо из ЗАПа, — командир скривился, словно проглотил нечто невообразимо кислое, — сосунки в общем. Ни хера не умеют, ни хера не могут, зато уже офицеры… Говно… Но, раз Родина, тута, приказала, то будем лепить из говна летчиков.
— А при чем тут я? — осторожно спросил Саблин. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.
— А при том, Витя, — Шубин хмыкнул, — при том. Даю тебе три… нет, отставить, тута. Даю тебе две недели и этих новеньких. Делай с ними что хочешь, но чтобы подтянул за это время до уровня своего ведомого. Хотя бы в части теории. Я с ним на днях слетал – нормально у парня получается. Так что он будет теперь со мной летать, а ты себе нового подберешь.
— Это же грабеж, Дмитрий Михайлович, — возмутился Виктор.
— А то, — ехидно ухмыльнулся Шубин, — он самый. Да ладно. Шучу я, шучу. Никто на твоего Рябченко не покушается. А вот за пополнение возьмись. Бензин вам выделю, помещение тоже. Будет этакое учебное звено, с тобой во главе.
— А чему их учить?
— А всему, Витя. Всему что на войне нужно, — командир поглядел на его скептически вытянувшееся лицо и добавил. — Завтра их будут по эскадрильям распределять. Один в твое звено достанется. Так что можешь заранее присмотреться, утром шепнешь кого выбрал. И не строй, тута, из себя юную комсомолку, все равно не поверю. Делай что хочешь, но пацанов этих подтяни. Если будут как Рябченко, лично, тута, расцелую.
— А почему я, Дмитрий Михайлович? — приказ Шубина ему сильно не понравился, и Виктор предпринял последнюю попытку переубедить. — Это как бы комэсков работа. Да и ведущие все равно будут рассказывать и показывать.
— Это, Витя, так, — Шубин вздохнул, — но есть и другая сторона. Я на днях облетал наших рядовых летчиков, и у меня сложилось мнение, что твой Рябченко любому из них фору даст. Это меня радует. И я желаю, чтобы таких пилотов у нас стало побольше. Так что дерзай, — он засмеялся, — модельки тебе в руки и конспект на шею. Чтобы завтра утром план занятий принес.
— Вы таки шутите, товарищ майор? — попробовал поторговаться Виктор. — Этих орлов нужно откормить сперва, а вы мне две недели… Я с Рябченко два месяца не слазил, притом, что всего двоих учил, а вы мне целую ораву на шею посадить хотите и чуда требуете. Я таки вам не господь Бог.
— Ты, Витя, не старый еврей, поэтому торговаться я с тобой не буду! — отрезал командир. — Я приказываю! А ты научи… Кстати, — Шубин оживился, что-то вспомнив. — С тобой замполит по поводу приема в партию не общался? Сказал, что подумаешь? Ну ты, Витя, дурак. Я и сам-то крепок бываю задним умом, но ты меня переплюнул. Подумает он тута! Ишь ты… Слушай старших, а я бы тебе рекомендовал бы вступить…
