другое.
Вскоре в Мрин приехал полковник Григорьев. Мы оживились, когда появились
наш комполка и штабные командиры. Вместе с ними прибыл и лейтенант Григорьев.
Полковник выслушал короткие доклады командиров дивизионов, затем высказал
мнение: целесообразно занять огневыми взводами круговую оборону у рощицы на
подступах к селению, где они уже ведут оборудование позиций.
Но не успел он закончить, как к нам подъехала небольшая кавалькада всадников, и
в переднем из них мы узнали начальника артиллерии корпуса полковника Кушнира. Он
— в солдатской шинели, с карабином за спиной. Остановив нерослую резвую лошадку,
недовольно заговорил:
— Ну-с, на совет в Филях вроде непохоже. О чем думаете, судите, отцы-
командиры? Противник, говорите, обходит? На то и война! Что, полковник Григорьев,
предпринимаете? — не дослушав, резко сказал: — Ваше решение позволю себе взять
под сомнение. Эти места знаю по гражданской — позиции в данном случае невыгодны,
а снарядов — в обрез! Стрелковые части из зоны боев выходят к Носовке. Следуйте
туда!
В это крупное местечко мы вступили под вечер. Тут предстояло к утру
подготовить прочную оборону.
На одном из огородов, рядом с аккуратной хаткой, оборудовали огневую позицию
для прямой наводки. Снаряды, которых оставалось совсем немного, уложили в ровики.
Еще вчера арттехник дивизиона уехал за боеприпасами, но когда вернется и с чем —
кто скажет? Командиры взводов деловито распоряжались людьми, намечали
ориентиры.
Мы с политруком отправились в местечко. Решили найти военкомат. «Может,
свежие газеты достанем», — предположил Ерусланов.
В здании военкомата было пустынно. Лишь откуда-то из дальней комнаты едва
слышался людской говор. [117]
Представились у входа молчаливому командиру, видно дежурному, предъявили
документы.
В комнате царил полумрак. На стульях вдоль стен сидели люди в полувоенной и
гражданской одежде. Прошли к столу, за которым сидели трое, среди них — военком.
Показали ему документы. «Присаживайтесь, товарищи», — пригласил он.
Ерусланов шутливо намекнул было на таинственность встречи, на которую мы
случайно попали, и один из тех, что сидел рядом с военкомом засмеялся: «Обсуждаем
свои ближайшие задачи. — И, приподнявшись, подал нам руку, рекомендуясь: —
Стрателит, секретарь райкома».
Мне подумалось: это не иначе, как завтрашние партизаны. Один за другим они
докладывали об отправке семей в тыл, рассуждали о возможных боевых действиях.
Между тем в разговорах иногда упоминался некий Алексей Федорович: он, мол,
советовал, он требует...
И года не пройдет, как всей стране станет известным имя партизанского
командира Алексея Федоровича Федорова. Партизанам Сабурова, с которыми свяжет
меня моя военная судьба, не раз придется взаимодействовать с федоровцами. В
послевоенное время выйдет книга дважды Героя Советского Союза А. Ф. Федорова
«Подпольный обком действует», и миллионы людей у нас и за рубежом узнают о борьбе
народных мстителей на Черниговщине и Волыни. Это повествование займет достойное
место в золотом фонде военной мемуаристики.
Но тогда, в Носовке, разве можно было предположить, что уже через неделю нам
суждено будет вместе с Федоровым испить всю горечь испытаний под Пирятином, на
северо-западе Полтавщины, где героика и стойкость, слившись воедино, шагнут за
пределы человеческих сил и возможностей?..
Многие годы спустя мне посчастливится встретиться с Алексеем Федоровичем и,
разумеется, наши воспоминания через сорок лет после описываемых событий вновь
вернутся к тем страшным дням и ночам, о которых Федоров писал, что за всю войну он
никогда не был так близок к гибели, как тогда, осенью сорок первого...
* * *
Возвращаясь из райвоенкомата, неожиданно встретились с Павкой Побережным и
фельдшером Галей. Дни, тревожные, суматошные, до сих пор разъединяли нас. [118]
Павел со своей второй батареей находился на участке действий одного из
стрелковых полков 193-й дивизии и оказался в самом пекле. Шаг за шагом часть
отходила к Десне. Батарея осталась вовсе без снарядов. Слева и справа немцы вышли к
самой реке, яростно атакуя село, которое защищали стрелки и артиллеристы. На
позициях взвода Побережного завязалась рукопашная. Огневики успели зарядить
гаубицы последними, аварийными снарядами, и, когда к ним бросились фашисты, один
за другим грохнули взрывы, которыми перебило множество гитлеровцев, но вместе с
тем пострадало и немало артиллеристов.
Первый огневой взвод вышел с орудиями к реке, где когда-то находился
пешеходный мост. Вокруг свай бурлила вода. Измерили глубину — вроде можно
переправляться. Переднее орудие буксировал тягач, на котором находился командир
батареи лейтенант Тараненко. «За мной, строго в затылок!» — кричал он тем, кто
двигался сзади. Вначале все шло нормально. Тракторы миновали уже середину реки.
Но неподалеку от противоположного берега в упор по артиллеристам ударили немецкие
пулеметы. Растерявшись, тракторист сместил тягач вправо и угодил в яму. Фашисты в
упор расстреляли всех, кто был на тракторах и орудиях, кто пытался спастись вплавь.
Побережный и Галя видели всю эту картину. Чем-либо помочь своим товарищам
они не могли, и в бессилье закипали у них слезы на глазах. А вокруг стреляли и
стреляли — и на реке, и в селе.
Сгустились сумерки, и они отправились в опасную дорогу. Шли по берегу,
преодолевая плавни по пояс в воде. Скоро повстречали отряд наших пехотинцев,
которые несли раненого командира 200-й дивизии полковника Людникова и других
своих товарищей. Вместе с ними они и переправились через Десну. .
— Теперь задача опять не из легких, — вздохнула Галя. — Устроить надо раненых
побыстрей, а как это сделать в таком переплете?
На огневой позиции нас ожидал арттехник. Усталый и не на шутку озабоченный,
он тяжело поднялся с орудийной станины, глухо вымолвил:
— Снарядов не привез. Говорят, что вообще их не будет. — Помолчав, хрипло
проронил: — Эти гады прут [119] напролом! А что позади нас? Колечко брони! Их
танки прорвались с севера и с юга и вроде бы где-то у Сулы замкнули окружение!..
2
Готовясь атаковать Носовку, немцы рассчитывали на внезапность. За ночь они
скрытно подвели к местечку свою спешенную мотопехоту, а танки и
бронетранспортеры заняли исходные рубежи в трех-четырех километрах, близ дорог.
Об этом сосредоточении доложили разведчики.
Командир дивизиона старший лейтенант Бабенко заторопился: «Идем к
полковнику. Есть идея — упредим врага!» Он высказал, кажется, вполне разумную
мысль: ударить загодя по вражеской технике. Но командир полка отклонил
предложение: во-первых, вскроем свою оборону, во-вторых, мало боеприпасов, а
впереди — бой. Как он сложится? Да что вообще нас ожидает?..
* * *
Когда возвращались, Бабенко горько проронил: «Что нас ожидает, хм-м? Спросить
бы, что с нами стало? Утрачиваем инициативу!» И зло выругался.
Бой начался на рассвете. Как и ожидалось, танки и бронетранспортеры
противника вырвались вперед, с ходу открыв огонь. Особенно рьяно они атаковали
участок, где окопалась батарея лейтенанта Григорьева.
Огневики Григорьева стреляли метко, и вскоре один из танков встал на месте с
перебитой гусеницей. Отпор подействовал на фашистов отрезвляюще.
...Вечером, возвратившись из штаба полка, командир дивизиона ставил мне
задачу:
— Покидаем Носовку. Отходим в Малую Девицу. Твоя батарея на выходе из
местечка ведет сдерживающий методический огонь. Времени на это — час. Как со
снарядами? Маловато? Экономь. Чтобы к рассвету был на новом месте в этой самой
