Худощавый блондинистый прапорщик молча кивнул и направился к прибывшему взводу, который уже окружили старослужащие в надежде найти земляка. Старшие офицеры зашагали в сторону палаток. Берестову тут же окружили со всех сторон офицеры и прапорщики. Поодаль толпились свободные от службы солдаты и сержанты. Отовсюду неслись радостные приветствия. Она чувствовала, что здесь ее знают. Пусть не в лицо, но по публикациям точно. Отвечала, едва успевая запоминать мелькавшие лица. Лейтенант Фадеев подхватил сумку Татьяны и светло улыбнулся:
— К нам не часто приезжают зимой с центра, так мы отгородили закуток в медпалатке. Там тепло и пусто. Снег слишком глубокий и рыхлый, боевики не часто выползают и раненых сейчас нет. — Обернулся к остальным: — Мужики, дайте человеку прийти в себя! Вечером увидите и поговорите. Татьяна Васильевна к нам на неделю приехала.
Протолкавшись сквозь толпу, направился к стоявшим в стороне палаткам. Берестова заметила, что пилоты с вертолета направились следом за ними и поняла, что они приданы отряду. Вертолет остался стоять на широкой площадке. Пространство между палатками было тщательно расчищено. Стенки, укрепленные изнутри щитами, снаружи до половины засыпаны снегом для тепла. Лейтенант внес ее сумку в большую палатку с крестом на дверях, стоявшую посредине городка и сразу свернул в небольшой закуток слева. Внутри стояли две кровати, две тумбочки и на шесте висело небольшое зеркало. Фадеев пояснил:
— Умывальник напротив находится. Понимаю, что вам не привычно…
Татьяна улыбнулась:
— Это мне–то не привычно?! Да мне порой в таких условиях жить приходилось, поросята не позавидуют! Хотя командование и солдаты пытались мне жизнь облегчить. Спасибо за заботу, лейтенант! Кстати, как вас звать?
Он немного смутился:
— Володя. Через десять минут обед будет готов.
— Мы в Моздоке пообедали вообще–то, но, как я знаю, обед — это возможность познакомиться со всеми. Буду.
Фадеев ушел и она сразу стащила шапку и бушлат. В палатке действительно оказалось тепло. Берестова вышла из закутка и заглянула за марлевую стенку. Дальше находилась медицинская зона с железной печкой. Проходить она не стала, чтоб не топтать чисто промытый пол. Вернулась в закуток. Тщательно расчесала волосы и свисала их в тугой узел на затылке. Раскидала по тумбочке немногочисленные вещи. Помыла руки. В тент постучали. Это оказался все тот же лейтенант:
— Татьяна Васильевна, полковник приглашает вас в столовую. Там накрыли стол.
Она попросила из–за занавески:
— Володя, зовите меня Таней. Я ведь не намного старше вас. — Одевать шапку не стала, лишь накинула бушлат. По дороге к палатке спросила: — Скажите, а подполковник Шелестов кем здесь является?
— Начальник штаба. Замечательный мужик! О солдатах больше, чем о себе беспокоится. Вот и сейчас приказал увести взвод в столовую и накормить. Всех разместил в группы к обстрелянным солдатам. «Старики» за юнцами следить станут. Уж так у нас в отряде повелось…
Открыл дверь обычной палатки и пропустил ее вперед. За длинным дощатым столом слева сидели и обедали прибывшие солдаты. Справа, за таким же столом, собрался по всей видимости весь свободный от дежурства командный состав: полковник, подполковник, два майора, четыре капитана, три старших лейтенанта, два лейтенанта и шесть прапорщиков. Сидели на скамейках. Как по команде повернули головы, наблюдая, как женщина вешает бушлат на ключок. Отметили стройную фигуру, хотя форма сильно скрадывала очертания. Полковник Головин встал и пригласил:
— Татьяна Васильевна, прошу сюда! Между мной и заместителем. Вадима Ивановича вы уже знаете, а с остальными познакомитесь в ходе бесед. Уж чем богаты!
Берестова улыбнулась:
— А я не привередлива!
Полковник лучезарно улыбнулся с легким хохотком:
— Знаем! Вы уж извините, но пока вы летели, мы сведения собирали!
Татьяна расхохоталась:
— Здорово! И зачем такие хлопоты?
Головин отчетливо смутился. Улыбка все еще держалась на губах, да вот только смотрел полковник в стол. Его выручил один из майоров:
— Вы только не обижайтесь! В последний раз, осенью, к нам прибыла одна дамочка–журналистка. Все нервы вымотала. В палатке, видите ли, холодно ей, хотя мы даже спальник выделили! И погода была теплая. Удивлялась, что у нас ни душа, ни ванной нет. Каждый день требовала ведро горячей воды и голову мыла. Да у нас порой солдаты по месяцу не моются — воду доставляем черт–те откуда! Попытались объяснить, скандал закатила. Мы теперь подстраховываемся. Ну, чтоб знать, чего ожидать! В отряды звонили, где вы останавливались и спрашивали, что вы собой представляете. Так что мы о вашем характере представление имеем.
Женщина фырнула, беря хлеб в руки:
— Понятно! Дамочка случайно не Светка Ватрушкина была? — Все запереглядывались и она по этому переглядыванию поняла, что попала в точку. Сообщила: — Больше она к вам не приедет. Ее редактор выгнал за капризы «поеду–не поеду».
Головин откровенно сказал:
— Мы не удивлены. С таким характером в берлоге жить, самое то, а не журналистом работать! Еле дождались, когда уедет. Да еще и приставучей оказалась…
Военные звучно зафыркали, почему–то поглядывая на симпатичного кудрявого майора. Тот заметно смутился и покраснел. Затем резко вскинул голову:
— Ну чего все уставились? Что я виноват, что она ко мне приклеилась!
За столом поднялся хохот. Головин спокойно объяснил уже начавшей понимать ситуацию женщине, всю подоплеку этого смеха:
— Сергей Викторович на следующий день после приезда этой Светы на дальний блокпост запросился. Не поверите, проходу не давала! Сам видел. Не удобно, конечно, вам такое говорить, но все же женщине стоило бы себя чуть поскромнее держать. Она что, не замужем?
Берестова покраснела:
— Разведена…
Головин понял, что разговор ей не приятен и перевел разговор на проблемы отряда:
— Вы на свой счет это не принимайте. Во всех отрядах вас назвали сдержанной женщиной. Мы постараемся вести себя соответствующе…
Во время обеда Татьяна выяснила имена, отчества и фамилии всех офицеров и прапорщиков, попросив называть себя «Таней». Спросила об увиденных в Моздоке раненых:
— Вы сказали, что боевые действия в связи с участившимися снегопадами несколько затихли, а как же быть с теми ранеными, что я видела?
Головин ответил:
— Вообще–то это не раненые. У ребят воспаление легких. Простыли во время последнего рейда. Холодно было и ветер резкий. Здесь условий никаких, кроме лежания в теплой палатке да таблеток, что наш санинструктор даст. Дождались, когда морозы спадут и отправили в Моздок.
Берестова вспомнила, что она действительно не видела бинтов, да и парни были слишком сильно укутаны. Сказанное командиром вполне могло оказаться правдой, хотя знала и о том, что военные не любят говорить на подобные темы. Обед закончился в непринужденной беседе. Спросив разрешения у командира побеседовать с солдатами, Берестова направилась в указанные палатки безо всякого сопровождения, из чего заключила, что здесь ей доверяют и постараются не мешать.
Поначалу скованные от внимания журналистки, солдаты отвечали односложно, стараясь исчезнуть за спинами товарищей, но в конце концов разговорились. Рассказывали о родных местах, родителях и девчонках. Сетовали, что многих из них невесты не дождались. Рассказывали о ситуациях, порой комедийных, в которых пришлось побывать здесь, в Чечне. Часа через полтора Татьяна сидела среди разговорившихся солдат и перебирая струны старенькой шестиструнной гитары, напевала:
— А вчера не стало Глеба, в ночь ушел и не вернулся,
На стакане корка хлеба, командир к столу пригнулся.
Не погиб он и не умер, он ушел и где–то рядом
Мы его салютом звездным провожали всем отрядом…
Ребята какое–то время слушали, а затем робко подхватили на втором припеве. Третью песню «90 суток» пели все вместе. Голоса неслись над лагерем, заставляя часовых прислушиваться. В командирской палатке тоже услышали пение. Головин повернулся к Шелестову:
— Что там происходит, Вадим?
Вне служебной обстановки они давно обращались друг к другу по именам. Заместитель прислушался и не уверенно сказал:
— По–моему поют… Проверим?
Командир уже натягивал шапку. Вместе вышли из штаба и уверенно направились к крайней солдатской палатке, откуда доносились звуки гитары. У дверей остановились. Изнутри неслось довольно стройное:
— Батальонная разведка мы без дел скучаем редко,
Что ни день то снова поиск, снова бой,
Ты сестричка в медсанбате не тревожься Бога ради,
Мы до свадьбы доживем еще с тобой…
Офицеры переглянулись и осторожно проникли внутрь. Из–за спин увидели женщину. Берестова сидела на кровати с гитарой в руках, перебирала струны и пела вместе с солдатами. Холодный воздух коснулся спин крайних парней и они обернулись. Собрались поприветствовать командира и заместителя, но те дружно замахали руками «продолжайте». Солдаты через минуту забыли о них. Песня закончилась и вдруг…
