— Узнать их сумеешь?
— Конечно! — охотно откликнулся Селиверстов.
— Дежурный! — громко выкрикнул Романцев. На его зов, громко стуча каблуками, заторопился старшина с кобурой на поясе. — Вот что, Сидорчук, возьмешь с собой двух автоматчиков — и жди меня у входа.
— Есть, товарищ старший лейтенант, только я хотел доложить, что к вам посетитель пришел.
— Что еще за посетитель? — слегка нахмурился Романцев. Не самое подходящее время заниматься посетителями.
— Говорит, что по поводу диверсантов. Звать его?
— Пусть заходит, — распорядился старший лейтенант. — Вот что, Сидорчук, бери машину и автоматчиков и с товарищем Селиверстовым покружи по району, пока я тут буду разговаривать. Может, отыщете этих диверсантов. Если найдете, без меня ничего не предпринимать! — Крепко пожав руку Селиверстову, добавил: — Ну а вам, Степан Пахомович, персональное спасибо.
Кивнув, Селиверстов бойко застучал костылями, направляясь к двери. Ему навстречу вошел уже немолодой человек, лет пятидесяти, сухой, как выжженная на солнце древесина, лицо тощее, покрытое мелкими морщинами, дряблые щеки уныло обвисли.
— Можно? — спросил он, перешагнув через невысокий порожек.
— Проходите. Представьтесь, пожалуйста, — попросил Романцев, указав на свободный стул по правую сторону от себя.
— Тихон Валентинович Гаврилов. Работаю обходчиком на Люберецкой станции. Работа несложная, обхожу участок, смотрю, чтобы все было в порядке, — принялся перечислять посетитель. — Мало ли чего бывает… Может, рельс где лопнул, а может, обвал какой-нибудь произошел. Еще смотрю, чтобы все узлы в порядке были. За линией связи слежу, а то, бывает, провода обрываются… Чтобы шпалы на дрова не растаскали. А то в нашем хозяйстве и такое случается…
— Так что вы хотели сообщить?
— Ну так вот, когда я в очередной раз обход совершал, уже за полночь было, в небе самолет увидел.
— Что за самолет?
— «Ли-2».
— Откуда такая уверенность? — засомневался Тимофей.
— А как тут не узнать? — искренне удивился обходчик. — Я его по звуку среди тысяч других узнаю! На фронте я целый год механиком на аэродроме работал. Потом пришлось уйти, контузию тяжелую получил, до сих пор не могу восстановиться. Вот пришлось обходчиком устроиться. Спасибо, что взяли, не отказали… «Ли-2» даже гудит как-то по-особенному, басовито что ли, мы его на аэродроме «Дугласом» называли.
— Хорошо, — кивнул старший лейтенант. — Что там дальше было?
— Присмотрелся я к самолету, а на крыльях никаких опознавательных знаков: не то наш, не то немецкий, не то еще какой… поди разбери! Я еще тогда подумал, если самолет немецкий, чего он тогда не бомбит? А он вдруг снизился над самым лесом и стал как-то непонятно кружить.
— И что вы думаете по этому поводу?
— Это ведь военно-транспортный самолет, а не истребитель какой-нибудь. На нем ведь десант сбрасывают! Вот он за лесок улетел и кого-то там сбросил. Только я уже не рассмотрел, далековато было.
— А еще что-нибудь подозрительное обнаружили?
— Кажись, ничего более. Я потом еще раза три на обход выходил, время-то тревожное, но ничего такого не заприметил.
— Спасибо за бдительность, Тихон Валентинович, — поднялся старший лейтенант. Когда гость ушел, он позвонил в оперативную часть: — В городе два диверсанта, сколько у нас бойцов сейчас свободно?
— Семнадцать человек, — уверенно ответил дежурный. — Прибыли на комплектование.
— Хорошо, больше не нужно, пусть подойдут в Красный уголок, я сейчас спущусь.
Еще через несколько минут в небольшой комнате, используемой под Красный уголок, собралось пятнадцать красноармейцев. Его встретили внимательные понимающие взгляды.
— Разбиться на три группы по пять человек. Старшими назначаются сержанты Анисимов, Круглов и Муртазин. Ищем двух сержантов-красноармейцев. Один — высокий брюнет, стриженный очень коротко, другой — поменьше ростом, белобрысый. По предварительным данным, немецкие диверсанты. Проявляйте бдительность и будьте начеку, враг вооружен и может выкинуть все, что угодно. Первая группа возьмет площадь и прилегающие улицы. Вторая — выезд из города. Третья — цементный завод с улицами, а я с остальными бойцами, как комендантский патруль, посмотрю в центре. Ну, чего сидим? Выполнять! — прикрикнул старший лейтенант.
В сопровождении двух красноармейцев Романцев шел по центральной улице, цепляя строгим взглядом каждую военную форму, оказывавшуюся в пределах видимости.
Первых трех красноармейцев они увидели около пивного павильона с кружками в руках. Прибыли явно с фронта, что было видно по их усталым осунувшимся лицам. Самый рослый из них, стоявший в центре, был гладко выбрит, а вот на щеках остальных отчетливо просматривалась трехдневная щетина. Выбравшись из-под опеки командиров в местечко, где не свистят пули и не разрываются снаряды, они чувствовали себя в относительной безопасности, посматривая на мужиков в гражданской одежде с откровенной неприязнью. На лицах так и было написано: почему мы воюем, жизни кладем, а ты за бабий подол прячешься?
Не отставляя в сторону кружки с пивом, они проводили хмурыми взглядами комендантский патруль, прекрасно осознавая, что дальше фронта их все равно не отправят. Старший лейтенант невольно отвел взгляд, встретившись с их сумрачными глазами. У парней всего-то пару дней, чтобы дождаться нового назначения, а дальше — опять передовая. Красноармейцы, закаленные боями, даже на комендантский патруль смотрят как на манекены с винтовками, годные только для того, чтобы стоять в карауле у административных зданий. И потому проверка документов не вызовет у них ничего, кроме кривых улыбок и ядовитого скепсиса. Он и сам был таковым всего-то полгода назад, пока не определили в военную контрразведку.
Уважительно козырнув, Романцев прошел мимо: пусть бойцы отдыхают. Заслужили!
Свернув на улицу Луговую, небольшую, как выдернутый из туловища аппендикс, упиравшуюся в железнодорожное полотно, старший лейтенант вдруг увидел молодых красноармейцев, стоявших у серого, промытого непогодой деревянного заборчика, и о чем-то между собой разговаривающих. Романцев даже не успел рассмотреть их лица, но каким-то чутьем вдруг сразу сообразил, что это именно те, кого они ищут.
— Будьте наготове, — не поворачиваясь, негромко произнес он. — Кажется, это диверсанты.
Бойцы не повернулись в сторону комендантского патруля — роскошь, которую могут позволить себе только фронтовики, недавно пришедшие из окопов.
— Комендантский патруль, старший лейтенант Романцев, — козырнув, представился Тимофей. — Предъявите документы.
Брюнет слегка повернулся. Мускулы на его шее напряглись, жилы натянулись до предела и грозились лопнуть, как это случается с плохо настроенным струнным инструментом. Белобрысый взирал безучастно, вот только пальцы нервно и без особой нужды отряхивали с папиросы воображаемый пепел. Он понимающе кивнул, всем своим видом демонстрируя, что подобная процедура для него привычная: прежде чем добраться в подмосковный городок, не однажды пришлось подвергнуться подобной проверке. В карман полез без особой спешки, как сделал бы на его месте всякий фронтовик, с некоторым пренебрежением ко всякому тыловому. Вытащил военный билет с вложенной в него справкой и протянул старшему лейтенанту.
Брюнет, напротив, охотно расстегнул верхнюю пуговицу накладного кармана гимнастерки и извлек из него военный билет с выпиской из госпиталя.
На первый взгляд проверяемая парочка походила на тысячи других бойцов, у которых по долгу службы приходилось проверять документы. Вот только разве что гимнастерка на них была чуток поновее, сапоги не столь разношенные, даже пилотка — не новая и не старая, но смотрелась так, будто никогда не знала пыли.
Старший лейтенант открыл военный билет белобрысого. Обложка выглядела невероятно свежо, да и сама бумага была немного иной, более качественная, что ли…
— Откуда направляетесь, товарищи? — равнодушным голосом спросил старший лейтенант, переворачивая страницу.
— В выписке из госпиталя все написано, товарищ старший лейтенант, — ответил белобрысый.
— Написано… Но мне бы хотелось услышать от вас.
— В отпуск по ранению, а через неделю в свою часть, — нахмурился сержант.
— Подлечились, стало быть, — перевернул Романцев еще одну страницу, внимательно вчитываясь в записи.
— Да, подлечились. Теперь как новенькие.
— А куда ранение получил? — посмотрел Тимофей на блондина.
— В ногу. Может, показать?
— Не нужно, — ответил старший лейтенант и положил военный билет в планшет.
— Что-нибудь не так? — встревоженно спросил белобрысый.
— Все так, товарищ Неволин, а только военный билет и выписка пусть пока у меня полежат.
