Ознакомительная версия.
Фашисты продолжали рваться вперед, но взвод не отошел от своего рубежа. Напротив, при малейшей возможности он устремлялся в яростные контратаки.
Всего за 8 и 9 июля на его счету было 17 уничтоженных вражеских танков, из них семь „тигров“, а также пять самоходных орудий и до сотни солдат и офицеров противника. Весь личный состав взвода, как и многие другие воины корпуса, за мужество и отвагу был награжден орденами и медалями, а лейтенант М.К. Замула был удостоен высокого звания Героя Советского Союза».
В тот же день в районе села Верхопенье танковая рота старшего лейтенанта Я.Кобзаря из той же 200-й танковой бригады, отражая атаки танков противника, подбила 21 средний и семь тяжелых танков, а также девять САУ. Сам командир роты лично подбил четыре тяжелых и 13 средних танков. В этом бою старший лейтенант Я.Кобзарь погиб. Звание Героя Советского Союза старшему лейтенанту Я.Кобзарю было присвоено посмертно только 4 октября 1990 года. Что ж, лучше поздно, чем никогда.
8 июля на участке Сырцево — Морозово отличились экипажи лейтенантов В.Цыбрука и П.Маслова из 112-й танковой бригады 6-го танкового корпуса. Первый из них, ведя бой из засад, за день подбил две «пантеры» и самоходное орудие. Второй вышел победителем из единоборства с пятью немецкими танками, подбив четыре из них.
С неменьшим накалом шли бои и на северном фасе Курской дуги. Так, например, 6 июля 1943 года в бою северо-западнее станции Поныри, на окраине деревни Александровка экипаж танка Т-34 2-го танкового батальона 107-й танковой бригады 2-й танковой армии под командованием младшего лейтенанта Андрея Столярова подбил в бою две немецкие САУ, а затем еще два танка. Но и «тридцатьчетверка» Столярова была подожжена. Пятый немецкий танк экипаж Столярова уничтожил таранным ударом, при этом весь экипаж «тридцатьчетверки» погиб.
Наиболее грозным противником для советских танков в полосе Центрального фронта были немецкие самоходные орудия «Фердинанд». В связи с этим можно привести любопытный факт. В июле 1943 года в газете «Красная Звезда» была опубликована статья о лейтенанте Алексее Ерохине, уничтожившем на своем Т-34 на Курской дуге шесть (!) самоходных орудий «Фердинанд». Сейчас уже невозможно выяснить, был ли автором этого «охотничьего» рассказа сам Ерохин или имела место журналистская инициатива, но выглядело все следующим образом. Ерохин выпустил по первому «Фердинанду» пять снарядов.
«После того как мощная немецкая машина загорелась, батальон начал развертываться, занимая слева и справа заранее намеченные позиции для поддержки пехоты в случае атаки немцев. Вскоре правее хорошо видимого нам дымного столба показалось еще несколько невиданных немецких машин. Первая из них выскочила на высоту. Мы сразу же дали по ней залп всей ротой, и она, подбитая, остановилась. Остальные развернулись фронтом и с места открыли огонь по нам. Спросив разрешения у командира, я повел танк влево, маскируясь кустами и холмами, пробуя зайти немцам во фланг. Это мне удалось. Я высунулся из-за высотки, тщательно огляделся, проверил прицел и один за другим дал пять снарядов по ближайшему немецкому танку. На пятом снаряде он задымил. Другие танки, пятясь, начали отползать назад, потому что башни у них не вращались, и мой заход во фланг поставил их в невыгодное положение. Если развернуться и стрелять по мне, подставишь свои борта остальным нашим танкам, если же оставаться в прежней позиции, борта остаются открытыми для меня. Вскоре начало темнеть, атака у немцев сорвалась».
Ничего, кроме грустной улыбки, это повествование вызвать не может. Дело в том, что на поле боя под Понырями остался 21 «Фердинанд». 15 июля подбитая и уничтоженная в этом районе немецкая техника обследовалась представителями ГАУ и НИБТПолигона Красной Армии. Большая часть «фердинандов» находилась на минном поле, начиненном фугасами из трофейных крупнокалиберных снарядов и авиабомб. Более половины машин имели повреждения ходовой части: разорванные гусеницы, разрушенные опорные катки и т. д. У пяти «Фердинандов» повреждения ходовой части были вызваны попаданиями снарядов калибра 76-мм и более. У двух немецких САУ стволы орудий оказались прострелены снарядами и пулями противотанковых ружей. Одна машина была разрушена прямым попаданием авиабомбы, а еще одна — попаданием 203-мм гаубичного снаряда в крышу рубки. Лишь одна САУ этого типа, которая обстреливалась с разных направлений семью танками Т-34 и батареей 76-мм орудий, имела пробоину в борту, в районе ведущего колеса. Еще один «Фердинанд», не имевший повреждений корпуса и ходовой части, был подожжен бутылкой с зажигательной смесью, брошенной нашими пехотинцами.
Кстати сказать, единственным достойным противником тяжелых немецких самоходок оказалась самоходно-артиллерийская установка СУ-152. 8 июля 1943 года полк СУ-152 обстрелял атакующие «фердинанды» 653-го дивизиона, подбив при этом четыре вражеские машины.
На фоне рассказа А.Ерохина совершенно прозаическими выглядят воспоминания участника Прохоровского сражения Василия Павловича Брюхова: «В Прохоровском сражении наш корпус (2-й танковый. — Прим. авт.) сначала был во втором эшелоне, обеспечивая ввод других корпусов, а потом пошел вперед. Там между танками не больше ста метров было — только ерзать можно было, никакого маневра. Это была не война — избиение танков. Ползли, стреляли. Все горело. Над полем боя стоял непередаваемый смрад. Все было закрыто дымом, пылью, огнем так, что, казалось, наступили сумерки. Авиация всех бомбила. Танки горели, машины горели, связь не работала. Вся проводка намоталась на гусеницы. Радийная связь заблокирована. Что такое связь? Я работаю на передачу, вдруг меня убивают — волна забита. Надо переходить на запасную волну, а когда кто догадается? В восемь утра мы пошли в атаку и тут же схлестнулись с немцами. Примерно через час мой танк подбили. Откуда-то прилетел снаряд и попал в борт, отбил ленивец и первый каток. Танк остановился, слега развернувшись. Мы сразу выскочили и давай в воронку отползать. Тут уж не до ремонта. Это Прохоровка! Там если танк остановился — выскакивай. Если тебя сейчас не убили, то следующий танк подойдет и добьет. В упор расстреливали. Я пересел на другой танк. Его тоже вскоре сожгли. Снаряд попал в моторное отделение. Танк загорелся, и мы все выскочили. В воронку залезли и сидели, отстреливались. Ну, пока в танке воевал, я тоже дурака не валял — первым снарядом накрыл 75-мм пушку, которую расчет выкатывал на огневую, и сжег танк T-III. Бой продолжался где-то до семи часов вечера, у нас были большие потери.
Наступление развивалось не так удачно, как хотелось нашему командованию. Сверху шли грозные требования усилить натиск и увеличить темп наступления. Но как выполнить этот приказ в сложившейся обстановке?
Горели танки. От взрывов срывались и отлетали в сторону на 15–20 м пятитонные башни. Иногда высоко взмывали ввысь верхние броневые листы башни. Хлопая люками, они кувыркались в воздухе и падали, наводя страх и ужас на уцелевших танкистов. Нередко от сильного взрыва разваливался весь танк, в момент превращаясь в груду металла. Большинство танков стояли неподвижно, скорбно опустив пушки, или горели. Жадные языки пламени лизали раскаленную броню, поднимая вверх клубы черного дыма. Вместе с ними горели танкисты, не сумевшие выбраться из танка. Их нечеловеческие вопли и мольбы о помощи потрясали и мутили разум. Счастливчики, выбравшиеся из горящих танков, катались по земле, пытаясь сбить пламя с комбинезонов. Многих из них настигала вражеская пуля или осколок снаряда, отнимая их надежду на жизнь.
Выбравшись из подбитого танка, в ярости бросая гранаты, рвался вперед в рукопашную совместно с автоматчиками командир танка лейтенант Свинолупов A.M. Залег и поддерживал бой снятым лобовым пулеметом радист сержант Шестаков, с пистолетом в руках шел в атакующей цепи заряжающий Скирдов А.И.
Не умолкая, гремела стрельба. Стоял оглушительный грохот от разрывов бомб, снарядов, мин. Сотрясая воздух, ревели моторы, раздирал душу скрежет гусениц и металла. В безветренную, жаркую погоду все исчадье боя поднималось вверх, закрывало солнце, затем опускалось на землю, покрывая окрестности дымом и пылью. Наступал мрак, скрадывающий весь ужас страшного боя. Мрак мешал наблюдению за полем боя, подразделения теряли ориентировку и, случалось, вели огонь по своим.
Проводная связь с передовыми подразделениями нарушалась. Провода наматывались на гусеницы танков или рвались от бомб и снарядов. Были отброшены в сторону кодовые таблицы и позывные. Все передачи по радио шли открытым текстом. Эфир был забит распоряжениями, командами, руганью и матом. Управление и взаимодействие прерывались.
В воздухе беспрерывно висела авиация. В кромешной мгле выискивали цели штурмовики. Часто ошибались и наносили удары по своим войскам. Наши „Илы“ действовали более удачно и эффективно. Редко появлялись истребители, которых явно не хватало для борьбы с большими группами вражеской авиации. Без устали вела огонь зенитная артиллерия.
Ознакомительная версия.
