Конечный рубеж? – спросил Сергей по-фински.
Начшаба вскинул голову.
– Так звучит язык противника. Ну и что ты спросил, сынок?
– Я попросил назвать мне конечную точку нашего передвижения.
– Ищи Суомуссалми. Там нам предстоит соединиться с частями комбрига Зеленцова.
– Вот оно Суомуссалми, – ткнул карандашом Баталин. – Мы здесь. А это, надо думать, дорога по которой выдвигаются наши части.
Полковник внимательно пригляделся, и удовлетворенно кивнул.
– Точно так, она… Теперь берешь карандаши и наносишь обстановку. Я тебе диктовать буду. Обозначаешь двадцать седьмой километр в районе перешейка между озерами Куйвасярви и Куомасярви. Там финский заслон, который нам следует разгромить.
С картой, с решением на выдвижение, они возились до позднего вечера. Казалось бы теперь можно спокойно уснуть. Но Баталину не спалось. Перед глазами вставала дорога, ведущая к Суомуссалми, растянувшиеся колонны наших войск, трескучий мороз на дворе.
Полковник Волков несколько раз при нем писал шифротелеграммы в штаб армии, просил выделить полушубки, валенки, рукавицы.
Дважды к ним заходил командир дивизии комбриг Виноградов, коротко спрашивал:
– Что штарм? Глухонемой?
– Пустые хлопоты. Молчат.
– Молчат, душу мать, засранцы! – ругался комбриг. – А там люди замерзают. Придется лично к командующему обращаться.
Волков только пожимал плечами. Видимо, не очень-то он верил в эффективность такого обращения.
Сергей вспоминал нанесенные на карту значки. Вроде все путем, все по науке, но что-то тревожило его. По данным разведки финский заслон на двадцать седьмом километре не так велик. Тогда где остальные силы противника? Разведка об этом скромно умалчивала. Возможно, они готовят какой-то хитрый ход. Надо бы утром поговорить об этом с Волковым. Но утром начштаба ушел к командиру дивизии, а Баталину приказал по приемнику слушать передачи финского радио. «Вернусь, доложишь, что там брешут про нас белофинны», – сказал полковник.
Совещание у командира продлилось почти до обеда. Вернулся оттуда начштаба в приподнятом настроении, с порога объявил:
– Академик, тащи карту. Нам придан триста двенадцатый отдельный танковый батальон. Сорок четыре танка! Теперь никакой черт не страшен.
Баталин нанес на карту расположение батальона и наконец задал вопрос, который мучил его с полуночи.
– Товарищ полковник, смотрите, как растянулась наша дивизия. Я прикинул, примерно километров на тридцать.
– И что с того? – спросил Волков. – Дивизия выдвигается к фронту. Ну да, растянута. Были бы у нас машины в достаточном количестве, перебросили бы на них. А так в основном пешком, на своих двоих, боеприпасы перевозим на лошадях.
– А если финны ударят?
– Куда это они ударят?
– По колонне, во фланг.
– Ты глаза раскрой, академик. А рот закрой. Сам наносил на карту состав наших войск. Это же сила, силища! По опыту польской кампании знаю: ну, трепыхнутся раз-другой белофины, как паны. И что? Смяли мы их, как карточный домик, и пошли дальше. Нет, не посмеют они рыпнуться.
Однако посмели. Уже на следующий день в штаб дивизии пришло первое сообщение, что на выдвигающуюся колонну в нескольких местах совершено нападение небольших финских отрядов. Атаки были отбиты. Но преследовать противника не смогли. Не хватало лыж, да если бы они и были в нужном количестве, командиры и солдаты дивизии, срочно переброшенные из южных районов страны, не умели на них ходить.
А у финнов, наоборот, отменная лыжная подготовка: они не только отлично ходили, но и ползали по-пластунски, не снимая лыж, и даже в случае необходимости, забирались в них на деревья. Получалось, на этой войне лыжи оказались едва ли не идеальным средством передвижения.
Теперь штаб дивизии с трудом успевал принимать сообщения о нападении на наши растянувшиеся колонны. Финны, организовав небольшие, подвижные лыжные отряды, упорно били во фланг.
Информация, поступающая из передовых частей, оказалась крайне скупой. Не были разведаны позиции противника, не выявлены огневые точки.
Накануне наступления 26 декабря предполагалось, что перед фронтом дивизии сосредоточены три финские роты с минометами, которые поддерживают огнем несколько пушек. Им противостояли наши три стрелковых батальона, полковая артиллерия и танковая рота. Остальные части были вытянуты вдоль дороги к фронту. Казалось бы с сосредоточением сил все обстоит неплохо.
Однако за день до установленной даты наступления в штаб пришел возбужденный начальник связи соединения майор Юткевич. Он поздоровался с начальником штаба, пожал руку Баталину.
– Онуфрий Иосифович, – обратился Юткевич к полковнику Волкову. – Кто такой майор Плинк из штаба армии, не знаете, случаем?
– Первый раз слышу. А что случилось?
– Да уж случилось! Вот это принял наш радиоузел десять минут назад. Открытым текстом. Они что, с ума посходили?
Связист протянул бланк радиограммы. Полковник прочитал, лицо его вытянулось от удивления. Он в некоторой нерешительности вернул радиограмму, потом взял ее обратно из рук начальника связи. Словно, не веря глазам своим, пробежал текст еще раз.
– Что творится в штарме? Это же, блядь, враг народа. Чистый враг. А НКВД доложил – их всех вычистили в тридцать седьмом. Вот же он! – потрясая телеграммой, вскипел Волков.
Полковник шагнул к двери, распахнул ее и на ходу бросил начальнику связи:
– Жди меня тут. Я к командиру.
Начштаба ушел, а Юткевич так и остался стоять как вкопанный посреди комнаты.
– Присаживайтесь, товарищ майор, – на правах хозяина предложил Баталин.
Тот отрешенно посмотрел на Сергея, потоптался, потом все-таки присел.
– Ты представляешь, части сосредоточены для удара, а он отрытым текстом. Как на базаре. Нас же финны и денно и нощно слушают.
– А что там? – поинтересовался Баталин.
– Всего одно предложение, и наши старания – коту под хвост. «Сообщите готовность к наступлению сорок четвертой стрелковой дивизии». И подпись «Майор Плинк».
– Выходит, теперь наступление отложат?
Юткевич пятерней откинул на сторону седеющие волосы и грустно посмотрел на Баталина.
– Ага, держи карман шире. Кто ж нам позволит? Уж мы пойдем ломить стеною, как говаривал поэт. Только вот из-за этого мудака Плинка потерь будет немерено.
Начальник связи встал.
– Не могу я тут сложа руки сидеть. Пойду. Волкова перехвачу у командирской хаты. Будь здоров, воентехник.
Майор-связист оказался прав. Наступление не отменили. Наступление провалилось. Дивизия не смогла выполнить поставленную задачу – уничтожить финский заслон на 27-м километре. После этой неудачи командир 163-й стрелковой дивизии получил добро на отход.
А финны сосредоточились на неудачнице – 44-й дивизии. Летучие отряды противника перерезают пути передвижения советских войск, устраивают на них засады, делают завалы, не дают возможности пополнить запасы продовольствия, горючего, боеприпасов. Все это деморализует наши войска.
Удары финских отрядов достигли цели – дивизия была расчленена на несколько очагов сопротивления. 6 января комбриг Виноградов получает разрешение отступить. Штаб дивизии несколько суток с боями пробивался к своим.
7 января группа бойцов во главе с ее командиром и штабом прибыли в Важенваара.
Теперь комбриг Виноградов, полковник Волков и батальонный комиссар
