– Рискуешь, Иван Васильевич.
– Знаю, только другого выхода нет.
– Пожалуй, так оно и есть, – согласился Коньков, а Чистяков молча кивнул, поддерживая своего комбата.
– Атакуем двумя самоходками и пятью танками. Роту десанта с собою возьмем. Ты, Никита, останешься здесь за главного. У тебя минометы, боеприпасов тоже хватает. Оставлю тебе Т-70. Танк хоть и слабенький, зато экипаж боевой.
– Ребята трофейную пушку-«пятидесятку» ремонтируют, – сообщил комбат. – Станины повреждены, и колесо отбито, но огонь вести можно. Снарядов к ней штук сто пятьдесят имеется.
– Ну вот, ты теперь до зубов вооружен. Ставите из минометов дымовую завесу. Под ее прикрытием приближаетесь к доту и палите его из огнемета.
– Взрывчатка еще у саперов имеется. Килограммов сорок.
– Организуешь группу и начинайте срочно действовать. Хороший помощник у тебя есть?
– Саперный старшина. Парень опытный, и люди у него проверенные.
– Возьмете наших штрафников – младшего лейтенанта Рогожкина и самострела. Нагрузите на них часть взрывчатки, пусть искупают вину. Швыдко, иди к своим, готовьтесь к атаке на Чертов холм. Машины поведу лично.
Майор с трудом скрывал ненависть, глядя на Пантелеева. Полководцем себя вообразил. Распоряжается, как генерал. Какая там еще атака, дай бог здесь до ночи усидеть! Однако спорить открыто боялся.
– Рискованная затея, – стараясь придать голосу рассудительность и ничего большего, проговорил Швыдко. – Пока с холма спустимся, через низину перемахнем, а она еще сырая…
– Там песок, проскочим, – перебил его Пантелеев.
– Пока перелезем на малом ходу, – торопился привести свои аргументы Швыдко, – да на холм вползем, перещелкают нас, как клопов на стене.
Майор выглядел жалко. Командир танкового батальона, одна из кандидатур на должность танкового полка. И вдруг его отодвинул в сторону какой-то капитан с двумя самоходками. Решает все сам да еще после обвинит в трусости.
А Пантелеев тем временем вспоминал имя-отчество комбата. Дружба с самого начала не сложилась, обращались друг к другу по фамилиям или званиям. Хотелось сказать Швыдко что-то по-человечески теплое. Никудышный из майора комбат: трусоватый, без инициативы, не умеющий и не желающий глядеть вперед.
Он и сейчас думает, что командир «зверобоев» задумал авантюру, желая показать свое «я», заработать рискованной атакой авторитет, звание или более высокую должность. До Швыдко никак не дойдет, что если Чертов холм останется еще на несколько часов в руках немцев, то артиллерия с его вершины перебьет всю прорвавшуюся немалую группу. Эта гора – сейчас главная опасность.
Наконец Пантелеев вспомнил имя-отчество Швыдко и как можно мягче посоветовал:
– Юрий Никифорович, не теряйте времени. Берите на броню десант, миномет и будьте готовы выступать через четверть часа. Мы с Чистяковым двигаемся вместе с вами.
Но изменившийся тон самозваного командира сработал не в ту сторону.
– Угробить всех нас решили! К званиям, орденам рветесь. Ну что же, Бог тебе судья, Пантелеев. Ответишь за все.
– Отвечу, – мгновенно окрысился капитан. – Кому-то надо решать и отвечать. Идите, Швыдко! У вас четверть часа. Выступаем без ракет и других сигналов. По моей команде.
Бетонная глыба дота сковывала на занятых позициях любое движение. Не было возможности даже собрать и посадить на машины десант. Поэтому Коньков и командир саперного взвода сразу приступили к выполнению приказа.
Легкий танк Т-70 из своей «сорокапятки» сделал несколько выстрелов. В узкие пулеметные амбразуры, конечно, не попал, но вложил бронебойные снаряды довольно точно. Удары летящих со скоростью 800 метров в секунду болванок били, как молотком, высекая искры, мелкое крошево. Один снаряд ударил в край амбразуры, расчет тяжелого пулемета невольно отшатнулся.
Мощности снаряда, весившего всего два килограмма, хватило лишь отколоть кусок бетона размером с детский кулак и отскочить сплющенным комком. Но минометы, сыпавшие градом дымовые мины, заставили командира гарнизона, артиллерийского лейтенанта, встревоженно взобраться наверх и вглядеться сквозь перископ в бегущих мелкими группами русских.
Он приказал поднять на крышу запасной МГ-42, и, несмотря на дымовую завесу, открыть отсечный огонь. Желтые, зеленые трассы прошивали клубы дыма, иногда находили цель и валили на землю наступающих.
Но русские приближались. Некоторые с тяжелыми заплечными мешками – значит, саперы. Лейтенант также разглядел огнемет и приказал открыть настильный огонь из всех трех пулеметов. Хорошо обученный гарнизон дота выбивал наступающих одного за другим, даже в густом дыму завесы.
Но старшина-сапер, несмотря на потери, приближался под прикрытием пулеметного и артиллерийского огня легкого танка Т-70. Вел огонь «максим» и несколько «дегтяревых». Пули влетали в амбразуры, появились убитые и тяжелораненые в пулеметных расчетах.
Одновременно немецкий лейтенант разглядел, как с холма быстро спускаются «тридцатьчетверки» и два тяжелых самоходных орудия, которые получили название «зверобои». Куда они спешат, офицер не догадывался. Но, зайдя с тыла, вполне могли ударить в заднюю часть дота, разнести бронированные ворота.
– Выкатить пушку, – приказал он. – Всадим пяток осколочных в иванов, а затем ударим в борт их танкам.
Несмотря на тяжелый вес 88-миллиметровки (четыре с половиной тонны), расчет выкатил ее из ворот за считаные минуты. Лейтенант рассчитал все верно, орудие могло выпустить 8—10 снарядов в минуту. Не учел только упрямство и злость русских саперов, которые понимали, что дот с его мощным вооружением надо срочно уничтожить. Иначе он уничтожит остатки взвода и откроет огонь сверху вниз по танкам и самоходкам.
Здесь был лишь один исход, кто кого! МГ-42, выпуская в секунду двадцать пуль, почти пополам разрезал сапера, вырвавшегося вперед. Другой пригнулся, но пули ударили в голову, сорвали издырявленную каску вместе с верхушкой черепа.
Самострел, мужик в возрасте, не выдержав, бросился в воронку. Его выволок за шиворот старшина и ткнул пальцем в пульсирующие вспышки.
– Туда, тварь! Бегом!
Самострел с перевязанной левой рукой, которую он прострелил из трофейного пистолета, сжимал в правой руке «лимонку», которую должен был бросить в одну из узких амбразур. Чтобы попасть в цель, требовалось подбежать вплотную к доту, но это было выше его сил.
– Господи, спаси…
Страх сломил его еще утром, когда падали один за другим атакующие. Но еще страшнее казался автомат в руках старшины, смотревший в лицо. Самострел побежал дальше. Увидев, что старшины поблизости нет, швырнул гранату, как камень, забыв выдернуть кольцо, и сразу же упал на живот, стремясь уйти от раскаленных пулеметных трасс.
Сержант – минер с мешком тола за плечами, угодил под очередь 15-миллиметровых пуль, превратившись в ослепительную грохочущую вспышку. Взрывная волна оторвала самострела от земли и, приподняв, отшвырнула прочь, сломав кисть правой руки.
– Господи, услышал, – бормотал он, не ощущая боли.
Теперь самострел считал, что искупил свою вину. Теперь быстрее уйти из этой сверкающей вспышками дымной пелены. Пригибаясь, побрел прочь.
Двое саперов, подбежавших к доту, бросали в амбразуры гранаты. Разбили один, другой пулемет. Их расстрелял в упор офицер из автомата. Уцелевший пулемет продолжал выпускать длинные очереди, давая возможность своим артиллеристам развернуть пушку.
Одна из пуль ударила самострела в бедро. Он упал, попытался отползти, но обе руки не действовали. Все же он оттолкнулся одной ногой, одновременно помогая себе простреленной ладонью. Он сумел, извиваясь, как червяк, проползти метра три, когда яркий свет пробил пелену дыма. Истекая кровью, в последние минуты своей жизни, которую он тщетно пытался спасти, самострел увидел неправдоподобное, жуткое зрелище.
Откуда-то хлестали струи кипящего, не иначе, адского огня, разбегались охваченные пламенем кричащие призраки. Он не заметил бойца с огнеметом, который, расправившись с артиллеристами, взялся за 88-миллиметровку.
Тяжелая пушка горела от ствола до развернутых станин. Размытый огненными языками силуэт орудия плыл, колыхался в раскаленных струях воздуха. Затем рванул один, другой снаряд. Согнуло щит, выбило колесо, пушка завалилась набок.
Совсем рядом трещали автоматные очереди, ахнул сильный взрыв. Разбросало брызгами чье-то горящее тело.
Самострел закрыл глаза. На землю опускался конец света.
Авантюра! Пять танков и две тяжелые СУ-152 с десантом на броне катились вниз по склону. Опережая их, неслись два мотоцикла разведки. Конкретной команды, что делать, из штаба дивизии не поступало.
Комдив, хорошо послуживший полковник, ожидавший наконец-то к пятидесяти годам генеральское звание, обстановки не знал и конкретных приказов не давал. Не обладали достаточной информацией и другие командиры подразделений, действовавших совместно. Переговоры по рации мало что проясняли, авиаразведку так и не провели.
