у блокпоста Каховского моста. Заложив руки за спину, он зло смотрит в черное ноябрьское небо.
— Езжай за ними! — говорит «Аляска» «Кречету».
— Наверняка я сейчас приеду — стоят «руки в карманы», смотрят на сломанную БМД и говорят друг другу: «Трос е-е-есть?» — «Не-е-е-ту».
«Кречет» сплевывает. Из-под его летней камуфляжной куртки торчит воротник бежевой гражданской «флиски». Изо рта обоих офицеров вырывается пар.
— Подрыв моста назначен на час ночи, — говорит «Аляска».
«Кречет» забирается в КамАЗ-тягач и уезжает.
Пятнадцать человек из противотанковой батареи молча рассматривают БМД-2 с ослабшей гусеницей. Правый передний каток отлетел и валяется рядом. БМД завалена рюкзаками и амуницией. Рядом нервно урчит двигателем БТР-82 разведбата дивизии.
— Ну наконец-то! — сквозь зубы восклицает разведчик при виде «Кречета» и скрывается в люке башенки.
Рыкнув, БТР стремительно уезжает.
— Че случилось-то? — в вопросе «Кречета» сквозит злорадство.
— Гусеницу заклинило! — маленький с пышной черной шевелюрой мехвод БМД дышит на озябшие руки.
Рукавиц у него нет.
— А что стоите?
— Расклинить нечем!
— Выколотки нету?
— Нету!
«Кречет» берет у водителя КамАЗа кувалду и выбивает «палец» из гусеницы. Водитель — старшина небольшого роста, похожий на подростка, помогает.
— У тебя то хоть трос есть? — шепотом спрашивает «Кречет» водителя.
— Есть, товарищ полковник! — также шепотом отвечает водитель.
Вдвоем они натягивают укороченную гусеницу, каток решают не ставить.
В это время противотанкисты перегружают свои вещи и занимают место в кузове КамАЗа. БМД цепляют тросом к тягачу.
— Мы одни на правом берегу, — вдруг озвучивает мысль «Кречета» водитель, когда они идут к кабине. Не спрашивает, а констатирует.
«Кречет» не отвечает.
Они садятся в кабину, водитель включает двигатель, ждет, пока погаснет желтая лампочка на панели.
— «Кречет», «Кречет», я — «Аляска», прием! — вопрошает рация.
От этого вопроса кэпа в кабине как будто теплеет.
— И что ему сказать? — обращается «Кречет» к водителю. — Полчаса провозились.
Зам. по вооружению тычет большим пальцем на тангенту рации:
— «Аляска», я — «Кречет», да!
— Где вы?
«Кречет» косится на водителя:
— Сказать, что мы в пятнадцати километрах?
Однако «Кречет» говорит в рацию другое:
— «Аляска»! Я — «Кречет». Начали движение!
КамАз рывком трогается.
— Да не гони ты так! — стучит кулаком по передней панели «Кречет». — Трос оборвешь! Что делать будем? Не гони! Тридцать километров в час максимум.
«Кречет» хватает с сиденья ПНВ. С дороги сворачивать нельзя. Все заминировано нашими саперами при отходе. Все обочины, поля, мосты. Оставлен лишь один маршрут для арьергарда десантников. Сворачивать нельзя! Деревни пустые: ни людей, ни живности, ни огонька. Правобережная Херсонщина кажется вымершей. Машина выбирается с проселка на шоссе и, дернувшись на ухабе, сползает на обочину.
— Стой! — кричит зам по вооружению.
Он распахивает дверцу и выглядывает в темноту. Ни зги не видно. «Кречет» подсвечивает фонарем. Буксируемая БМД потеряла гусеницу.
— Черт с ней, с гусеницей, трогай дальше! — командует «Кречет» и, подняв глаза к черному небу, размашисто крестится.
— Аккуратно! Мины!
Скорость сцепки КамАЗ-БМД падает до семи километров в час.
— Если хохлы захотят, то возьмут нас тепленькими, — водитель нервничает.
— Не бзди! Допустим, они знают, что мы уходим или что мы еще тут. Вот сунутся они за нами. Где-то обязательно подорвутся. Веришь?
— Верю!
— А раз подорвутся, останутся там до утра, разминировать будут засветло. Не бзди и рули!
В ответ на реплику «Кречета» у них за спиной слышится взрыв, который красным заревом освещает все вокруг. КамАЗ и БМД оказываются одинокими мишенями на разбитом шоссе. Зарево гаснет, тьма вокруг сгущается.
— Не дергаемся, едем! Все по плану! — «Кречет» снова прикладывает прибор ночного видения к глазу: — Левее на метр!
Они медленно едут в темноте несколько минут, прежде чем водитель решается нарушить молчание:
— Товарищ полковник, можно спросить?
— Левее! Еще! Спрашивай!
— Они ж нас не победили! Почему уходим?
«Кречет» молчит.
— Столько укреплений построили! Столько народу нагнали! Держаться и держаться бы! Почему?
— Время. Мы должны выиграть время. Вот смотри. Мобилизованные прибывают, полк довели до полного штата. Возьмем, к примеру, «Ноны». В каждом батальоне положена батарея, а в полку — артдивизион. «Ноны» не выпускают с 1989 года. Интересно, конечно, как государство выкрутится? Но для этого нужно время. Перевести экономику на военные рельсы! Чего зря людей ложить?
Водитель молчит.
— Я ответил на твой вопрос?
— Ответили, товарищ полковник.
Оживает рация, «Кречет» едва не роняет прибор ночного видения.
— «Кречет», я — «Аляска», я вас встречаю на заправке. Где вы?
— «Аляска», я — «Кречет», в семи километрах от вас.
«Кречет» бросает рацию на сидение рядом с собой, скалится в темноту. Он прямо-таки чувствует, как сейчас где-то в семи километрах матерится командир полка. Но эфир пуст. Впереди высятся черные высотки Берислава. Город эвакуирован. В окнах ни одного огонька.
— Стой! — «Кречет» касается руля кончиками пальцев.
Водитель тормозит и нервно сглатывает.
По шоссе со стороны Дудчан мимо Берислава медленно крадутся темные силуэты машин.
— Колонна? Чья?
«Кречет» разглядывает колонну в прибор ночного видения. Машины — легковые.
— Гражданские. Пусть проедут.
Спустя пять минут КамАЗ сворачивает на шоссе, оставляет Берислав по левую руку, движется в сторону дамбы. Проезжают заправку. Никого.
— «Аляска»! Я — «Кречет», прошли заправку, где вы? Прием!
— «Кречет», я — «Аляска», все в порядке, еду за вами.
В зеркальце заднего вида вспыхивают и гаснут фары. «Рысь» командира полка замыкает колонну.
Короткая остановка перед дамбой. Можно ли ехать? Не у кого спросить. КамАЗ и БМД взбираются на настил и медленно движутся на левый берег. У самого здания ГЭС, где полотно автомобильного моста делает изгиб, сейчас оно разворочено HIMARSами, стоит группа саперов. Сапер с серым лицом и трясущимися руками выглядывает из-под каски.
— Мы два часа назад должны были рвануть! Где ваш командир?
— БМД — на рембазу! — командует «Кречет» водителю, а сам остается ждать «Аляску».
По мосту на бешеной скорости подлетает «Рысь», останавливается рядом.
«Аляска» выпрыгивает, жмет руку «Кречету», обращается к саперу:
— Мы последние!
— Вы и правда своих не бросаете, — спокойно замечает сапер, его руки уже не дрожат, и жестом указывает вдоль здания ГЭС: — Уезжайте!
Зам. по вооружению усаживается в бронеавтомобиль командира полка. На втором ряду сидят два автоматчика, они убирают с третьего сиденья амуницию, освобождают место «Кречету».
Едва «Рысь» съезжает с моста на землю, позади раздается чудовищной силы взрыв. Мост Каховской ГЭС взорван! Броневик сворачивает в сторону Каховки.
— Товарищ полковник, — неуверенно начинает «Кречет», — можно вопрос?
— Валяй! — «Аляску» наконец отпустило напряжение.
— В чем смысл? Почему уходим? Столько народу положили. И своих, и чужих! Неужели зря?
— Не зря! — «Аляска» трет лицо ладонями, стирая сон. — Подготовка к генеральному сражению. Все, что мы здесь делали все эти месяцы, это — подготовка к
