После нашего возвращения из Карпат Федчук пришел к Ковпаку и сказал;
— Хочу поступить под ваше командование.
— Люди нам нужны, — ответил Сидор Артемович. — Вольетесь на правах отдельного отряда.
Федчук помолчал, кашлянул в кулак, разгладил усы, провел рукой по рыжей бороде и сказал:
— Я бы просил вас назначить другого командира.
— Что, надоело командовать? — насторожился Ковпак.
— Как вам сказать, Сидор Артемович… Буду откровенным. Мне уже за шестьдесят. Здоровье изрядно пошаливает. Сами понимаете, какой из меня командир… Согласен на любую должность, которая будет мне посильной.
Ковпак внимательно посмотрел на высокого худощавого старика и вдруг предложил:
— А может, вас отправить на Большую землю?
— Что вы, товарищ командир! — испугался Федчук. — Война еще не кончилась. Это будет похоже на бегство.
— Почему же? Вы уже повоевали, да и в возрасте… Как специалист, вы очень нужны тылу…
— Прошу оставить, — настаивал Константин Лаврентьевич.
— Воля ваша, — после некоторого раздумья согласился Ковпак. — На Большую землю уезжает помпохоз Павловский. Как вы смотрите, если вместо него?
— Постараюсь оправдать доверие! — отчеканил Федчук.
— Значит, так тому и быть.
С первых же дней Константин Лаврентьевич окунулся в работу с головой. А дел было непочатый край: люди в рваной обуви, почти раздетые, жили впроголодь… Федчук показал свои способности хозяйственника: организовал мастерские по починке одежды и обуви, взял под свой контроль распределение продуктов, помогал старшинам наводить порядок в хозяйстве подразделений…
Невосполнимой оказалась потеря комиссара. В соединении не нашлось человека, который бы заменил С. В. Руднева. Было решено вместо комиссара ввести должность заместителя командира по политической части. Исполнение обязанностей замполита и секретаря партийной комиссии возложили на Н. А. Москаленко.
Помощником по комсомолу по-прежнему оставался М. В. Андросов.
Из состава прежнего штаба соединения остался лишь помощник начальника штаба В. А. Войцехович. Он стал во главе нового штаба. Василий Александрович Войцехович — ветеран соединения. Грамотный, вдумчивый офицер, он как будто рожден для штабной работы. При первом же знакомстве он поразил меня своей простотой и скромностью. И чем ближе его узнавал, тем больше он мне нравился. Его выдержке, терпению и трудолюбию можно было позавидовать. Казалось, усталость его не брала.
Работая в штабе соединения, Войцехович не только постоянно был в курсе замыслов Ковпака и Руднева, но нередко и сам активно участвовал в выработке решений. По своей натуре сдержанный, скромный до застенчивости, он никогда не выставлял себя напоказ. Поэтому для многих его роль в штабе казалась незаметной. Впервые открыто его способности проявились при выходе из Карпат, когда он исполнял обязанности начальника штаба в отряде П. П. Вершигоры. Тогда-то по-настоящему раскрылся его талант организатора. Авторитет Войцеховича неизмеримо вырос в глазах партизан. И теперь назначение его начальником штаба было воспринято как должное.
Василий Александрович взял себе в помощники боевого офицера бывшего командира пятой роты Степана Ефремова. Работа в штабе закипела.
Потребовалось всего несколько дней, чтобы вместо выбывших командиров назначить новых из числа офицеров, младших командиров и лучших бойцов. Правда, молодые командиры были менее опытными, зато желания и задора им не занимать… Были переукомплектованы роты и батальоны.
Появился первый приказ за подписью Вершигоры и Войцеховича. В нем сообщалось о вступлении Петра Петровича в командование соединением, говорилось, что наша часть выросла и окрепла в двухлетних многочисленных боях с немецкими захватчиками, призывалось хранить и приумножать боевые традиции, оставленные прославленными вожаками С. А. Ковпаком и С. В. Рудневым, напоминалось об усилении бдительности, повышении дисциплины и укреплении связи с народом.
Н. А. Москаленко, М. В. Андросов и политруки в беседах с бойцами, на партийных и комсомольских собраниях в ротах разъясняли обстановку на фронте, советовали, что надо сделать, чтобы лучше подготовиться к новому рейду.
Новому командованию предстояло решить еще один важный вопрос. Плохо обстояло дело с транспортом. С Большой земли мы получили две семидесятишестимиллиметровые пушки, большое количество снарядов, гранат, патронов, мин, взрывчатки и других грузов. А поднять все это не могли: не хватало лошадей и повозок.
Партизаны с тревогой смотрели на нового командира — найдет ли выход из трудного положения? Какой? На какие дела и куда поведет он своих подчиненных? Обо всем этом догадывался Вершигора. От него не ускользали настороженные взгляды, которыми провожали его партизаны.
— Единственный выход из создавшегося положения — обратиться за помощью к населению. Народ нас всегда выручал, думаю, выручит и на этот раз, — сказал Вершигора своему помпохозу. — Вас, Константин Лаврентьевич, люди здесь знают хорошо, верят вам. Постарайтесь на первый случай раздобыть пар сто быков…
Федчук долго молчал, видимо прикидывал в уме — под силу ли такое задание. Потом покашлял в кулак, поднялся и сказал:
— Трудно… очень трудно, но я постараюсь…
А когда помпохоз вышел, Вершигора, обращаясь к Войцеховичу, уверенно сказал:
— Вася, волы будут!
И не ошибся. Через несколько дней сто пар круторогих волов, запряженных в сани, стояли на улицах Собычина. Где и как Федчук раздобыл такой обоз — известно только ему одному.
Морозным днем 5 января 1944 года, под гром артиллерийской канонады, доносившейся с востока, объединение украинских партизанских отрядов Сумской области вышло из Собычина Олевского района и взяло направление на запад. Мы покидали Житомирщину.
Во главе разведчиков я занял привычное место в голове колонны. Разведрота пополнилась замечательными бойцами, участниками Сталинградской битвы. Отбирал их опытный командир старший лейтенант Семченок Семен Семенович из числа отличившихся фронтовиков. Новичков выделили в третий взвод, а Семченка назначили моим помощником.
За разведкой по лесной дороге на несколько километров растянулась партизанская колонна. Соединение впервые выступило в рейд без прославленных вожаков С. А. Ковпака и С. В. Руднева.
…Мы делали свои первые переходы. Партизаны радовались: «Наконец-то, дождались!» Их просто не узнать. Приободрились. Куда только подевались расслабленность, беспечность, которые чувствовались в Собычине. Люди понимали— впереди трудности. Но лучше трудности и опасности, чем неизвестность ожидания. Бойцы делились новыми впечатлениями. Всюду веселье. И только одно угнетало — бычий обоз.
Командир второго батальона Петр Леонтьевич Кульбака посмотрел на обоз, сокрушенно покачал головой:
Мабуть, мы перши среди партизан, кому пришлось воевать на волах.
— Да, этим быцикам кнут не поможет, нужен скипидарчик, — поддержал комбата лейтенант Гапоненко.
— Интересно, долго мы с ними будем мучиться?
— Теперь уже недолго: в Берлине заменим на машины.
— О, тогда надо поторапливаться, иначе мы опоздаем на парад Победы. Слышите, с юга Красная Армия нас догоняет, рвется к Сарнам! — сказал старшина разведки сибиряк Вася Зяблицкий.
Действительно, теперь уже слышалась артиллерийская стрельба не только с востока, но и с юга. Видимо, наши войска прорвали оборону противника и успешно продвигаются на запад. Мы рисковали оказаться в тылу своих войск. Надо было спешить.
До реки Горыни встречи с войсками противника не предвиделось. Здесь партизанский край. Да и авиация гитлеровцев за последнее время повыдохлась. Прошли те времена, когда воздушные пираты гонялись даже за отдельными нашими солдатами и мирными жителями…
Стремясь выиграть время, соединение на марш выступало чуть свет, а на отдых останавливалось поздним вечером. Все же пройти больше тридцати километров в сутки не удавалось.
— Надо быстрее избавляться от быков, — все время напоминал начальник штаба Войцехович. Во время марша он не покидал седла, все время проезжал вдоль колонны, следил за порядком, собирал сведения об обстановке, поступавшие от разведчиков, и готов был принять решение об изменении маршрута или введении в бой подразделений.
Накануне выступления в рейд Вершигора потребовал от командиров рот и батальонов: с выходом на реку Горынь волов заменить лошадьми. Однако раздобыть лошадей оказалось делом нелегким. Все деревни Полесья были сожжены. Лишь на Горыни сохранились местечки и фольварки, но в них закрепились вражеские гарнизоны. Вот там-то мы и должны были обновить свой обоз.
Первыми за Горынь, как и положено, проникли разведчики. Разгромили фашистскую охрану фольварка, захватили два десятка лошадей. Но этого мало.
