Те, кого должны были демобилизовать, уже отчислились и разъехались — повезло бедолагам, или, наоборот, не повезло. Тем, кто оставался, предстояло вернуться в действующую армию — в пехоту или еще куда. Они знали, что их ожидает. Это было написано у них на лицах. И именно они знали, где раздобыть виски — побольше и подешевле. И где раздобыть девочек, самых развеселых, самых лучших и недорогих. А при удаче и таких, которые гуляли, так сказать, из любви к искусству. Они-то, ухмыляясь, и подсказали Лэндерсу, куда податься — в бар в «Клэридже» или «Пибоди», если, конечно, у него есть деньги. С деньгами только туда и топать.
Деньги у Лэндерса были. Он не переписывался с родными, однако послал домой на свой счет накопленные за время службы 600 долларов из выплат по аттестату.
У других, само собой, денежки давно перевелись. Они растранжирили полученное за восемь или десять месяцев жалованье, залезли в аттестаты и теперь вынуждены были обходиться ежемесячным денежным довольствием без полевой надбавки. Им по карману были только дешевые забегаловки и пивные. Но ежели у тебя капитал, то лучше всего гулять в «Клэридже» или «Пибоди», говорили ему с бесстыдной ухмылкой.
Лэндерсу казалось, что и весь город кривится в такой же бесстыдной ухмылке. Она виделась ему у таксиста, который вез его из госпиталя. У негра — швейцара в роскошной, хотя и потертой ливрее, который помог ему пробраться с костылями через вращающуюся дверь «Пибоди». У дежурных за конторкой и у военных и моряков, пытающихся получить номер. У продавца в киоске, который отпустил ему бутылку бурбона в бумажном пакете — в барах крепкое не подавали. У обоих барменов за стойкой на втором этаже, и у посетителей, и даже у женщин с кавалерами или сидевших одиноко за столиками с собственными бумажными пакетами ему виделась та же ухмылка. Когда Лэндерс приехал, было только 11:15 утра, но тут уже пили вовсю. Подавляющее большинство мужчин были в форме — военнослужащие всех родов войск и специальностей и всяких званий. Лэндерс быстро нашел себе пару.
Вообще-то, начиная еще со школы, он испытывал чрезвычайную робость перед женщинами. Ему хотелось иметь каждую, и он боялся, что все они догадываются об этом. Но сейчас он просто подошел к сидевшей одиноко блондинке и без церемоний спросил, не выпьет ли она с ним. Она сказала, что выпьет, и улыбнулась. Он подсел к ней и только тогда понял, что это та самая девица, которая крутанула бедрами, когда их везли в госпиталь.
— Это не вы показали на улице танец живота? Когда шла колонна с выбывшими из строя? Помните? — Он почему-то решил, что она должна знать, что это означает — выбывшие из строя.
— А когда это было? — У нее был сочный, врастяжку, южный говор.
Лэндерс мысленно прикинул.
— Дней десять назад.
Она пожала плечами и снова вся засветилась белозубой улыбкой.
— Может быть, и я. Вполне. Правда, не помню. А что?
— Да просто так, я тоже там ехал.
Ее зовут Марта Ли. Но она предпочитает просто Марта. Работает в страховом агентстве — тут недалеко, на этой же улице, собирает претензии клиентов. Не замужем. Приехала сюда из Монтгомери, обожает Люксор и ни за что не поедет домой. Поскольку был будний день, Лэндерс удивился про себя, почему она не на службе. Не то чтобы он жалел о купленной выпивке, но ему не хотелось потратить время даром. Удивляясь собственной смелости, он напрямик спросил, не нужно ли ей на работу. Да, она собиралась было пойти, но передумала, сказала Марта, ослепительно улыбаясь. Только сейчас Лэндерс вдруг заметил, какие у нее красивые чувственные губы. Когда они выпили по пятой, Лэндерс спросил, не закусить ли им где-нибудь. Нет. Ей не хочется есть. Он не позаботился о комнате, посетовал Лэндерс, но сейчас сходит и заплатит, и, если она побудет здесь, они продолжат в номере.
— Ничего ты не заплатишь, — сказала она, опять показав свои белоснежные зубы.
— Что значит — не заплачу?
— Сейчас тут нет ни одного свободного номера. К одиннадцати утра их все разбирают. Несчастные мальчики у конторки — за чем они стоят, как ты думаешь?
— Неужели ждут комнату?
— И ни за что не дождутся.
Какое-то чутье вовремя подсказало Лэндерсу, что не надо подавать виду, что он разочарован. Он глянул на Марту с той же, как ему казалось, бесстыдной усмешечкой, которая повсюду чудилась ему весь день.
— А у тебя нет квартирки, где можно посидеть, выпить?
— Есть, но ко мне нельзя. — Марта опять засветилась своей белозубой улыбкой. — У тебя, видно, первая увольнительная в Люксоре, угадала?
— Это вообще моя первая увольнительная за полгода.
Она с улыбкой положила руку ему на рукав.
— Подожди меня здесь минутку. Я быстро. Если задержусь, все равно жди. Понял?
— Ладно.
Минутка оказалась долгой. Она растянулась на десять минут и больше, гораздо больше. Он неторопливо допил стакан, налил им обоим еще, выпил и новую порцию, а Марты все не было. Ожидание скрашивали приятные размышления над тем, где же он научился такому свободному обхождению с женщинами. Наконец Марта появилась, сияя своей лучезарной белозубой улыбкой, и передала ему под столом гостиничный ключ с огромной кожаной биркой. Лэндерс положил его в карман и хотел было расплатиться.
— Да подожди ты, — улыбнулась Марта. — Не пори горячки. Никуда она не убежит, комната. Лучше давай еще выпьем. Бутылку взял?
— Нет, только эта, — покачал он головой, приподняв с пола бумажный пакет.
— Ты ее в киоске купил? У лестницы, которая в холле?
Лэндерс кивнул.
— Возьми, пожалуйста, еще одну. Или даже две — вдруг понадобится, — улыбнулась Марта.
— По пути купим, — кивнул Лэндерс. — Где ты достала ключ?
— У одного знакомого. Не беспокойся, все тип-топ. Там никого нет.
— Ну и замечательно.
— Что у тебя с ногой, вояка? — спросила Марта, улыбаясь. — Свалился с лестницы?
— Угадала. Именно свалился. — И Лэндерсу вдруг вспомнился тот день, когда он по дну лощины спешил с распоряжением полковника, своего благодетеля. Он оглянулся, чтобы посмотреть, как рота штурмует высоту, и увидел солдата на обрыве, который повернулся и спрыгнул вниз — точно так, как прыгают с лестницы. Через две — три секунды в том месте, откуда он спрыгнул, разорвалась вражеская ручная граната. Он видел, как солдат встал и опять начал карабкаться наверх.
— Придется тебе пока обойтись без танцев, — шутливо заметила Марта. Лэндерс кивнул.
Допив, они вышли, накупили бутылок и, спустившись по лестнице в холл, направились к лифтам. В лифте было полно военных. Многие кидали на Лэндерса завистливые взгляды, даже те, кто были с женщинами.
— Привет, Марта! — сказал кто-то позади.
— А, это ты, привет! — заулыбалась Марта.
Их номер на седьмом этаже был большой, с высокими потолками. Старомодный. Через открытые окна веяло прохладой. В ванной висели белоснежные полотенца. В шкафу Лэндерс заметил на плечиках четыре тщательно отутюженные морские офицерские формы. На синих рукавах выделялись золотистые нашивки — две полоски и половинка полоски. Лэндерс не очень хорошо разбирался в знаках различия на флоте, однако решил, что такие нашивки — у капитан-лейтенанта. Над клапанами карманов были приколоты «крылышки», как у летчиков. Ему не хотелось задавать Марте вопросов.
— Это форма моего знакомого, — объяснила она. — Он снял этот номер до конца недели. При нем тут знаешь какие вечеринки закатывают! Но он редко бывает. Чему-то там обучает на морской авиабазе.
После того как они еще раз выпили, Марте захотелось оставить на память Лэндерсу автограф на гипсе. Дело было нехитрое. Чтобы надеть брюки, ему пришлось распороть штанину по внутреннему шву до колена. Она подмазала помадой рот, приложила губы к повязке и подписала внизу: Марта Ли Прентисс. Потом она провела руками по бокам Лэндерса и обняла его за плечи. От поцелуев оба начали задыхаться. Она вырвалась, чтобы раздеться в ванной. Нет ничего противнее, уверяла она, когда женщина на виду стаскивает платье и вылезает из своей сбруи. Лэндерс не спорил и не удерживал ее. Марта вышла из ванной комнаты, обмотав себя огромным полотенцем. Она встала в позу, как натурщица, и, распахнув полотенце, уронила его на пол.
— Ну вот, разве так не лучше?
Потом она подошла к кровати, откинула покрывало и легла.
Из-за гипса он раздевался медленно, и Марта выскочила из постели, чтобы помочь ему. Поддерживаемый ею, он запрыгал на одной ноге к кровати.
— Бедная ножка … Тебе как удобнее, так?… Пожалуйста, скажи что-нибудь… Скажи, какая я сладкая, ну пожалуйста…
Вечером они заказали в номер ужин, но ели мало. Лэндерс не знал, как Марта, но сам он словно старался взять реванш за многие месяцы воздержания. Поздно ночью, когда уже начинала пробиваться утренняя заря, он проснулся и увидел в полутьме, что Марта плачет.
