— Хитрый дядя, — заметил русоволосый лейтенант, с аппетитом жуя соленый огурец.
— А ты откуда знаешь?
— Люди говорили, которые его хорошо знают.
— Ну и что? — спросил обер-лейтенант Шокер, командир шестой батареи.
— Пробивной, говорят, и хитрый!
— Кажется, ваши люди не очень-то много знают, — сказал Шокер.
— Вы, вероятно, знаете его лучше? — проговорил Гартман, вытирая губы тыльной стороной ладони.
— Конечно! Я однажды осрамился в присутствии майора. — При этих словах все повернулись к Шокеру.
— Как это случилось? — спросил остроносый унтер-лейтенант, который лишь несколько дней назад прибыл из офицерского училища. Он придвинулся поближе к Шокеру.
— Нужно было форсировать реку… — начал Шокер.
— Кажется, нам еще и не такое предстоит, — заметил Гартман.
— Не обязательно, — ответил Шокер.
Гартман засмеялся и не спеша начал разрезать яблоко. Перед поступлением Харкуса в академию Шокер командовал взводом. Было это пять лет назад. Тарне, небольшая речушка, протекавшая у города Гросов, осенью так сильно разлилась, что ширина ее доходила до восьми — десяти метров вместо обычных пяти. Берега были топкихми. Харкус приказал Шокеру за полчаса переправить орудия на противоположный берег и занять там огневые позиции. Прошло полчаса, а Шокер все не мог найти подходящий брод.
— И что, он сильно ругался? — спросил унтер-лейтенант.
— Нет, вел себя спокойно, но в глазах было такое выражение, какого я у него еще никогда не видел, — ответил Шокер. — А то, что он мне сказал, я по сей день помню: «Товарищ унтер-лейтенант, ваше время истекло, вы подвели ваших солдат, а также батальон мотопехоты, атаку которого должны были поддержать огнем и колесами. Беспомощные люди не должны становиться офицерами. В боевой обстановке слишком многое зависит даже от одного-единственного офицера». Харкус приказал нам построиться и тут же потребовал немедленно форсировать реку. Я в свою очередь приказал солдатам переправить на тот берег сначала хотя бы одно орудие. Но мы не успели докатить его даже до воды — гаубица застряла на берегу. Солдаты ворчали и ругались. Все вымокли, перепачкались. А мне — хоть вой. Вызвали тягач и не без труда оттащили гаубицу на твердую почву.
— Ну, а потом?
Шокер отпил глоток чаю:
— Потом Харкус мне сказал: «Приятель, что это у вас за детский сад? Уж не боитесь ли вы, случайно? Стойте здесь и смотрите, как надо действовать. Засеките время!» Харкус сунул мне в руку часы и стал командовать сам. Половину солдат он послал на дорогу, где росли большие деревья. Остальных отправил к мосту, чтобы они нарезали там побольше камыша. Двум солдатам было приказано перейти реку вброд, а затем переправить на этот берег все доски от старого сарая. Вода доходила ребятам до пояса, но доски они принесли. Досками Харкус приказал выложить колею, по которой повезут гаубицы. Все промокли до костей, но никто уже не ворчал и не ругался. Все приказы солдаты выполняли быстро и без ропота. И тут я понял свою ошибку: я не надеялся на солдат, побаивался, что они будут на меня ворчать. Я думал, что все зависит от условий. А все, оказывается, зависело от меня самого. Не прошло и сорока минут, как все три гаубицы уже стояли невредимыми на другом берегу на огневых позициях. Кто знает, как бы я себя вел дальше, не будь этого случая?!
Некоторое время все молчали. Гартман отодвинул тарелку в сторону:
— Я же говорил, что он хитрый.
Через несколько минут офицеры разошлись.
За обедом Вебер и Харкус тихо беседовали. Подполковник расспрашивал майора о Дрездене, об учебе в академии. Вспомнили общих знакомых, которые еще учились там.
Вдруг лицо Вебера стало задумчивым. Внезапно он встал.
— Пойдем, — сказал он и направился к двери, а дойдя, остановился и добавил: — Дорога в Дрезден для меня лично заказана, хотя и не без основания…
— А почему ты мирился с этим?
— Ты же знаешь, как часто бывает. Если тебе говорят: это должно быть так, значит, так и будет.
Вебер пошел не к выходу, а к лестнице, которая вела наверх.
— Далеко? — спросил Харкус.
— В библиотеку.
— Что там делать?
— Пойдем, мы там долго не задержимся.
Харкус следом за Куртом вошел в библиотеку. Между полками солдаты и унтер-офицеры подбирали себе книги. Они здоровались с Вебером, который, не останавливаясь, шел к внутренней комнатке, из которой внезапно вышла библиотекарь Криста Фридрихе. На пороге она остановилась и, увидев Харкуса, тыльной стороной руки прикрыла левую бровь. Этого жеста Харкус прежде никогда не видел у Кристы. Не видел он и бледного шрама, который пересекал бровь.
Вебер заметил, что Берт нахмурился, но через секунду складки на лбу майора разгладились.
— Мне он о вас не сказал ни единого слова, — Харкус кивнул головой в сторону Вебера.
— И мне о вас тоже, — заметила Криста.
Ее узкое красивое лицо покраснело.
— Давно здесь работаете?
— Почти два года, — ответила она и пошла к своему письменному столу.
Харкус медленно следовал за ней.
— А не хотели бы вы работать в большом доме книги? Где-нибудь в центре города, в красивом светлом здании.
Криста кивнула:
— Вам и это известно?
— Везде сейчас так строят.
— Да? — Она смотрела на майора и, казалось, ждала, что он еще скажет ей. В ее глазах вдруг промелькнул испуг, она поспешно сказала: — И здесь светло и хорошо. — Она повернулась к письменному столу.
Выражение страха в глазах Кристы Курт Вебер замечал не раз. Однако он не понимал, в связи с чем он появляется. Этот страх вместе со шрамом она принесла с собой два года назад, когда вновь прибыла в Еснак.
Берт выглядел несколько беспомощно, стоя рядом со столом и глядя на Кристу, которая деловито записывала что-то в журнал. Ей было приятно видеть беспомощность майора. Вебер также нашел достойным внимания тот факт, что Берт при взгляде на Кристу Фридрихе, очевидно, был радостно поражен.
— Ну, Криста, — сказал Вебер, подходя к столу, — я привел к вам хорошего читателя, командира нашего полка, а вы на него не обращаете никакого внимания.
— Ах, — ответила Криста, выпрямляясь. — Вам нужна какая-нибудь книга? — И она вопросительно посмотрела на обоих.
— Конечно, дайте ему что-нибудь почитать, — промолвил Вебер.
Криста заполнила читательский билет и предложила Харкусу взять томик советского писателя Чингиза Айтматова.
Майору было безразлично, какую книгу взять, он не за книгой зашел сюда. Он пришел с Вебером, думая, что у того здесь дела. А для чтения у него не было времени.
Криста бережно погладила книгу по глянцевому переплету. В ее взгляде промелькнула печаль. От Харкуса не ускользнуло, что любую книгу она брала в руки бережно, даже любовно.
По дороге к КПП они говорили о Кристе Фридрихе.
— После несчастного случая с мужем, это было одиннадцать лет назад, она уехала из поселка, ты помнишь? — говорил Курт. — Я долго ничего не слышал о ней, пока два года назад не получил от нее письмо. Она спрашивала, не найдется ли для нее здесь работы. Так как наша прежняя библиотекарша уехала с мужем, который уволился в запас, я согласился.
— И?..
— Я в этом не раскаиваюсь. Криста очень самостоятельна, прилежна, любит проводить с солдатами обсуждения книг. У нас лучшая библиотека в округе, много читателей, и, следует признать, очень активных.
— А многие, наверное, идут в библиотеку, чтобы только поглядеть на библиотекаршу?
— Довольно много, целая очередь, — сказал Вебер и засмеялся. — Но они читают книги. Между прочим, она не замужем.
— Два года назад, — сказал Харкус, — я встретил ее однажды в Дрездене. Она была не одна, в обществе мужчин, которые произвели на меня довольно неприятное впечатление.
— Мало ли что бывает в жизни!
— Конечно, — согласился Харкус.
Они шли вдоль каменного забора. Харкус посмотрел на освещенные здания казарм. Откуда-то доносилась песня, в которой говорилось о скором приближении веселых дней. В одном из окон библиотеки на мгновение мелькнуло лицо Кристы Фридрихе.
Харкус не все рассказал Веберу о тогдашней встрече с Кристой. Когда он увидел ее тогда в Дрездене, ему показалось, что она хотела найти у него защиту.
— Ну, мне направо, — сказал Вебер, — заходи к нам. Знаешь, Ильзе будет очень рада.
— Передай ей привет, Курт. До завтра.
Они крепко пожали друг другу руки и разошлись.
— К бою! — скомандовал унтер-лейтенант Каргер и нажал кнопку секундомера, скорее по привычке, чем по необходимости. Он хорошо знал, что все нормативы расчеты выполнят. На гладких бетонных плитах, которыми была выложена площадка, грешно было не уложиться в норму. Здесь колеса орудий и сапоги солдат не тонули в песке, никто не спотыкался о неровности почвы. Чехлы не цеплялись за ветви, а гаубицы катились почти сами, стоило только взяться за станины.
