– Мы должны выкупить дом в течение двух лет, или его пустят с молотка. – Голос матери был спокоен, но капитан понял, что она едва сдерживается.
– Я постараюсь, мама, – пообещал он. – Как Дженни?
– Первую операцию перенесла успешно. Еще несколько осталось. И еще потом, Робби… – мать вдруг всхлипнула. – Боже, за что? Дженни ведь всегда была такой здоровой и крепкой девочкой…
– Мама… – произнес капитан, не зная, что сказать еще. – Мама, все будет хорошо. Держись!
– Береги себя, Робби! – В голосе миссис Джонсон чувствовались едва сдерживаемые слезы. – Будь осторожней!
– Буду, мама. Береги и ты себя. Привет Дженни!
– Хорошо, сынок. Я уже заложила дом, денег должно хватить на все операции Дженни. С работы я ушла, буду сидеть с ней в больнице, ухаживать за ней…
– А на что вы с ней будете жить? – вырвалось у него.
– На первое время денег хватит, – торопливо ответила миссис Джонсон, – а там, может, найду что-то поудобнее теперешней работы…
– А на какой срок ты заложила дом?
– Два года.
– Два года?! – охнул капитан. Это был мизерный срок для такой большой суммы, какую выдали кредиторы под залог дома.
– Да, но если бы я брала на большее время, мне не хватило бы денег на операции, – быстро ответила мать.
– Ну и ну… Мам, я постараюсь помочь тебе и Дженни, слышишь? Держитесь!
– Спасибо, сынок, – снова всхлипнула мать.
Капитан повесил трубку и достал блокнот.
– Операции… – бормотал он, по памяти записывая сумму, которую узнал еще перед командировкой, – цена дома… деньги на проживание… лекарства… ну, пускай будет столько… а теперь мой заработок…
Он уставился на цифры. Не поверив своим глазам, снова пересчитал все по новой.
То на то и выходило. В будущем семьи Джонсонов должны были остаться без дома и средств к существованию. Жалованья капитана не хватило бы на то, чтобы содержать свою семью, да еще и мать с сестрой.
– Душу, что ли, продать… – бессильно выругался капитан. Он прекрасно понимал, что ему, военному, банки вряд ли дадут кредит, достаточный для покупки хотя бы однокомнатной квартиры… Что с него взять банкирам, ежели он живет на государственной квартире?
В тот вечер Джонсон напился до зеленых чертиков. Очнулся он лишь под утро в какой-то гостинице; светало, и за окном шумел дождь. На соседней кровати, свернувшись калачиком, мирно спала молоденькая девушка. Капитан недоуменно воззрился на нее, пытаясь сообразить, как он тут оказался. Девушка вдруг проснулась, словно только и ждала этого.
– Ты в порядке? – Голос ее был звонким, словно колокольчик.
– Ну, почти… – капитан поморщился. – Кофе бы…
– Голова болит? – участливо спросила девушка и потянулась.
Под покрывалом обозначилась ее небольшая, но красивая грудь, и зачарованный этим видением Джонсон не сразу смог пробормотать:
– Д-да… Болит.
– Сейчас принесу, – она легко выскользнула из постели и, шустро натянув платье, скрылась за дверью. Капитан откинулся на подушку и попытался привести в порядок мысли.
Он решительно не помнил, когда и как они познакомились накануне. Память Джонсона напоминала сейчас мозаику, в которой там и тут не хватало кусочков. Он помнил начало вечера, потом тринадцатый тост – «За авиацию!», затем драку с морскими пехотинцами. Вспоминалось также, как он блевал с балкона прямо на джип с подоспевшей военной полицией. А вот как он оказался в номере, да еще с этой девчонкой, как-то не отложилось…
Скрипнула дверь – вернулась она. С чашкой ароматного кофе. Как раз такого, что любил Джонсон – свежемолотый и чуть подслащенный. Капитан припал к кружке и, смакуя напиток, медленно выпил все, а потом с наслаждением растянулся на постели. Девчонка, улыбаясь, сидела напротив и смотрела на него.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Ната, – весело ответила она.
– Как я тут оказался?
– Пьяный был. Лежал у входа. Жалко. Я тебя сюда привела и спать заставила.
Джонсону стало очень стыдно.
– Спасибо, Ната. Я пойду…
– Куда? Там дождь. Твоя форма еще мокрая.
– Почему?
– Я ее стирала. Грязная была.
Капитан улыбнулся:
– Еще раз спасибо, Ната…
– Не за что. Ты хороший, – она вдруг проворно соскочила с постели и, стянув через голову платье, скользнула к нему под одеяло.
– Ты меня не ругал вчера, как другие, – шепнула девчонка.
Джонсона бросило в жар, когда Ната прильнула к нему, а потом их губы соприкоснулись, и он забыл обо всем…
Потом они долго лежали, обнявшись, и молчали. Давно уже Роберту не было так хорошо. Даже грустные вести из дома уже не казались такими ужасными, как накануне. Он не шевелился, боясь спугнуть происходящее, как предрассветный сон. Час так прошел или больше – капитан не знал, да и не хотел знать. Но все-таки он сказал:
– Ната, мне пора…
– Уже? – огорчилась девчонка. – Так быстро?
– Я вернусь. Завтра, – шепнул он. – Ты будешь тут?
– Да, – она снова прильнула к нему. – Приходи…
На базу капитан не шел – летел. Выговора за пьянку и драку он не получил – военная полиция его не задерживала; заблевав их джип, он ушел из бара через черный вход, пока копы на первом этаже мутузили морпехов. Единственное, к чему придрался полковник, было пятиминутное опоздание из увольнения.
На следующий день Джонсон вместе со штурманом совершили налет на электростанцию в Хоабине. Будя ревом двигателей крестьян, бомбардировщик пронесся над Таиландом и Лаосом и вошел в воздушное пространство Северного Вьетнама. Самолет радиоэлектронного противодействия, круживший над Лаосом близ вьетнамской границы, включил свое хитроумное оборудование, и радары северян тотчас словно ослепли. Вместо отдельных отметок целей на экранах операторов мерцало сплошное марево, и разглядеть что-либо сквозь него было почти невозможно.
– Черт, все в дыму… – выругался кто-то из операторов в расчете капитана Зунга.
– Усиливай сигнал! – рявкнул в ответ капитан. Когда-то он учился у Горелова, и потому возможности своей техники знал неплохо.
Оператор усилил сигнал радара. На фоне марева стала просматриваться одинокая отметка – к Хоабиню со стороны Лаоса быстро приближался самолет.
– Есть цель! Курс два-четыре-ноль, скорость тысяча сто, высота сто метров, следует курсом ноль-шесть-ноль!
– Тысяча километров в час? – оторопел капитан. – На бреющем? В темноте? Это ошибка!
– Ошибки нет, – покачал головой радиометрист.
– Тогда сбейте его!
Зенитчики попытались навести ракеты на приближающийся самолет, но ничего не вышло. Системы наведения не захватывали столь низколетящую цель.
В дело вступили зенитные орудия, расставленные на подступах к электростанции. Их расчеты открыли огонь вслепую, надеясь, что приближающийся самолет нарвется на сплошную стену разрывов, вставшую на его пути, или отвернет. Судьба, однако, хранила экипаж Джонсона – ни один осколок даже не задел бомбардировщик. Они прорвались сквозь завесу разрывов, и компьютер автоматически сбросил бомбы. Две с лишним тонны фугасок, снабженных замедлителем взрывателя, попали в здание, где стояли генераторы, и через пару секунд оно взлетело на воздух. Крылатая тень с оглушительным ревом унеслась прочь.
– Дьявол! – произнес командир дивизиона, глядя на зарево пожара.
«Ф-111» тем временем удалился километров на тридцать к северо-востоку, после чего автопилот развернул его на обратный курс, в обход ощетинившегося зенитками Хоабиня. В половине шестого утра Джонсон взял управление на себя и мягко посадил самолет в Тахли.
– Как слетали? – осведомился командир эскадрильи, полковник Майкл Гаррисон.
– Бабахнуло будь здоров, – усмехнулся капитан.
– Чудесно, – кивнул полковник. – Пиши рапорт – и спать.
– Есть, сэр.
Наскоро описав вылет, Джонсон завалился спать в комнате отдыха. Когда он проснулся и пришел к командиру, тот, не отрываясь от бумаг, бросил:
– Можешь рисовать на борту еще одну бомбу.
Это означало, что налет оказался успешным и разведка подтвердила уничтожение цели.
Словно на крыльях, мчался капитан в гостиницу, где жила Ната. По пути он купил ей красивые бусы, цветы, фрукты; подумав, захватил и бутылку вина. Метрдотель проводил его взглядом, когда Джонсон пересекал холл, но ничего не сказал.
Вбежав на второй этаж, где жила Наттайя, капитан постучался в дверь.
Никто не отозвался. Капитан постучал еще раз и прислушался. За дверью раздались торопливые шаги, а потом она приотворилась, и Джонсон увидел испуганное лицо Наттайи. На ней был только шелковый халатик, который она придерживала рукой, чтобы он не распахивался.
– Роберт? – удивилась она. – Ты не вовремя… – она покосилась в глубь комнаты. На что, капитан не видел: мешала дверь.
– Что такое? – округлил он глаза. – Я думал, ты сегодня не занята…
– Кто там, детка? – раздался из комнаты ленивый мужской голос.
