Когда Петр подошел к стартовой полосе, он был все такой же спокойный, как и десять минут назад. Попросил только:
— Мужики, узнайте скорость ветра.
Скорость ветра, как сообщили на метеостанции, не превышала двух метров в секунду, падая порой до полного штиля…
Почти у самой воды, под обрывом, горел костер, в землю были воткнуты две увесистые рогатины, а на перекладине висело три ведра. В двух, как смог убедиться по запаху Верещагин, варилась уха из чебаков, в третьем кипятилась вода под чай. Парашютисты, оказывается, подарили перешедшему свое тридцатилетие испытателю шахматы, и он, растроганный от этого чуточку грубоватого, с подначками внимания, делился ощущением прошедшей буксировки. Верещагин перезнакомился с испытателями и с удивлением обнаружил, что это не просто день рождения у костра, оказывается, Давыдову, как, впрочем, и всем остальным, важно было прийти к общему решению: годится ли купол «Лесника-2» для подготовки курсантов.
Верещагину зачерпнули две большие поварешки наваристой ухи, подали ложку с ломтем хлеба, и он, уютно устроившись на бревне, поставил глубокую алюминиевую миску на колени, подловил ложкой аппетитный кусок разваристого чебака, с интересом прислушиваясь, о чем говорят парашютисты. Были они примерно такого же возраста, как и Верещагин, и только четверым было за сорок. «Старички», как охарактеризовал их Давыдов.
Так вот у «старичков», насколько понял из обрывочных фраз Верещагин, мнение насчет «Лесника-2» было одно: система хорошая, годится как для подготовки стажеров, так и для тренировки опытных парашютистов.
— Ясно, — сказал Давыдов ж повернулся к Старикову, который подкладывал в костер сушняк. — А что скажет молодежь?
Венька бросил в костер очередной сучок, отвернул от огня раскрасневшееся лицо.
— А чего говорить? Сами видите, система надежная. Думаю, ребята примут буксировку беспрекословно, а вот основному составу придется перебороть психологический барьер. Честное слово, когда начал отрываться от земли и трос потащил меня вверх, испугался малость. Даже за землю руками хотелось схватиться.
— Во-во, — согласился с ним Серега Колосков. — А при этом начинаешь «задавливать» клеванты, как бы ища упора для рук.
— И как избежать этого? — спросил Давыдов, делая пометки в блокноте.
— Как?.. Думаю, при буксировке необходима хотя бы односторонняя связь, чтобы действия парашютиста могли контролировать с земли. На себе испытал. На третьем подъеме у меня начался небольшой свал, и тут появился страх, что купол может сыпануться. Вот здесь-то и нужна шлемофонная связь.
— Верно, — добавил из затемненной части костра Мамонтов. — Я тоже немного испугался, когда вдруг почувствовал, что правая сторона начинает зависать. И если бы кто-нибудь командовал моими действиями снизу, то ошибок, пожалуй, было бы меньше.
Говорили парашютисты много. И о том, что буксироваться надо на более открытых местах, а не в столь узком коридоре, как они делали до этого. И скорость ветра чтобы была не менее четырех метров в секунду. Проанализировали, из-за чего едва не «сыпанулся» Петр. Оказывается, не было начальной скорости подъема, а когда он все-таки взошел над лесом, то попал в воздушный провал. Хорошо еще, что сумел вовремя сориентироваться.
Верещагин пил чай, слушал парашютистов, а в навалившейся на реку темноте ярко полыхал костер, разносился запах лаврового листа, и кто-то из парней, перебирая струны гитары, пел негромко. Как понял Верещагин — о лесных пожарных.
Мы прыгаем в лес на огонь,
Палатки нам вместо гостиниц,
И дружбу мужскую мы чтим —
Наш главный жизненный принцип…
Песня была самодельная, может, чуть нескладная, но слышалось в ней то, что невозможно передать обычными словами.
И. Черных
ДОЛИНА ЗНОЯ
Повесть
Приказ, как всегда, был лаконичен и краток: доставить в Тарбоган раненых, а оттуда, завтра же, — продовольствие и медикаменты афганским дехканам в кишлак Шопша.
Николай Громадин всего месяц пробыл в Афганистане, а казалось — вечность, и был безмерно рад снова оказаться на Родине, в маленьком уютном городишке, в котором предстоит служить после вывода полка с проклятой всеми богами и аллахами территории где нет мира и покоя не только военным, но и штатским.
В Тарбогане Николай прожил неделю перед отправкой в Афганистан, не успел рассмотреть как следует город, ознакомиться с улицами, а будто домой вернулся. Пока сдавал документы, наводил порядок в своей холостяцкой комнате в гостиничном общежитии, мылся и гладил штатский костюм, наступил вечер. Вышел на улицу и дохнул полной грудью — здесь и дышалось по-другому: воздух чище и прохладнее, деревья с пышными кронами листвы источают нежный аромат, от цветов на клумбе веет приятной свежестью. Он шел неторопливо, с интересом рассматривая наряженных девиц и парней, фланирующих по улице, — последняя неделя летних каникул. В сквере ему повстречались две таджички в легких полупрозрачных блузках и шелковых шароварах, симпатичные черноглазые смуглянки; обе засмотрелись на него, а когда он прошел, что-то сказали и громко рассмеялись.
«А не так уж я заплошал под знойным солнцем, коль девицы на меня заглядываются, — усмехнулся Николай. И затосковал по Наталье, Аленке. — Надо забирать их сюда, потерпят, пока отделают дом, где выделили квартиру».
Утром он разыскал начальника гарнизона и, объяснив ситуацию, попросил разрешения пожить семье в его гостиничной комнате.
— Не хочется дергать дочку из школы в школу, когда начнутся занятия, — пояснил он.
— Пожить-то не проблема. Но без вас им тоже покажется здесь не сладко. Там как-никак Россия, стены кажутся родными.
— Там они тоже живут на чужой квартире, потому и спешу забрать. Об Афганистане они пока не знают, и я прошу вас встретить их, помочь устроиться. Объясните, что я в командировке.
— Это само собой, товарищ майор. Можете не беспокоиться: и встретим, и устроим, — согласился Дехта.
На стоянке уже шла загрузка мешков с мукой, коробок с макаронами, медикаментами, тюков с одеждой. Руководил старший лейтенант Мезенцев, а прапорщик Савочка стоял рядом с лукавой улыбкой на лице и донимал своего непосредственного начальника каверзными вопросами. Николай услышал его насмешливый голос:
— А чем отличается Надир-шах от Дауда, а Тараки от Амина?
Мезенцев подумал.
Они частенько спорили на политические темы, и техник, догадавшись, что прапорщик приготовил ему ловушку, обдумывал, как в нее загнать самого ловца.
— Не философский вопрос, — наконец сказала Мезенцев. — Если я начну перечислять их отличие, времени до вылета не хватит. Ты вот лучше ответь на такой вопрос: зачем и почему мы везем туда хлебушек, одежду и какой навар будем иметь?
— А ты не знаешь? — сделал удивленное лицо Савочка. — Темный ты в политическом отношении человек, Семен Митрофанович. И злостный собственник: продукты, барахло трудовому народу пожалел.
— Так мы же сами зерно и хлопок за границей покупаем.
— Ну и что? Идешь в гости, неси в горсти.
— Н-да, — покачал головой Мезенцев, — прямо как в том анекдоте, когда Мойша Даян предлагал напасть на Советский Союз. У него спрашивают: «А если русские победят?» «Вот и хорошо, — отвечает Мойша. — Пусть думают, как нас прокормить».
«Не очень-то оптимистично настроен техник, — подумал Николай. — Надо как-то поговорить с ним… Хотя пули душманов весомее всяких слов».
Николай подошел к авиаспециалистам, поздоровался. Поинтересовался, как дома.
— А что ночью увидишь? — отозвался Савочка. — Семен Митрофанович жену свою спросонья за душмана принял, чуть не задушил.
— Вот трепач, — беззлобно отозвался Мезенцев. — Ему б в замполиты, а не в авиаспециалисты.
— А что, могем, — сделал серьезную мину Савочка. — Только звание повыше б да оклад побольше.
— Карьерист ты, Савочка. Тридцати нету, а уже прапорщик, по две звезды на погонах, на третью напрашиваешься.
— А разве не заслужил?.. Скромность мне мешает, а то давно бы обскакал тебя…
— Штурман не приходил? — прервал их перепалку Николай.
— В штаб за картами пошел, — ответил Мезенцев.
— А майор Сташенков?
— Сташенкова не видели. Он тоже полетит?
— Посмотрим. — Николай забрался в кабину, сел в кресло и, положив на колени планшет, стал писать письмо Наталье. Пусть приезжают, перебьются несколько дней в его комнате. Предупредил, что встретить, возможно, не сумеет (не станет же он отпрашиваться из-за такого пустяка в Тарбоган). Для Натальи это не в новинку — в Кызыл-Буруне он тоже частенько бывал в командировках… А если с ним что случится? Правда, последнее время активность мятежников заметно спала, но чем это объяснить, уборочной страдой или предстоящим выводом первых советских полков, трудно сказать. Бабрак Кармаль пытается примирить оппозицию, созывает джирги, призывает моджахедов сменить автомат на мотыгу, но соседи с пакистанской и иранской стороны делают все, чтобы посильнее разжечь огонь междоусобной войны — греют руки на продаже оружия, решают свои политические и экономические интересы за счет чужого народа…
