У ручья головной танк наскочил на мину. Услышав грозный треск, Тихон, торжествуя, осторожно приподнялся.
Сработала, голубушка, уцелела!
С перебитой гусеницей танк, словно гигантский волчок, крутился на месте. И снова под гусеницей взлетел огонь. Танк остановился. К нему подбежали гитлеровцы.
Ни Тихон, ни Шатанков не смогли их срезать автоматной очередью. Танки шквальным огнем прижали гвардейцев к земле.
«Где же наши бронебойщики, почему они замолчали, не видят? Запрятались в норы!» — злился Тихон.
Но бронебойщики не могли поддержать пехотинцев. После первого залпа пыль выдала их позиции. Обнаружив бронебойки, «тигры» повели огонь прямой наводкой. Бунчук приказал расчетам ПТР уклониться от боя, по ходам сообщения обойти с фланга танковый клин и ударить.
В это время в лощинке к поврежденному танку подъехал тягач, оттащил его в сторону. Сейчас же выдвинулся новый легкий танк. Он подорвался на мине за ручьем. И его отбуксировал тягач. К ручью медленно подполз третий танк.
«Мы вам, черти полосатые, устроили водопой», — и Тихон сдул песок с автомата.
Фашисты упорно пробивали дорогу через минное поле. Их танки шли колонной. Поредевшая рота Бунчука отступала.
— Бунчук! Ты, отходя, маневрируй, используй разветвленную сеть траншей и ходов сообщений, иначе тебя раздавят…
На этом телефонная связь с КП батальона прервалась. Из лощинки выползли в маскхалатах фашистские автоматчики.
«Проверяют дорогу», — Бунчук губами сорвал лепесток дикой гвоздики.
— Телушкин, дай дрозда!
«Дроздом» Бунчук называл короткую пулеметную очередь. Указав сержанту цель, он проследил, как легли пули.
— Хорошо взял. Пускай полежат чужаки. Молодец, не промазал! — И комроты шагнул вперед. — Сотников, возьми ребят, заминируй выход из лощинки. Быстрей!
К Сотникову присоединились Тихон и Шатанков. Гвардейцы, скрываясь в густой траве, подобрались к лощинке. Едва они установили четыре мины, как услышали рокот моторов.
Танки двинулись! Над головой Тихона пули срезали верхушку чертополоха. Колючий продолговатый лист упал в ямку. Тихон присыпал его землей. Злее мина будет!
К Тихону подполз Сотников.
— Быстрей минируй! — И он ловко заработал саперной лопаткой.
Под огнем гвардейцы установили еще несколько мин!
— Отползай! — Сотников взвалил на плечи раненого соседа, усатого солдата.
— Печет… Огонь в животе… — Раненый пытался бессильной рукой отстегнуть от пояса флягу.
— Потерпи, браток.
— Не бросайте…
— Кто ж тебя бросит!
Тихон поспешил на помощь Сотникову. Они втащили раненого в траншею. Сзади загремел взрыв.
— Еще один полосатый черт подорвался! — прямо в ухо Сотникову крикнул Тихон и, взглянув на усатого солдата, снял пилотку. — Прощай, друг. Вместе устанавливали мины…
Сотников предложил Тихону подобраться к лощинке и восстановить минное поле. Тихон согласился, взял четыре мины. Но уже по траншее катилось тревожное слово:
— Воздух!
Небо гудело. Стонали тяжело груженные «юнкерсы-87». Воздушный заслон — краснозвездные яки и «лавочкины» — завязали бой с вражескими истребителями.
Бунчук, не отрываясь от бинокля, следил за воздушной схваткой. Мессершмитты стремились задержать и оттеснить наш воздушный заслон. Яки — разбить истребительную эскадру врага на отдельные группки. В глубинах неба «лавочкины» внезапно изменили маршрут. На большой скорости они прошли мимо фашистского истребительного заслона и атаковали бомбардировщиков.
Маневр удался, «юнкерсы-87» куда попало сбрасывали бомбы. Косяк бомбардировщиков, отстреливаясь, повернул назад.
В траншеях приободрилась пехота.
— Улепетывают!
— Сунулись, да обожглись…
— А теперь и своих не помнят, бомбами угощают.
— Только пятки сверкают, салом смазаны.
— Сало не помогает — воздушная дорожка больно скользкая!.
Высоко в небе возник пронзительный свист. Воздух забурлил. Свист с каждой секундой усиливался. Он заглушил все звуки, перерос в неистовое завывание. Быстро, как спицы в колесе, мелькали плоскости мессершмитта.
Тихон с опаской наблюдал за сбитым истребителем. Ему казалось: траншея, словно магнит, притягивала самолет и уже было поздно искать другое укрытие. Мелькнула тень. Сильный ветер продул траншею. От удара осыпались земляные стенки. Невдалеке поднялись и медленно оседали клубы дыма и пыли.
— Чертова мельница… думал, стукнет нас по макушке, — признался Тихон Сотникову.
Солдаты увидели новую опасность, приготовились.
Точки на горизонте быстро превратились в девятку юнкерсов.
«Яки связаны боем… «Лавочкины» преследуют врага… Этим никто не помешает. — Бунчук заметил шестерку «ильюшиных». — Штурмовики… В воздушном бою они только обороняются».
Девятка юнкерсов уверенно заходила на бомбежку. Пикировщики изменили свой боевой порядок, они выстроились в цепочку.
Застрочили ручные пулеметы.
Разрядились диски автоматов.
«На наш огонь не обращают внимания, — Бунчук перекусил папироску, — ведущий клюнул носом. Спикировал!»
Юнкерс протяжно завыл. Засвистели бомбы. Но самолет из пике не вышел. Он вспыхнул.
«Срубили!» — Бунчук почувствовал: стена траншеи зашевелилась.
Глыбы земли придавили его. Если бы не пришел на помощь Тихон, комроты задохнулся бы. Жадно глотая воздух, он протирал глаза. В небе гремели пушечные и пулеметные очереди.
— Что это?
— Наши штурмовики!
— Чудеса… Коньки-горбунки выручают… Такое впервые вижу. — Бунчук чихал и старательно протирал глаза.
Штурмовики наносили огневые удары. Вспыхнул еще один бомбардировщик, не выйдя из пике. Снизился третий и стальным крылом срезал, словно тростинку, одинокий старый тополь. Тяжело подпрыгивая, юнкерс потащил за собой клубы придорожной пыли. Но солдаты перестали следить за необычным воздушным боем. Из лощинки выползали танки и вели огонь.
— Минируй «в наброс»! — Бунчук приказал снаряжать мины и выбрасывать их из траншей в густую траву.
Беспрерывно сверкая огнем, выстраивались фашистские танки. По траншеям и ходам сообщений Бунчук вывел из-под удара горсть храбрецов. Все испытали они: рукопашную схватку, единоборство с танками, беспрерывный обстрел и бомбежку. Запыленные, без пилоток, в разорванных гимнастерках, в окровавленных бинтах, выходили они из большого боя. Они подобрали раненых артиллеристов, несли панорамы и замки от орудий.
Отходя, Бунчук следил за фашистскими танками. В первом эшелоне медленно двигалось семь «тигров» с десантом автоматчиков и на флангах шесть самоходных орудий. Во втором — пятнадцать средних танков и до двух рот пехоты. Из лощинки выходили все новые и новые танки. Это был третий эшелон, самый многочисленный.
С тяжелым чувством шел Бунчук по ходу сообщения. «Вот что натворила проклятая лощинка! — эта мысль сверлила мозг. — «Изматывай противника и отходи!» — вспомнил он приказ. — Отошел… Теперь видите, какая каша заварилась? — Бунчук во всем винил Федотова. — Даже подкрепление не догадался прислать. Разве мы отдали б лощинку? Сами открыли ворота…»
— Удивляюсь я, товарищ комроты.
— Что?
Сотников, заклеивая папиросной бумагой ссадины на щеках, продолжал:
— Тихон Селиверстов десять часов под огнем, и ни одной царапины.
— А ты, словно оконное стекло, заклеен бумагой и под бомбежкой не рассыплешься! — подбросил Шатанков.
Злой и усталый Бунчук невольно усмехнулся. Еще и шутят. Хоть бы что хлопцам этим! Он пропустил солдат и последним взошел на высотку.
То, что увидел Бунчук, поразило его. В орудийных окопах под зелеными сетками стояли пушки. Ветер колыхал привязанную к сеткам пыльную траву. Все сливалось с местностью и даже вблизи трудно было заметить замаскированные артиллерийские позиции.
— Пушкари, почему огня не открываете?
— Нет приказа…
Бунчук вскипел.
— Где ваш командир? Где?
— Ну, кто здесь шумит? — И приподняв сетку из окопа, выглянул бородатый офицер. — Маскируйтесь!
— Танки прорвались! Что ж вы медлите?
— Прорвались? Ну, вижу… — отвечал артиллерист с полной невозмутимостью.
На северном фасе Курского выступа огонь охватил сорокакилометровую линию фронта. Воздушная разведка, донесение штабов, опрос пленных постепенно проясняли оперативную обстановку.
Основные силы гитлеровцев, их ударный кулак — 41-й и 47-й танковые корпуса, с хорошо обученными пехотными дивизиями, перешли в наступление с фронта Архангельск — Тагино в общем направлении на Ольховатку.
Командующий 9-й армией генерал-полковник Модель, стремясь расширить прорыв и надежно прикрыть фланги главной группировки, нанес удар 23-м армейским корпусом из района Глазуновки на Малоархангельск, а 46-м — из района Тагино на Гнилец.
