Отыскав в кладовой несколько пивных бутылок, гестаповцы уселись за стол и принялись ждать, потягивая пиво. Вся квартира была перевернута вверх дном: кровати опрокинуты, вещи выброшены из шкафа и свалены на пол. В беспорядке громоздились ящики, а содержимое их валялось на полу.
Время ползло точно улитка, комнатные часы мерно тикали, отмеряя секунды, дождь барабанил в оконное стекло, с плеском и фырканьем стекал по водосточной трубе.
Гестаповцы весело болтали между собой по-немецки. Кто-то из них, видно, сострил — его приятели громко загоготали. Но вскоре они умолкли — видно, скука одолела. Один из немцев кашлял сухим, отрывистым кашлем. Это был единственный звук, нарушавший тишину.
Мартин стоял, уставившись в голубую кухонную стену. Ему ужасно хотелось обернуться и взглянуть на Карен, но он не смел. Он чутко прислушивался ко всем звукам и с отчаянием думал: пусть лучше вечно длится эта пытка, только бы отец с Вагном не вернулись домой!..
* * *
До войны завод «Алето» был небольшим предприятием, производившим конторские машины. Тогда он играл совсем незначительную роль в жизни города. Теперь же завод выполнял крупные военные заказы для немецкой армии. Старое заводское здание совершенно потонуло среди множества новых строений, вырастающих как грибы после дождя.
Дважды борцы Сопротивления атаковали завод и дважды несли тяжкие потери. С каждым разом немцы усиливали охрану «Алето». Теперь завод сторожили датские эсэсовцы, вернувшиеся с Восточного фронта.
В каждой смене охраны было по восемнадцать человек. Шесть эсэсовцев круглые сутки патрулировали вокруг завода со свирепыми овчарками. Территория завода была обнесена трехметровой оградой из колючей проволоки, по которой проходил смертоносный ток. На крыше самого высокого здания был установлен сторожевой пост, оснащенный крупнокалиберными пулеметами и прожекторами. Здесь постоянно дежурили три эсэсовца.
Единственным слабым местом в этой обороне были широкие ворота, предназначенные для въезда автотранспорта. Сами немцы отлично понимали это, именно потому они и возвели против ворот железобетонную стенку. Из единственной бойницы торчало дуло пулемета. Еще шестеро часовых постоянно находились в дежурке, расположенной в центре заводской территории. Все эти сведения были получены от рабочих. Командование Сопротивления отдало приказ вывести «Алето» из строя.
Судя по всему, на заводе изготовлялись детали для немецких снарядов «Фау-1», что день за днем с воем обрушивались на Лондон. Задание взорвать «Алето» было дано Красному Карлу и его бойцам. Накануне вылазки они получили инструкции в штабе Сопротивления и советовались с экспертами. Каждый боец знал, что ему делать.
В мокрой траве у самой реки залег Красный Карл. Чуть поодаль смутно проступали очертания нескольких фигур: спутники Карла застыли каждый на своем месте, словно камни. С величайшей осторожностью Карл установил в траве миномет — его тонкий ствол сразу заблестел под дождем.
— Мины! — шепотом скомандовал он кому-то позади себя, не отрывая лица от земли. Человек в полицейском мундире без нашивок, лежавший за Карлом, осторожно пододвинул плоский ящик. Трава заскрипела под деревянным дном, и люди снова напряженно застыли на месте, боясь, как бы их не учуяли собаки за заводской оградой.
Вот тогда-то они и услышали гудок санитарной машины. Извиваясь, как змея, полицейский подполз к Красному Карлу, открыл ящик и достал из него мину.
— Хочешь, буду стрелять? — предложил он. — Ведь я, как-никак, старый унтер-офицер.
— Нет, спасибо, — отвечал Красный Карл, — я, знаешь, сам старый солдат-фронтовик, воевал в Испании. Стрелять мое дело.
Приподнявшись на локтях, Карл выглянул из травы.
— А вот и санитарная машина, — сказал он. — Они навели на нее прожектор.
В тридцати метрах от заводских ворот Фойгт резко затормозил. Эсэсовцы из-за железобетонной стенки стали стрелять прямо по крыше машины. Выскочив из автомобиля, Фойгт выпрямился во весь рост и стоял, купаясь в свете прожектора.
— Эй, охрана, черти бы вас взяли! Погасите свой проклятый прожектор и отворите ворота. Нам каждая минута дорога! — завопил он, размахивая руками.
Один из охранников подбежал к воротам.
— Эй, ты, потише! — крикнул он. — Чего вам здесь надо?
— Нас вызвали сюда! Кого-то задавило прессом! — заорал Фойгт.
— Ничего я не знаю! — крикнул часовой. — А ну, подъезжай ближе!
Лучи прожектора все также цепко держали машину в своих когтях.
Фойгт сел за руль и медленно двинул машину к воротам. Часовой отвел в сторону правую створку и вышел на улицу. Фойгт незаметно подрулил к правой стороне дороги.
— Другого выхода нет, — прошептал Фойгт, — по-хорошему они нас не пропустят.
Он резко нажал на педаль, и машина с ревом рванулась вперед.
Часовой застыл на месте с разинутым ртом, он не успел отскочить в сторону, машина наехала на него, подбросила вверх… Пулеметная очередь прорезала воздух — на переднем стекле санитарной машины крест-накрест легла пулевая строчка.
Послышался громкий треск. Сметая ворота, машина прорвалась во двор и въехала на территорию завода с разбитым вдребезги передним щитком. Тут заработал миномет у реки, и прожектор на крыше погас.
На всей территории завода грохотала стрельба. Слышался яростный собачий лай.
Фойгт остановил машину за одним из строений, куда не доставал пулемет, установленный на крыше.
Его товарищи отворили заднюю дверцу и направили дуло мелкокалиберной пушки прямо на эсэсовцев, которые лихорадочно и бестолково метались возле стенки, стараясь повернуть пулемет. Первый же снаряд уложил их наповал.
Двое из сидевших в машине были ранены: первому пуля угодила в плечо, у другого содрало кожу со щеки под правым глазом. Кровь залила лицо юноши, и он не мог оправиться от шока. Раненых оставили в машине. Остальные бойцы побежали к заводским корпусам, прижимаясь к стенам и перебегая от одного укрытия к другому. Над фабричным двором по-прежнему стоял страшный грохот, в котором сливались стрельба и яростный собачий лай, оглушительные разрывы мин и крики людей.
* * *
Продвигаясь вперед, бойцы Фойгта наткнулись на часовых с овчарками. Солдаты сразу побросали свои автоматы и подняли руки вверх. Собаки же с рычанием кинулись на нападавших, и их пришлось уложить на месте.
Прорвавшись к дежурке, где размещалась охрана, бойцы Фойгта выломали дверь и, прочесав комнату автоматной очередью, приказали охранникам выйти во двор с поднятыми руками. Шестеро эсэсовцев в панике выбежали наружу, никто из них не успел даже натянуть штаны.
Они стояли на дожде в одних рубашках, дрожа от холода и страха. Всех шестерых отвели к стенке и обыскали.
Между тем пулемет на крыше умолк — его вывели из строя мины Красного Карла.
Якоба и одного из парней помоложе поставили сторожить пленных. Фойгт с тремя бойцами побежал дальше — надо было разоружить последних четырех часовых, патрулировавших вдоль ограды.
Привлеченные доносящимся со двора несмолкаемым грохотом, рабочие стали выходить из цехов.
Якоб крикнул им, чтобы они вернулись на свои рабочие места, остановили станки и не вмешивались в происходящее. Но они не послушались его. Сгрудившись тут же во дворе, они с любопытством стали наблюдать, что же будет дальше. За несколько минут вокруг Якоба собрались сотни зрителей.
Какой-то низенький толстый человек изо всех сил проталкивался сквозь толпу и громко кричал:
— Что случилось? Что случилось?
Увидев восьмерых пленников, стоявших лицом к стене с поднятыми руками, он оторопело уставился на них и, казалось, совсем утратил дар речи, но затем приосанился и важным голосом произнес:
— Укажите мне, кто стрелял? Надо прекратить эти бандитские выходки!
— Стой на месте, стрелять буду! — крикнул ему молодой боец.
Но толстяк не унимался, а, напротив, стал наскакивать на бойца. От резких движений полы его халата разлетались в разные стороны. Кто-то из рабочих крикнул ему:
— Не лезь не в свое дело, немецкий прихвостень!
— Хватит, здесь командую я! — сердито сказал толстяк.
Неожиданно перед ним вырос Якоб.
— Ошибаешься, — сказал он, — здесь командую я! Одним ударом кулака Якоб свалил толстяка с ног.
Судорожно икнув, тот плюхнулся на спину и остался лежать неподвижно, точно мешок с мукой.
* * *
Старый грузовик Каструпа, замаскированный до неузнаваемости, трясясь, въехал на территорию завода. В кузове было семь человек и двести килограммов взрывчатки.
Каструп медленно въехал в гущу толпы, нехотя расступавшейся перед грузовиком. Бойцы перемахнули через борт и приказали всем спуститься в убежище. Рабочие нехотя повиновались, с любопытством оглядываясь на диверсантов.
