— Может быть, вы сумеете, товарищ Сумцов, сейчас вызвать сюда Минакову? — сказал генерал, и искорки в его глазах блеснули ярче.
— Особых затруднений это не представит, — согласился Сумцов.
Он вышел из кабинета и вскоре, к немалому удивлению Власовского, вернулся в сопровождении стройной девушки с каштановой косой, уложенной вокруг головы.
«Черт возьми! — промелькнуло у Власовского. — Вот они… осложнения. Значит, эта публика тоже не дремала… Неужто эта девчонка, — взглянул он на Минакову, — и есть та апельсинная корка, на которой я поскользнулся?..»
Впрочем, после, когда он пробьется с докладом «повыше», посмотрим, что запоют эти людишки!
Маша Минакова вошла и остановилась у стола Евгения Федоровича Важенцева. Имя этого старого чекиста было ей хорошо известно по рассказам покойного брата Мити. Она даже видела его у брата на групповой фотографии.
— Товарищ Минакова! — ободряюще улыбнулся девушке генерал, — нам бы хотелось, чтоб вы рассказали все, что вам известно по поводу трагической гибели вашей сослуживицы Инны Семеновны Зубковой.
На мгновение девушка поколебалась. Нелегко говорить о трагически погибшем человеке все то, что Маша знала и думала об Инне. Но ведь она должна говорить правду, только правду. И Маша обрисовала облик Зубковой так, как она его понимала. Она рассказала о легкомысленных связях Инны, о ее неразборчивости в выборе знакомых. Наконец, о странной способности Зубковой принимать свои фантазии за правду. Инна Зубкова могла дискредитировать любого, кто с ней соприкасался.
— Каковы были, товарищ Минакова, отношения Зубковой с профессором Сенченко? — спросил генерал.
Лицо Маши окрасил слабый румянец.
— О! Она его так скомпрометировала…
Майор Власовский, не спускавший глаз с девушки, заметно оживился.
— Сначала она выдумала нелепую версию о якобы существовавшем между ними романе. Ничего не подозревавший Василий Антонович то находил на своем столе цветы, то Зубкова бесцеремонно увязывалась с ним в машину. Но хуже всего — другое.
— Что другое? — спросил генерал.
— Когда Инна окончательно убедилась, что старания ее напрасны, у нее завязался уже не вымышленный, а действительный роман.
— С кем же?
И Маша рассказала об эпизоде, когда она случайно слышала телефонный разговор Зубковой, назначавшей свидание очередному поклоннику. При этом характерно, что Зубкова к своим сомнительным похождениям припутывала имя профессора Сенченко. Был даже такой разговор: «Кама»? Нет, она ему не нравится… Он предпочитает «Асторию»…
— Значит, речь шла о встрече с неизвестным вам человеком?
— Конечно, неизвестным! Да и сама Зубкова, по ее словам, была с ним знакома не более двух недель..
— Ну, что ж, товарищ Минакова, эта сторона дела понятна, — сказал Важенцев.
— Разрешите, товарищ генерал, заметить, — приподнялся Власовский. — Разве случайно услышанный товарищем Минаковой телефонный разговор может служить серьезным основанием?..
— Пожалуй, вы правы. Но, может быть, у подполковника Сумцова имеются еще какие-нибудь данные, кроме показаний Минаковой, — заметил генерал. Вместе с Сумцовым еще накануне он разработал подробный план сегодняшнего дня.
Трудно было узнать в вошедшей затем Эрочке Подскоковой ту элегантную, беспечную девицу, которая в свое время так радушно открыла двери перед своей подружкой. Сейчас это было заплаканное, небрежно причесанное существо, пережившее, как видно, первое в жизни потрясение.
— Гражданка Подскокова, — внимательно взглянул на нее генерал, — вы предоставляли вашу квартиру Зубковой для свидания с ее знакомым. Что вы о нем знаете?
— Я?.. Мне кажется, что он… что он… был… — глаза Эрочки снова налились слезами, — интересный, — неожиданно заключила она.
— Это, конечно, немаловажное обстоятельство, — не нарушая официального тона, заметил генерал. — Но, может быть, вы о нем знаете еще что-нибудь? Скажем, имя, профессию?
— Имя?.. Имя?.. Нет, я не знаю, — со вздохом созналась Эрочка. — Но он был научный, — приободрилась она.
— Вы хотите сказать, научный работник, — вставил Власовский.
— Конечно, научный работник, — просияла Эрочка.
И, обрадовавшись возможности возвысить себя в глазах этих серьезных людей, рассказала о том, что это был «безумно талантливый ученый», что он обещал в дальнейшем создать Инночке «красивую жизнь», но пока был беден, потому что враги мешали ему сделать «карьеру».
— Кто же эти враги? — поинтересовался генерал.
— Ее начальник… Что-то на «зэ»… Зинченков…
— Может быть, Сенченко? — мягко подсказал генерал.
— Вот, вот… Сенченко, — радостно воскликнула она.
— Скажите, какие, по вашему мнению, у Зубковой были отношения с профессором Сенченко?
— Она говорила, что он завидует ее научному работнику и что он настоящий сухарь… Он не обращал на Инну никакого внимания…
— Почему вы так думаете?
— Потому что таких людей Инна всегда называла «сухарь».
— Основание серьезное, — усмехнулся генерал. — Но как это случилось, что вы никогда не видели того, другого, неизвестного вам человека. Ведь вам же приходилось открывать ему дверь?
— Я… я… — уткнулась Эрочка в свой влажный носовой платочек. — Инна попросила для него ключ.
— Я думаю, что вашего отца — честного труженика — не обрадует то, что вы превратили его кабинет в место свиданий, — заметил Важенцев. — Впрочем, это не мое дело. Ваши родители извещены…
Эрочка уже не сдерживала откровенных рыданий.
— А мое дело сказать вам, — сурово продолжал генерал, — что таким образом вы могли способствовать любому преступлению. И никакие слезы этого не исправят.
Когда за рыдающей Эрочкой закрылась дверь, Сумцов прочел ту часть показаний родителей Зубковой, где они сообщали, что знакомый их погибшей дочери был ученый, которого «всячески затирают». А утверждение «затирают» менее всего вяжется с фигурой известного профессора Сенченко.
Кроме того, подполковник Сумцов обратил внимание и на другое обстоятельство. Как установлено актом судебно-медицинской экспертизы, в данном случае имело место не самоубийство. Зубкова не выбросилась, а была насильственно выброшена из окна. На трупе обнаружены несомненные следы предсмертной борьбы. Это также подкреплялось и другими данными судебно-медицинской экспертизы.
— Я же утверждал, что она была убита! — перебил Сумцова Власовский.
— И вы не ошиблись, — хладнокровно сказал генерал. — Только убийцей был не тот, кого вы, Власовский, имеете в виду. Алиби профессора Сенченко точно установлено. В злополучный вечер он до двадцати часов сорока минут находился на партийном собрании, а оттуда поехал прямо домой. И, скажу откровенно, — Важенцев поднялся с места. Грозное почувствовалось в этой гневной фигуре, и Власовский, как бы предвидя катастрофу, замер. — У меня возник другой вопрос. Для меня он самый важный: что вас, Власовский, побуждает опорочивать честных советских людей? Товарищ Сумцов, пригласите сюда инженера Капдевилья.
Глава двадцать третья
Во имя карьеры
И тогда в сопровождении подполковника Сумцова в комнату вошел высокий человек с оливковым оттенком кожи и черным разлетом бровей над блестящими глазами.
— Окажите, товарищ Капдевилья, какие у вас были отношения с гражданкой Людмилой Георгиевной Сенченко? — обратился генерал к вошедшему человеку.
— Гражданка Сенченко прислала мне деньги за часы, которые ей передала моя сестра Лора.
— А где живет ваша сестра?
— О! — грустно улыбнулся испанец. — Надо знать, как разбросало борцов-антифашистов по всему свету… Лора живет в Париже, но каждый день мечтает перебраться в Советский Союз. Ведь здесь ее Энрико!
— Кто такой Энрико? — спросил генерал.
— Это сын Лоры… Сирота. Его отец погиб в застенке. Энрико тогда был вот такой… — испанец нагнулся и рукой отметил расстояние над полом, — моя Катья его вырастила…
— «Катья» — кто это?
— Это моя жена. Она русская… Я принял советское подданство. Мы оба работаем на заводе…
— И последний вопрос, товарищ Капдевилья, — мягко сказал генерал. — У вас не было никаких неприятностей в связи с получением денег от гражданки Сенченко?
На красивом смуглом лице испанца отразилось волнение.
— Я очень хотел говорить здесь… Я рад, что могу… Сначала было хорошо, а потом я много, так много переживал из-за этих денег…
— «Переживали». Почему же вы переживали? — спросил генерал.
— Мне говорили, что… Сенченко оказалась предательницей своей Родины, что я получил деньги от шпионки… Я сразу уехал домой в Чернигов и не отвечал ей ни на одно письмо…
— Кто же вам это говорил?
Александр Капдевилья растерянно огляделся вокруг. Затем его взгляд остановился на представительной фигуре человека в роговых очках.
