Стрельба велась с коротких дистанций и практически в упор. Кроме того, непрерывно усиливалась миномётная и артиллерийская стрельба, ведшаяся в виде так называемых «шагающих» огневых налётов разной плотности. В ходе этих налётов обрабатывались определённые районы, как на переднем крае, так и в ближайшей глубине.
Наиболее плотно обстреливались переправы на Волге, огонь по которым вёлся то последовательно, то одновременно по всем. Напряжённый огонь дополнялся ударами с воздуха. Вражеская авиация непрерывно бомбила советские боевые порядки, город и переправы. Всё сотрясалось; словно страшное непрекращающееся землетрясение обрушилось на город. Некоторый спад боевой интенсивности наблюдался, правда, в ночное время, но и ночи в Сталинграде часто превращались в день.
Осветительные ракеты непрерывно висели в воздухе, как фонари в хорошо освещённой и ухоженной столице. Ночное небо прочерчивали сигнальные ракеты разных цветов и трассирующие пули; десятки прожекторов направляли свои лучи то в зенит - на воздушные цели, то горизонтально - на наземные.
Семь суток до крайности напряжённых боёв принесли противнику мизерный успех. Он сумел продвинуться едва на 300–400 метров, но понёс огромные потери. Силы врага здесь были ослаблены настолько, что до 5 октября Паулюс совершенно отказался от атак на этом участке фронта, перенеся свои усилия к северу.
В конце сентября Сталинградский фронт был переформирован в Донской; для него назначили новое командование. Юго-Восточный же фронт, непосредственно оборонявший Сталинград, переименовали в Сталинградский.
В августе 1942 года сразу после полудня товарный состав, перевозящий заключённых, резко затормозил в молодом сосновом лесу. Полицаи-охранники открыли двери вагонов и стали кричать, чтобы уроды быстрее выходили наружу:
- Шевелитесь скотины!
Саша Шелехова осторожно осмотрелась вокруг – станции видно не было. Весь состав окружали вооружённые «эсэсовцы» с автоматами и гавкающими собаками.
- Садись!
Пленники охотно расположились на пожелтевшей травке по обочине канавы, поездка в грохочущем поезде всех порядком утомила.
- Говорят, что взрослые останутся здесь, – обменивались новостями незнакомые люди, - а детей повезут дальше.
- Я не хочу расставаться с сыном!
Родители стали прощаться со своими отпрысками. Делили продукты, одежду и надежды. Когда поезд ушёл, люди поняли, что это была всего лишь злая шутка. Неожиданно из леса прибыло несколько грузовых автомашин. Немцы приказали погрузить в них все вещи и продукты.
- А когда мы их получим назад?
- Получите в лагере!
Когда всё загрузили, машины незаметно ушли в светлый лес. Тем временем Саша успела пообщаться с людьми из других вагонов. Это были неблагонадёжные для фашистского режима семьи из Латвии.
- Всех нас привезли сюда, чтобы лишить опоры партизан. – Сказал с сильным акцентом седовласый старик. – А Вы откуда?.. Вы русская?
- Из города Сталино… Работала в трудовом лагере Германии.
- И как там?
- Нормально, но я провинилась, и нашу группу отправили в концлагерь.
- Вот как...
Из леса внезапно появилось более двух десятков гитлеровцев с автоматами в руках. Они приказали построиться в колонну по пять человек и начать движение. По обочинам дороги шли конвоиры с овчарками. Шествие замыкали весёлые «эсэсовцы».
- Нас ведут в глубину леса, где нет никаких признаков жизни. – Прошептал испуганный латыш, шедший рядом с Сашей.
- Может лагерь в глубине леса?
В колонне стали поговаривать, что пленных ведут на расстрел. Люди прошли примерно километр и с радостью увидели высокий забор, в несколько рядов обнесённый колючей проволокой.
- С первого взгляда ничего страшного не заметно...
- Они даже шутят! - Над входом выделялась высокая вмурованная брама с эмблемой - лопата и кайло накрест, и издевательская надпись: «Работа делает свободным»
Дальше шла сплошная четырёхметровая стена с воткнутыми стёклами наверху, там же торчали загнутые зубцы арматуры, и были натянуты электрические провода с высоким напряжением.
- Капитально устроились!
- Отсюда не сбежишь…
Перед огорожей на протяжении пяти метров была пятиметровая запретная зона, с грозными немецкими словами:
- Стреляем без предупреждения.
Когда колонна зашла на территорию лагеря Саша увидела, как по усыпанным щебнем дорожкам куда-то торопились одетые в серые робы люди. Вокруг небольшой площади в три ряда, симметрично, располагались низкие бараки.
- Вывесили сволочи! – Девушка указала кивком на фашистские знамёна.
- Немцы без флагов не могут…
У двухэтажного здания комендатуры на высоких мачтах развевались два флага. Один - алый с белым кругом и чёрной свастикой, другой – чёрный с двумя буквами «SS».
- Посмотрите, какое невиданное зрелище. – Молодая латышка застыла словно вкопанная.
- Где?
- Да вон же…
Перед прибывшими вертелась живая карусель из заключённых. Узники бегом передвигались по большому кругу и безо всякой надобности на носилках перетаскивали грунт с одного места на другое. Дородный немец следил презрительным взглядом за этим бессмысленным занятием и время от времени покрикивал:
- Быстрее, быстрее!
Люди бежали быстрее. Потные, худые и измученные.
***
Периметр лагеря украшали наблюдательные вышки, на которых зловеще поблескивали стволы хищных пулемётов и защитные каски охранников. В центре стояла самая высокая вышка, с которой весь лагерь был виден, как на ладони.
- Обложили со всех сторон…
- От них не скроешься!
Заключённых привели на площадь перед зданием комендатуры лагеря. Там стояло несколько столов, за которыми сидело трое гитлеровцев, проводивших регистрацию прибывших. Громко крича и ругаясь, они выстроили шумную очередь:
- От каждого требуется паспорт.
Личные вещи и продукты, привезённые на машинах, сгрузили в одну большую кучу. Тех, кто прошёл регистрацию, отправляли забирать своё имущество. Там столпилась масса возбуждённых людей, каждый искал свои вещи, а они оказались разбросанными…
- Найти свои нет никакой возможности. – Растерянно подумала Александра.
По опыту прошлого лагеря она предложила соседям просто забирать любую одежду.
- А там разберёмся…
- Месяц будем искать. – Сказал носатый мужчина.
- Главное прожить этот месяц!
Нервничавших узников повели в самый большой барак. Поскольку там должна была производиться дезинфекции всей одежды, то охранники строго приказали продукты и табак сдать. Лучшие продукты запасливых латышей тут же попали на кухню коменданта и охраны. Некоторые дальновидные мужчины смогли закопать свой табак и папиросы в землю.
- Это они хорошо придумали, - восхитилась опытная Шелехова, - явно выгадали.
- Никому нельзя доверять! – буркнул мужчина и пошёл закапывать свои.
Фашисты приказали раздеться всем догола, разложить вещи по нарам и пройти санобработку. Вскоре появились парикмахеры с машинками и ножницами. У девушек обрезали косы, мужчин подстригали под «кочан» и обстригли усы.
- Я похожа на чучело! – огорчилась Санька и потрогала искромсанные волосы.
Потом всем помазали креолином между ног и подмышками, а некоторых особо волосатых мужчин просто окунули в ванну с вонючим раствором.
- У меня открытые раны! – ныл худой чернявый мужчина, заросший обильной растительностью на спине и груди. – Больно!
- Это обязательная процедура.
После санобработки всех вместе – детей, мужчин и женщин – голыми, без одежды, погнали в баню. Баня имела малую пропускную способность, а прибыло несколько сотен человек. За несколько часов все должны были пройти через баню – «помыться». Поэтому вся эта процедура происходила в спешке, очертя голову.
- Не задерживаться! – громко кричали охранники.
Чтобы женщины и дети голыми не торчали на улице, спокойные прибалтийские мужчины договорились идти в баню последними. Тёплой воды на всех не хватило, пришлось мыться холодной.
- Слава Богу, лето на дворе! – раздался чей-то голос.
- Не благодари его, - окрысился седобородый старик, - он забыл о нас.
Когда баню проходили женщины, откуда-то появились гитлеровцы. Они непрерывно ходили по помещению и похотливо рассматривали голых девушек. Вверху стен были сделаны смотровые окошки, для того чтобы наблюдать «концерт».
- Какая красивая русская! – на немецком языке сказал невысокий военный, остановившийся перед Сашей.
Она стояла, закрыв руками, интимные части тела и от стыда смотрела в бетонный пол.
- Да уйдёшь ты, наконец, ирод! – подумала она и покраснела.
При выходе из бани выдавали одно полотенце на несколько человек, но вытираться было некогда. То и дело звучали слова: «Быстрее, быстрее!».
