— Огонь! — скомандовал Шмидлинг. Хольт протянул Вольцову патрон. Вольцов взял его с дружеской ухмылкой, и, как только раздался выстрел, Шмидлинг бросил:
— Перерыв огня!
Хольт вытянул шею по направлению командирского пункта. Там царила суматоха. Кто-то крикнул: «Группа самолетов — девять!» Хольт взглянул на небо. Вот они! Целый рой крошечных точек, отливая на солнце серебром, вылетал из гряды туч в голубое небо, а вокруг них, словно занесенные туда волшебством, лепились облачка разрывов. Летят мимо, с чувством облегчения подумал Хольт. А потом все пошло быстро. «Цель поймана!» — пронзительно закричали на командирском пункте. «Огонь!» — загремел Кутшера. «Стрелять по приборам!» — скомандовал Шмидлинг, а Махт сказал: «Сейчас пойдет стрельба с оптическим прицелом, вот когда им зададут перцу!»
— Беглый! — скомандовал Шмидлинг. И тут же: — Огонь! — Открыть рот, подумал Хольт. Он видел, как Феттер, точно шарманщик, крутит ручку маховика, видел, как лицо дежурного унтер-офицера при выстреле исказилось, словно в припадке падучей, видел, как внезапно успокоилось и просветлело лицо Шмидлинга. «Беглый!..» Хольт бросился в блиндаж за снарядом. Шмидлинг боялся, как бы мы не сдрейфили, подумал он.
— Перерыв огня! Тем, что к северу от нас, сподручнее стрелять, — сказал Шмидлинг. И, просияв, добавил: — Ребята, да вы у меня молодцы, оказывается!.. Самолет — девять! — крикнул он тут же в испуге.
Вебер рванул ствол на запад. Пролетают мимо, думал Хольт, стрельба по приборам, как у нас во время учебы, разница только в том, что временами слышен грохот… Он сосчитал пустые гильзы: одиннадцать, двенадцать… Их отбрасывали ногами в угол окопа. И каждый раз все тот же возглас: «Огонь!» С северной стороны мимо них пролетело еще звено. Чего же я боялся? — думал Хольт. Он улыбнулся Вольцову, и Вольцов ответил ему улыбкой.
— Перерыв огня!
Ствол опять повернулся на север под углом в 45 градусов. Гудение моторов постепенно утихало. Теперь севернее загремела тяжелая орудийная канонада.
— Достанется Реклингхаузену, — сказал Махт.
Цише, который во время стрельбы праздно стоял рядом со Шмидлингом, заметил:
— Видно, все прошли, если только не будет новой волны.
Шмидлинг доложил на командирский пункт расход боеприпасов: двадцать один выстрел. Потом закурил.
— Ежели эти бродяги полетят назад тою же дорогой, надо их так же угостить!
Они выбросили из окопа стреляные гильзы. Шмидлинг насторожился. «Антон понял… Отбой!» — объявил он. Хольт увидел, как Кутшера, в сопровождении собаки, оставил командирский пункт и направился в канцелярию.
Курсанты, ругаясь на чем свет стоит, снова потащили к орудиям корзины с боеприпасами. Такая корзина весила чуть ли не центнер.
— Замечательная штука стрельба! — восхищался Вольцов. Потом они ждали у орудия. Шмидлинг принял обстановку.
— Эти самолеты, должно, полетели на Берлин, мы их, верно, больше не увидим.
— Из Берлина при летной погоде они обычно возвращаются в Англию через Кильскую бухту, — пояснил Цйше.
— А если еще прилетят, вы позволите мне заряжать? — спросил Вольцов.
— Как господин капитан скажут, я-то уж вижу — вы можете, — ответил Шмидлинг.
Бомбардировщики возвратились назад через северную Германию.
Несколько дней спустя Хольт, Вольцов и Цише проходили через огневую. И тут, словно их поджидали, с командирского пункта вышло трое старших курсантов, трое дюжих парней. Одного из них, как запомнил Хольт после недавнего столкновения, звали Гюнше. Остальные двое, подумал Хольт, окидывая их подозрительным взглядом, могли быть близнецами, так они походили друг на друга. Цише, ни слова не говоря, повернул влево и, как ни в чем не бывало, пошел дальше. Хольт и Вольцов остановились.
— Эй, ты, новичок! — обратился к ним Гюнше на северонемецком диалекте. Он был только чуть ниже Вольцова.
— Какой я тебе новичок? Меня зовут Вольцов, заруби себе на носу!
Вот это я понимаю! — подумал Хольт. Чем наглее, тем лучше! Только не позволить себя запугать. Гюнше высоко поднял брови, глаза его сверкали. Близнецы, стоявшие позади, напыжились и вынули руки из карманов.
— Ты бы поменьше задирался, а то узнаешь, что такое самовоспитание! — предупредил Гюнше грозно.
Увидев, что Вольцов пригнулся, словно для прыжка, Хольт сказал:
— Оставьте нас в покое, гамбуржцы!
— А ты закрой пасть, затычка несчастная! Не то и тебе…
— Ты что… — взвился Вольцов, и пошло… Хольт получил затрещину, но не растерялся и в мгновение ока послал долговязого Гюнше на решетчатый настил; он успел еще увидеть, как Вольцов бросился на близнецов, но тут вокруг них с оглушительным лаем запрыгал сеттер, а следом появился и его хозяин. Громовый голос зарычал:
— Что тут случилось, приятель, что это они себе позволяют?
Хольт выпустил оторопевшего Гюнше, который с трудом поднялся на ноги и стал руки по швам. Вольцов тоже вытянулся в струнку. У одного из близнецов бежала из носу густая темно-красная кровь, прямо на подбородок и френч. Второй корчился от боли, лежа на вспаханном поле и хватая ртом воздух. Видно, Гильберт заехал ему под ложечку, подумал Хольт.
— Привязать к дереву и отхлестать плетью! — загремел Кутшера. — Неслыханное дело — новички расправляются со старшими! — Симпатии его были явно на стороне гамбуржцев.
Но тут, откуда ни возьмись, появился Готтескнехт, он стал рядом с капитаном, и тот неохотно повернулся к нему. Если еще и он нанесет нам удар в спину, значит, Гильберт прав и Готтескнехт подлец и зверь. Но вахмистр сказал, как обычно, не повышая голоса:
— Простите, господин капитан, я наблюдал за ними с командирского пункта. На этот раз новички меньше виноваты. Гюнше ударил первым.
— Та-ак… — недовольно протянул Кутшера; казалось, он собирается оборвать вахмистра. Но, передумав, он заявил: — В таком случае мое дело сторона. Слыхали, Гюнше? — И, обращаясь к близнецам: — Пингели, сукины дети! Если вы такие болваны, значит, так вам и надо, чтобы вас колотила всякая мелюзга! — И, величественно повернувшись, мастодонт зашагал дальше в сопровождении своей собаки.
— А теперь умерьте свой пыл, господа! — сказал Готтескнехт, — а не то я займусь вами: накажу всех скопом!
Когда и Готтескнехт удалился, Гюнше прошипел:
— Вы за это поплатитесь!
— Кончай звонить! — огрызнулся Вольцов. И вдруг закричал, весь перегнувшись вперед и стиснув кулаки, Хольт еще не видел его в такой ярости: — Вы меня еще узнаете! Я вам такое устрою — в больницу на карачках поползете!
— Хватит! — вмешался Хольт и утащил его прочь.
В казарме Хольт п Вольцов занялись уборкой своих шкафчиков.
— Если нас не оставят в покое, я и один с ними разделаюсь, — грозился Вольцов.
— А не много ли берешь на себя? — иронически заметил Цише. — Среди гамбуржцев есть ребята хоть куда!
— Ты что, того же захотел? — огрызнулся Вольцов, вызывающе оглядывая его с головы до ног.
— А ты, Цише, попросту сбежал! — укоризненно заметил Хольт. — Разве мы с тобой не в одном расчете служим, не под одной крышей живем?
— Я старший курсант. Не стану я из-за вас ссориться с товарищами!
— Старшим становится всякий, прослуживший полгода, — возразил ему Хольт.
Вольцов с треском захлопнул шкафчик.
— Мне житья не дает вахмистр, уж и не знаю почему, а теперь, возможно, за меня возьмется и капитан. Но я на это плюю! Пойду один против всей батареи! Пусть выходят твои старшие курсанты все на одного! Ты что? — накинулся он на Цише. — Думаешь, я испугаюсь, если кто-нибудь набьет мне морду! Да меня хоть до смерти исколоти, но уж потом так и знай: око за око, зуб за зуб, пока я в силах хоть пальцем шевельнуть!
— Прикажешь передать им?.. — спросил Цише.
— Если не возьмешь нашу сторону… — пригрозил Хольт.
— Ты еще хорохоришься, гад паршивый! Хочешь, чтобы из тебя фарш сделали? — отозвался откуда-то сзади Феттер.
— Воздержитесь, юноши! — сказал Готтескнехт, внезапно появляясь в открытых дверях. — Матушка старшего курсанта будет в отчаянии…
Он, конечно, давно уже подслушивал, подумал Хольт… Плохо жить так, на отшибе. Хоть устанавливай караульный пост!
Готтескнехт огляделся. Растерявшийся Цише с запозданием крикнул «Смирно!» и доложил. Готтескнехт принюхивался, подняв вверх нос.
— Никак, господа курили? Ай-ай, как не стыдно! Разве вы не знаете, что это запрещено? — Подойдя к открытому шкафчику, принадлежащему Цише, он вытащил двумя пальцами книгу и взглянул на корешок.
— Флекс, — прочел он, — «Путешественник между двумя мирами» Эге! Кто же из вас читает такие истинно немецкие книги?
— Я, господин вахмистр!
— Так, так! У меня тоже найдется для вас кое-что почитать, из библиотеки моей жены, она всегда умывается миндальными отрубями, познакомьтесь с проспектом, может, у вас очистится кожа. — Юноши рассмеялись, а Цише неудержимо покраснел. — Вольцов и Хольт, за мной! — позвал Готтескнехт. Он шел впереди обоих курсантов. — Та-ак, а теперь начнем… Ну-ка, по направлению к северу — бегом, марш!
