Это был замечательный советский патриот, стойкий солдат партии. Нелегким был его жизненный путь. Родился Исай Павлович в 1910 году в Батуми в семье рабочего. В 1919 году его отца — руководителя партизанского отряда — зверски зарубили шашками белогвардейцы. В семье осталось пять сирот. Исай воспитывался в детском доме, а уже с 1926 года начал трудовую деятельность в качестве ученика слесаря в «Главнефтесбыте» города Батуми. В этой системе Исай Павлович работал в Калинине, Горьком и Белостоке. В июне 1940 года он был избран секретарём первичной парторганизации Белостокской конторы «Главнефтесбыта», где и проработал до начала Великой Отечественной войны.
В первые дни войны он вместе с товарищами по работе и частями Красной Армии отступал на восток. Но, как и тысячи других советских людей, уйти от быстро катившейся фашистской лавины не смог. Так он оказался в оккупированном врагом Минске, где вскоре установил тесные связи с руководителем Белорусской конторы «Главнефтесбыта» К. Д. Григорьевым и В. К. Никифоровым и с ними начал организацию подпольных групп. Вспоминая о своём боевом друге, К. Д. Григорьев писал: «В страшное время больших потрясений и величайших испытаний человеческого духа среди развалин Минска нашёлся человек, который… разорвал мрак неизвестности, внушил людям веру в победу, показал им яркие звёзды Кремля. Отыскал и связал в единое целое более 20 партийных подпольных групп. Организовал регулярную работу подпольной типографии, распространял нелегальные газеты и листовки… Находил способы проникать в концентрационные лагеря и устраивать побеги заключенных…»
Сам Константин Денисович Григорьев был одним из руководителей подполья. Он родился в 1895 году в Петрограде, с 14 лет стал работать сначала учеником слесаря, а затем фрезеровщиком па металлических заводах города. С 1917 по 1923 год находился в Красной Армии, откуда перешёл на руководящую работу в систему «Главнефтеебыта» в Казани. В 1919 году Константин Денисович был принят в партию. После окончания в 1936 году Нефтяной промакадемии имени Кирова в Баку, работал управляющим Белорусской конторой «Главнефтесбыта». Война застала К. Д. Григорьева в Минске, где он вместе с И. П. Казинцом и другими коммунистами с первых дней стал организовывать подпольные группы в Октябрьском районе города. На протяжении всего периода оккупации Минска К. Д. Григорьев мужественно боролся против фашизма.
Совещание представителей подпольных групп обсудило организационную структуру городской партийной организации, разработанную И. П. Казинцом. В основу организационного построения её был положен принцип звеньев (десяток). Они образовывались исключительно на основании личного знакомства и рекомендации. Звенья возглавлялись секретарями, поддерживавшими связь с комитетом только через его представителей или уполномоченных. Каждый представитель комитета направлял работу нескольких звеньев.
Члены этих звеньев в помощь себе создавали комсомольские группы[10].
И. П. Казинец писал: «Структура нашей организации должна быть следующей:
1. Комитет — 3 человека.
2. Звеньевые организации — не более десяти человек.
3. Комсомольские группы в составе до пяти человек (включая и беспартийных, при условии: комсомольцев 3 и беспартийных 2 человека)… Дополнительный городской партийный комитет должен быть в глубоком подполье, строго засекречен, и каждый из его членов должен быть под псевдонимом. Звеньевые организации допарткома находятся в подполье и знают только своего секретаря по псевдониму, который связан с представителем допарткома…» 15 декабря 1941 года городской партийный комитет постановил: «Разработанную структуру провести в жизнь»[11].
Члены комитета, руководители звеньев и многие подпольщики взяли себе подпольные клички: И. П. Казинец — Славка, Победит, К. Д. Григорьев — Катай, Г. М. Семенов — Жук.
Уже к 25 декабря 1941 года было создано 12 партийных звеньев и 6 комсомольских групп. Руководителями партийных звеньев были В. К. Никифоров (Тимофеев), Калейник (Андрей), Н. Юрков (Пижон), И. Новаковский (Полевой), Ю. Каминский (Грешный). Комсомольскими группами руководили С. А. Благоразумов (Быстрый), Малый (не расшифровано)[12].
О развёртывании организованной борьбы на предприятиях и в учреждениях города вскоре стало известно врагам. В «Сообщениях полиции безопасности и СД из восточных областей № 10 с 1 по 28 февраля 1942 года» по этому поводу говорится: «…(коммунисты) пытаются создать коммунистические ячейки, являющиеся исходным пунктом для интенсивной антигерманской пропаганды.
Множество таких ячеек было выявлено на важных военно-хозяйственных предприятиях: на Минской электростанции, радио и приборостроительном заводе, на обувной фабрике, в плодоовощтресте в Минске. Планомерно проводимая подрывная работа должна была вызвать массовую забастовку…»[13].
В начале января 1942 года городской партийный комитет установил тесные связи с комаровской подпольной группой и ввёл в свой состав одного из организаторов группы—С. И. Зайца (Зайцева). Это был скромный коммунист, прошедший суровую жизненную школу. Девятилетним мальчиком С. И. Заяц начал работать. Он был чернорабочим, батрачил у кулаков, а в 1924 году стал мастером–стеклодувом на заводе «Пролетарий» в Минске. В 1929 году С. И. Заяц вступил в партию и вскоре был избран секретарём парторганизации завода «Пролетарий». Накануне Отечественной войны он работал заведующим земельным отделом исполкома Минского райсовета. С первых дней оккупации Минска С. И. Заяц вёл активную борьбу с захватчиками.
Непосредственные контакты горпартком установил также с подпольной группой железнодорожного узла и Военным советом партизанского движения (ВСПД), который был создан ещё в сентябре 1941 года. В него входили командиры, политработники, бойцы Красной Армии, пришедшие из окружения или бежавшие из фашистского плена. ВСПД ставил своей задачей организацию партизанского движения в окрестностях Минска. В него входили Г. Адамович, И. Адамович (Боб), А. Ф. Арндт, Н. Ф. Герасимович, Г. Глухов, Е. Горица, И. Демин, Л. Д. Драгун, Н. Е. Иванов, Н. И. Иванов, И. М. Никитин, П. С. Алейчик, В. А. Соловьянчик, Н. И. Толкачев и другие[14].
В марте — апреле 1942 года фашистские карательные органы нанесли серьёзный удар по минскому партийному подполью. В застенки гестапо были брошены сотни подпольщиков. Однако разгромить подполье, которое по характеру было народным, они не Смогли.
Избежавшие провала подпольщики с ещё большей силой развернули организаторскую, агитационно–массовую и политическую работу.
В начале мая 1942 года на одной из конспиративных квартир состоялось совещание актива подпольщиков. На совещании присутствовали М. Л. Гебелев, Н. А. Голубовская, К. Д. Григорьев, И. К. Ковалев, Д. А. Короткевич, В. К. Никифоров, В. С. Омельянюк, В. И. Сайчик, К. И. Хмелевский и другие — всего 14 человек. Сохранились весьма интересные документы совещания, которые раскрывают содержание обсуждавшихся на нём вопросов, показывают деловой, критический характер его работы. Совещание обстоятельно рассмотрело итоги деятельности партийного подполья за полгода. Оценивая организационное построение подполья, совещание пришло к выводу, что оно не вполне соответствовало условиям борьбы при фашистском режиме. Основной недостаток организационной структуры состоял в том, что она не обеспечивала прочных связей подпольщиков с рабочими коллективами важнейших предприятий города. В принятом совещанием положении «Организационные принципы и структура подпольной парторганизации» говорилось: «Шестимесячный опыт работы подпольной организации КП(б)Б показал, что территориальный принцип построения первичных парторганизации (т. н. «десятки») не даёт возможности охвата влиянием партии основных кадров рабочих и трудовой интеллигенции, готовых к борьбе с немецкими оккупантами. Прежняя структура не дала возможности связаться с основными, с точки зрения наших военных задач, предприятиями города»[15].
Особое внимание было уделено выяснению причин мартовского провала. Главной из них, по мнению совещания, была слабая конспирация. Суровой критике подвергался Военный совет партизанского движения, который вообще пренебрегал правилами конспирации. В состав руководящего ядра входило недопустимо большое количество людей (до 30 человек), все они часто собирались вместе.
ВСПД издавал письменные приказы и размножал их в большом количестве. В штабе Военного совета проводилось дежурство. Эти и другие грубые нарушения конспирации привели к тому, что значительное количество членов организации было лично знакомо друг с другом, знало о всех делах и планах ВСПД. Все это облегчало проникновение вражеской агентуры в среду подпольщиков–военнослужащих.
