Однажды Надежда Михайловна, держа ребёнка под спинку, начала его переворачивать, и увидела на правом плече родинку с маковое зернышко.
— Глядите, родинка на правом плече, как у Жака. Тётушка вспомнила, что и у старого Александра тоже была родинка на правом плече. Жака заставили раздеться, и, в конце концов, семейство пришло к выводу, что младенец, похож на прадеда Александра.
— Я верю, в возвращение души, — высказалась тётушка. Буддийская вера — правильная вера. Мой папочка вернулся. Теперь и умирать не страшно. Он родит меня, и я снова вернусь в этот замок. Она подняла голого крепыша, целуя его в пятки и ягодички.
Однажды за ужином Жак завёл разговор, что надо возвращаться всем в Париж.
— Не пущу! — закричала тётушка. — Александр здесь родился, и будет жить в этом доме. Ты одного ребёнка испортил. Посмотри, Мишель на мертвеца похож. Ты его отравил этим парижским воздухом, и этого сгубите. Будешь сопротивляться, прикажу людям в чулане закрыть. Так что сиди голубок и не перечь мне. Здесь я хозяйка. Не дам и всё.
— Эли, — сказала Надежда Михайловна, — девочке надо учиться, она прекрасный врач, но без документов не может быть и речи о какой-то практике.
— Пусть учится, я сама за это, — сказала тетушка. Её учёбу я оплачу — это не ваша забота. А потом, чтобы учиться, не обязательно ехать в Париж. В Реймсе тоже есть учебные заведения. Машину и водителя я ей обеспечу.
— Эли, это не серьезно, — возразил Жак. — Девочка должна учиться в первоклассном учебном заведении.
После долгих споров семейство приняло решение, что будут жить все вместе и воспитывать единственного наследника этого замка. А Ася выкормит ребенка грудью и затем уедет к Мишелю в Париж учиться.
Полк, куда прибыл Бурцев после Афганистана, размещался в военном городке рядом со штабом дивизии, в километрах десяти от небольшого города. В этом районном центре размещался и штаб армии. Это был средний полк, каких было много в Советской армии. Белоруссия была по сравнению с другими республиками Советского Союза самой милитаризованной, где число военных на душу населения было самым большим. В ней размещался белорусский округ с одной танковой и двумя общевойсковыми армиями. Это и понятно, правительство всегда уделяло большое значение этому направлению. Отсюда начинались две войны. С французами в 1812 и с немцами в 1941.
Полк, был сокращенного состава, как и все полки того времени, размещенные на территории Советского Союза. Бурцеву сначала было непривычно, после того развернутого полка в Афганистане, смотреть на этот маленький, похожий на батальон, полк. Зато тут была простота в управлении. Малое количество людей давало возможность знать всех как по фамилии, так и по деловым качествам.
Но большой объем приписного состава на случай войны придавал сложность в работе. Огромный ворох мобилизационных документов. Постоянное уточнение списков приписного состава, как любил шутить командир полка, «мертвых душ». Изучение и работа в военкоматах. Бесконечные сборы приписников, так называемых «партизан». Этот весь груз возлагался на штаб полка.
Бурцев невзлюбил эту должность за то, что утопал в этом ворохе бумаг, а они все шли и шли, и, казалось, им не было конца. Откуда они рождались? Министр обороны издавал приказ, он дублировался директивой генерального штаба, затем дублировался штабом сухопутных войск, округом, армией, дивизией. Обрастал инструкциями, изменениями и дополнениями. На все это надо было реагировать. По каждому пункту писать свои бумаги. Исполнять эти приказы никто не собирался, но на бумаге это все исполнялось, в виде планов, расчетов и приказов командира полка. Порой этот ворох бумаг не давал возможности запомнить их содержание и названия. В полку то и дело кто-то что-то проверял: службу войск, мобилизационную работу, секретное и несекретное делопроизводство, ход боевой подготовки и ее учет, работу с письмами и жалобами, работу с женсоветом. Не было такого дня, чтобы начальник штаба не представлял очередному проверяющему кипу бумаг.
— Мы непобедимы, — шутил Бурцев, — если раньше грозили врага шапками закидать, то теперь бумагами уж точно завалим.
Штаб армии был не далеко. Штабные офицеры, чтобы отчитаться перед начальством о работе в войсках, толкались в полку. Каждый день начинался тем, что приходил какой-нибудь контролер и спрашивал:
— А вы выполнили требование директивы генерального штаба номер такой-то, от числа такого-то?
— Выполнили.
И показывают ему бумагу.
— Вы неправильно выполнили, было изменение пункта три абзац четыре.
— Выполнили и изменения.
И показывают следующую бумагу.
— Неправильно, было ещё дополнение к этому изменению.
И если на этот случай не оказывалось бумаги, контролёр был доволен. Он уходил с чувством выполненного долга, тут же доносил своему начальству, подчёркивая, что он не зря ест государственный хлеб. От начальника шла грозная бумага с наказанием виновных, и штаб полка всю ночь, шурша ворохом бумажек, исполнял дополнение к изменению директивы. Затем этого контролёра, проверял контролёр из более высокого штаба, того ещё выше. Иногда даже приезжали из Москвы. Туда, где свистели пули, эти контролёры не ездили. Как исполняются директивы генштаба в войсках в Афганистане, никого не интересовало. Зато в Германию, Чехословакию, Польшу контролёры из Москвы ездили с большим энтузиазмом. Людьми никто не занимался, да они, по сути, и никому не были нужны. Боевой подготовки не было, но за учёт (журналы, расписание занятий) спрашивали строго — всё было на бумаге. Солдаты работали на гражданских объектах, обеспечивая стройматериалами строительство очередного хранилища, склада. Рубили лес на полигонах или мели тротуары. Красили бордюры красными и белыми полосками или чёрными и белыми, в зависимости от художественного вкуса очередного командующего. Так же красили и здания. Один командующий округом требовал перекрасить все здания в жёлтый цвет. Его сменил другой и заставил перекрасить в палевый цвет, а следующий потребовал — в серый. Из-за частой смены «художников высокого ранга» работы всегда было много, без дела не сидели.
Бурцев всячески пытался хоть как-нибудь наладить боевую подготовку, потому как понимал, что неподготовленный солдат в бою обречён на гибель. Но тут, вдали от войны, это понимали только те, которым выпало на долю пройти этот ад. Командующие округов, коим было предписано быть генератором воинского уклада в округе, туда не попадали. Там перемалывались генералы и офицеры до армии включительно.
Командир полка Колесников был слабым, болезненным человеком. Он часто лежал в госпитале, и в виду своей болезни на всё махнул рукой. Когда он в очередной раз ложился в госпиталь, Бурцев тащил лямку за двоих. Если в Афганистане офицеры в разговорах между собой выражали недовольство правительством, в беседах с ними чувствовалась мысль и прогрессивность взглядов, то на новом месте Бурцев ощутил полную тишь и затхлый дух застоя.
О том, что начальник штаба холостяк в полку узнали быстро. Как только он получил квартиру, все ждали появления новой полковой дамы. Женщины в ожидании пересудов по поводу нарядов жены начальника штаба, сгорали от нетерпения. Некоторые, сидя на скамейках у подъездов, пытались обсуждать предполагаемые наряды. «В нарядах приедет, он там чеки получал, вся в «Березке» отоваренная». Но к их большому огорчению жена начальника штаба не появлялась. Тогда, особо знающие дамы, заявили, что она загуляла, когда он был в Афганистане и он с ней развёлся. О разведенном богатом женихе молва пошла по всему городку. Для полковых дам, он стал фигура номер один.
Многие желали заполучить его в качестве гостя на пикниках или вечеринках, чтобы познакомить со своими сестрами, родственницами или подружками. Но Бурцев старался избегать шумных компаний, ссылаясь на свою занятость. Некоторые полковые красавицы не прочь были за ним приударить, при встрече пытались особо подчеркнуть свои прелести. Но они не могли знать, что после того, что случилось с Асей, он потерял интерес к женщинам. Ему нужна была особенная женщина, которая смогла бы своей любовью и лаской отогреть и излечить искалеченную душу войной. Проходило время, но ни одна из полковых красавиц не смогла увлечь его на тайный флирт. Некоторые, особо раздосадованные за провал своих любовных планов, заявляли, что они точно знают о его наклонностях к однополой любви, за что жена его и бросила. Но этим сплетням не пришлось прижиться в полку.
Заместитель командира полка по политической части майор Туровский со дня на день ждал приказа на присвоение ему подполковника. Бурцев в очередной раз оставался за командира полка. Ему позвонили из отдела кадров и сообщили, что Туровскому присвоено звание. Туровский в это время находился в одной из рот. Там переоборудовалась ленинская комната. Бурцев пошёл туда.
