Тогда я даже не подозревал, что через год с небольшим этот невысокий, коренастый, интеллигентный человек с пышной верещагинской бородой заменит знаменитого Ковпака, всеми признанного партизанского вожака.
При первом же знакомстве с разведчиками-десантниками Петр Петрович сказал:
— Я приступил к исполнению обязанностей прилежного ученика. И вам советую — присматривайтесь к партизанам. Полезно…
Основы партизанской науки Вершигора начал постигать с азов. Учеником он оказался старательным и способным. Однако первоначально действия партизанских командиров повергли его в смятение.
В конце октября 1942 года соединение вышло в рейд из Брянского леса на правобережье Днепра. Многие из нас, наслышанные о героических делах ковпаковцев, думали: стоит лишь этому прославленному соединению покинуть насиженные места в лесу и отряды сразу же ринутся в бой. На деле получилось иначе. Партизаны старались не ввязываться в драку, переходы совершали ночью, часто меняли направление движения. В полную силу трудились лишь разведчики и минеры-подрывники.
— Первые скрытые переходы вызвали недоумение Вершигоры и десантников.
— Ничего не понимаю, — разводил руками Петр Петрович. — Если все время будем избегать противника, то какой смысл рейда…
Скоро мы убедились в ошибочности первоначального представления. После нескольких мелких стычек с гитлеровцами, когда Брянский лес остался далеко позади, действия партизан резко изменились. Броски стали более стремительными и продолжительными. Соединение не узнать. Оно словно расправило могучие плечи. Властная, умелая рука Ковпака нацеливала удары отрядов по вражеским гарнизонам и колоннам. При этом удары были неожиданными и стремительными. Действия партизан нагоняли страх на врага, вносили в его ряды панику и растерянность.
— Вот мы и вышли на оперативный простор, — сказал однажды комиссар Руднев.
Эти слова комиссара проливали свет на тактику ковпаковцев. Теперь не проходило дня без боя. Вершигора, постигая азбуку партизанской тактики, старался поспеть везде. Ходил вместе с ротой в разведку, терпеливо высиживал в засадах, участвовал в боях по разгрому вражеских гарнизонов, с минерами подкрадывался к железной дороге.
Из каждого боя он извлекал пользу, находил то, что помогало ему стать настоящим командиром. Если первое время он лез в самую гущу боя, щеголял храбростью, то со временем стал вести себя более осмотрительно, глубже вникать в суть боя. В нем постепенно вырабатывались качества, присущие командиру — руководителю боем.
Много позже, вспоминая об одном бое, где он шел в цепи атакующих, Вершигора признался:
— Вел я себя тогда по-мальчишески. Плохой тот командир, который лезет вперед, бравирует своей отвагой и не видит, что делают подчиненные. Видимо, у меня тогда еще не было чувства ответственности, которое всегда присуще командирам, понимающим свое дело… Правильно выбрать место для управления боем — вот одна из задач командира. Видеть поле боя, влиять на ход и исход сражения… Одним словом, надо еще учиться и учиться.
И он учился. Учился у Ковпака и Руднева, а чаще практически, в бою. Умный, пытливый и настойчивый, он сравнительно быстро овладел тайнами партизанской тактики. Это видели командир и комиссар. Стали доверять ему управление боем отрядов.
Вершигора взял за правило записывать впечатления о проведенных боях, о встречах о людьми, свои размышления. Однажды в Глушкевичах в декабре сорок второго года он записывал впечатления о недавно проведенном лельчицком бое. Подолгу думал, затем не спеша исписывал целые страницы ученической тетради, перечитывал, исправлял… Вдруг оторвался от тетради, с хитрецой посмотрел на меня и спросил:
— Иван — сын собственных родителей, скажи, ты читал Достоевского?
Я удивился такому вопросу и откровенно признался, что не читал.
— Мало вероятно, чтобы и дед Ковпак его читал.
— Какое отношение Достоевский имеет к Сидору Артемовичу? — спросил я.
— Прямое, — ответил Петр Петрович. — У Достоевского есть одно изречение. Послушай: «Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели». Не находишь ли ты общего в сказанном и действиях Ковпака?
Не дождавшись моего ответа, Вершигора продолжал:
— Помнишь, в какое недоумение повергли нас первые переходы ковпаковцев после выхода из Брянского леса? Я все время стараюсь докопаться до сути… и, кажется, нашел разгадку. И помог мне в этом Достоевский.
— Не понимаю, чем он вам помог?
— А вот этими собаками и камнями. Неужели не понятно? То, что сказал Достоевский, применительно к нам звучало бы, примерно, так, — он раскрыл тетрадь и начал читать — Настоящий партизанский командир не тот, кто всюду и бестолку лезет в бой, теряет силы, обрастает ранеными в самом начале рейда, по мелочам расстреливает боеприпасы и по существу никогда не доходит до поставленной перед ним цели, а тот, кто умеет ужом выползти из партизанского края, всегда и обязательно блокированного противником. — Вершигора оторвался от тетради и спросил — Разве не так было при выходе из Брянского леса? Но этого мало. Надо еще с наименьшими потерями подойти к главной цели, подойти к ней внезапно и не с той стороны, с которой может ждать противник. А когда подойдешь— бей решительно, смело… В этом, на мой взгляд, секрет успехов Ковпака.
Что можно против этого возразить? Слушая Вершигору и припоминая подробности первых переходов, начинаешь догадываться — то, что вызывало у нас недоумение, даже разочарование, не было ошибкой или слабостью партизанских командиров. Наоборот, это был заранее спланированный, тщательно продуманный ход Ковпака и Руднева. Это их тактика. Петр Петрович первым сумел разгадать замысел командира и комиссара.
Разговор этот заставил меня по-иному взглянуть на своего начальника. Вот тебе и кинорежиссер, сугубо штатский человек, слабо разбирающийся в военном деле!.. Затем последовали открытия новых талантов, которые со временем проявились у Вершигоры в полную силу и выдвинули его в ряды видных партизанских вожаков.
Первым серьезным экзаменом на командирскую зрелость для Вершигоры, по его признанию, явился Карпатский рейд. Этот экзамен он выдержал с честью. Почти без потерь вывел из Карпат самую крупную группу в шестьсот человек.
Теперь, когда позади полтора года нашего совместного пребывания в соединении Ковпака, наполненные боями и походами, могу сказать: рад, что судьба свела меня с Петром Петровичем Вершигорой — замечательным разведчиком, талантливым командиром и душевным человеком. Опыт показал — «партизанская академия Ковпака и Руднева» не прошла даром для подполковника Вершигоры. И не случайно опытный Сидор Артемович Ковпак решился судьбу сотен людей доверить именно Вершигоре — своему заместителю.
Петру Петровичу предстояло на деле доказать, что дед Ковпак не ошибся.
На первых же шагах новый командир столкнулся с большими трудностями. Перед ним встало много неотложных задач, требующих немедленного решения. И главная из них—: заново создать штаб и подобрать себе помощников, а затем, опираясь на их поддержку, провести расстановку командных кадров. А выполнить это было нелегко. Ведь даже замена одного командира влечет за собой целый ряд перестановок. Вершигоре же надо было провести новые назначения чуть ли не во всех подразделениях. А с командными кадрами было туго. Дело в том, что некоторые испытанные командиры погибли во время Карпатского рейда. Кроме того, по разным причинам на Большую землю отбыли начальник штаба соединения Г. Я. Базыма, помпохоз М. И. Павловский, секретарь парткомиссии Я. Г. Панин, помощник начальника штаба по разведке Ф. Д. Горкунов, командиры отрядов Ф. Д. Матющенко и В. М. Кудрявский, командиры рот П. С. Пятышкин, Курочкин, командир артбатареи С. Анисимов…
Надо было найти им достойную замену.
Вопрос с назначением помощника по хозяйственной части решился быстро еще до отъезда Ковпака. В Олевском районе действовал небольшой партизанский отряд. Командовал им инженер из Москвы Федчук Константин Лаврентьевич. Перед войной он руководил оборонительными работами в приграничной полосе. Там его и застала война. Федчук оказался на оккупированной территории. Из местных жителей создал партизанский отряд, установил связь с подпольщиками Олевска. Занимались диверсиями, вели разведку, совершали нападения на мелкие гарнизоны врага.
После нашего возвращения из Карпат Федчук пришел к Ковпаку и сказал;
— Хочу поступить под ваше командование.
— Люди нам нужны, — ответил Сидор Артемович. — Вольетесь на правах отдельного отряда.
Федчук помолчал, кашлянул в кулак, разгладил усы, провел рукой по рыжей бороде и сказал:
