Покончив с документами, Александр спустился в типографию. Надо было немедленно все упаковать, уложить в мешки.
Когда свежие газеты будут переданы по назначению, Жора вернется сюда вместе с Ваней, и они до рассвета перетащат к Михеевым радиоприемник, пишущую машинку и шрифты. Спускаясь в подземелье, он услышал разговор товарищей.
— Положим, ты прав. После той анонимки Зеленская побоится доносить. Тогда кто же, по-твоему, навел? Кто? — настойчиво спрашивал Ваня.
«Кто?» — повторил про себя Александр.
Его тоже терзала мысль: кто навел Майера на их след? Он перебрал всех подпольщиков, и ни на кого не пала даже тень подозрения. Значит, нить идет не отсюда… А почему с жандармами приехал румынский контрразведчик? Они хозяйничают в лесу…
Внезапная догадка пронзила сознание Александра. Он, побледнев, даже замер на последней ступеньке лестницы. Жора удивленно взглянул на старшину.
— Ты что, Саша? — спросил он.
— Почему здесь был румын? Не случилось ли чего с группой Осокина? Лес кишит карателями… Могли захватить кого-нибудь из ребят. Напасть на след, — ответил Александр и, как всегда в минуту волнения, провел рукой по волосам.
— Что ты, Саша! С таким оружием, какое мы им дали, от любых карателей можно отбиться! — запальчиво возразил Костя.
Александр вздохнул.
— На войне, брат, всяко бывает. В лесу с нашими товарищами разное могло случиться. Каратели могли подобрать раненого, захватить документы. Мы к любой неожиданности должны быть готовы и обязаны сделать все, чтобы избежать провала.
Первым ушел Ваня, спрятав под пиджаком две пачки газет. За ним Жора с Костей, цепляясь мешками за ветви яблонь и кусты крыжовника, выбрались через сад на тропу в гору.
Ночь была беспросветная, сырая. Вся Лабораторная балка и окрестные холмы тонули в густом весеннем тумане. Пахло талой землей, прелой листвой.
Соблюдая осторожность, Жора и Костя держались поодаль один от другого, хотя и не теряли друг друга из виду. Миновав самый опасный участок — железнодорожные пути, где можно было неожиданно налететь на жандармов, — они разошлись.
Среди ночи Жора проснулся и долго раздумывал над происшедшим. Его охватило беспокойство: не ошибка ли, что Саша и Лида не ушли вместе с ним и Костей? Стоило ли откладывать эвакуацию типографии до утра? Можно было ссыпать шрифты в мешок и отнести к Михеевым. Ну, повозились бы потом, разбирая шрифты, не выпустили бы завтра воззвания… И Саша с Лидой могли бы на время у Михеевых остаться.
Жора чиркнул зажигалкой и посмотрел на часы. Половина четвертого. Они успеют перетащить все затемно на Лагерную. Он вскочил, оделся и, нащупав в кармане револьвер, вышел. До рассвета было еще далеко.
Той же тропой, которой несколько часов назад он шел с Костей, Жора спустился в Лабораторную балку, к низенькому каменному забору сада Ревякина — и замер. Внизу, во дворе, сквозь толщу тумана тускло мерцал огонек фонаря, слышались мужские голоса, отрывистая немецкая речь. Потом скрипнула дверь, и огонек исчез, а через минуту появился вновь, и дверь захлопнулась.
Жора вышел из оцепенения. Отбежав назад к проходу между усадьбами, он спустился вниз на улицу и выглянул из-за угла.
У дома Ревякина в дымном сиянии подфарников темнели силуэты легковой машины и полицейского «черного ворона».
«Эх, опоздал!» — отчаяние и злость на себя охватили Жору. Стиснув зубы, он плотно прижался к стене.
Вскоре из калитки вышли Сережка, два полицая, за ними Александр в пальто и ушанке и трое эсэсовцев. В одном из них Жора узнал Майера. Тот подошел к легковому автомобилю, а Александра эсэсовцы втолкнули в полицейскую машину и сели вместе с ним.
Жора отбежал наверх. В смятении стоял он на тропе позади огородов, окутанный тьмой и туманом. Что послужило причиной нового обыска и ареста? Нашли ли типографию? Почему возле дома остались полицаи? И вообще, что это все значит? Провал одного Александра или аресты по всему городу? Как предупредить товарищей? Возможно, их участь, спасение подполья от разгрома зависят сейчас от него?!
Может, спуститься к дому и расспросить обо всем Лиду? А вдруг в доме засада? Что же делать? Вот болван, здесь ведь рядом Петька и Ваня! К ним надо идти, предупредить, послать Петьку к подпольщикам. Он знает адреса всех конспиративных квартир.
Жора отыскал в темноте сад и перелез через забор.
Петьку и Ваню он застал во дворе. Они уже знали об аресте Ревякина. Валя, выйдя ночью из дома, увидел полицейские машины и, разбудив Петьку, вместе с ним зарыл в Саду часть газет, которые они не успели распространить.
— Теперь за нами будут охотиться, — прошептал Ваня. — Я уже присмотрел себе у Херсонесского моста подвальчик с двумя ходами. Только бы паек в гараже вырвать, а там ищи меня.
— Правильно. Уходи сейчас же. Черт с ним, с пайком. И в гараже больше не появляйся, — посоветовал Жора. — Мне тоже придется скрыться.
Дав Петьке поручение сообщить подпольщикам об аресте Саши и условившись с ним о часе явки у панорамы, Жора побежал на Куликово поле к Косте Белоконю.
Постучав в окно, Жора увидел в сумеречном свете лицо Кости, прильнувшее к стеклу.
«Жорка? Зачем он здесь?» Предчувствие беды охватило Костю. Неприятно заныло под ложечкой. Накинув бушлат, он выскочил из дому.
Жора с осунувшимся за ночь лицом стоял на тропе, прислонясь к стволу старой вишни. Скорбная тоска застыла в его глазах, безмерная усталость была в поникших плечах.
— Случилось что? — с тревогой спросил Костя. Он слушал товарища, и в груди у него холодело.
— А мы-то, растяпы, не уговорили Сашу уйти с нами, — отчаянье, бессильный гнев слышались в приглушенном голосе Жоры.
— Что же нам делать? — прошептал Костя.
— То же, что делали! Не поднимать же нам лапки перед Майером!
— А может, на время свернуть работу, выждать?
— Надо не выжидать, а действовать. И чем смелей, тем лучше. Если типография не раскрыта, мы должны завтра же выпустить листовку. Этим мы отведем подозрение от Саши.
— И в самом деле! — оживился Костя. — Тогда Майер кинется искать типографию в другом месте.
— Поговорим об этом вечером у Михеевых. А сейчас предупреди Саню и Колю и сматывайся из дому. Нам пока придется расстаться со своими халупами.
Придя домой, Жора закрылся в своей «мастерской» — так он называл деревянный сарайчик с желтой глиняной трубой над толевой крышей. Когда не был занят в школе или в типографии, в этом сарайчике он чинил старые замки, кастрюли, будильники. Это давало возможность Александру и другим подпольщикам заходить к нему под видом клиентов.
Жора вынул кирпич в нижней части плиты, достал из углубления пачку исписанных листков и стал их жечь. Это были клятвы-присяги товарищей, записавшихся в боевую дружину, которые он не успел передать Александру. Когда угасло пламя, Жора достал из-под плиты завернутое в клеенку красное знамя отряда, пошел в другой конец двора и спрятал его в куче дров.
После этого он предупредил мать, что на несколько дней должен скрыться, и поспешил уйти.
Днем Петька, как условились, поджидал Жору у панорамы.
Новых провалов пока не было. Жоре стало ясно, что Александр арестован по чьему-то доносу. Очевидно, состав подпольной организации Майеру неизвестен. Иначе почему обыски и аресты не коснулись остальных подпольщиков? Чем объяснить, что типография, как сообщила Лида перед уходом на Корабельную, не была обнаружена и засада в доме не оставлена? А если так, времени терять нельзя: надо спасать шрифты и приемник. Провал Саши — тяжелая утрата. Но организация жива, не разгромлена. Сил хватит, чтобы бороться, действовать…
Вечером собрались в убежище за домом Михеевых.
Предложение Жоры — проникнуть со двора через подземный ход в типографию и вытащить радиоприемник, машинку и шрифты — было одобрено.
— Пора идти, — сказал Жора. — Оружие при нас, мешки тоже.
— Нет, погоди, — остановил его Коля. — Петька днем видел, что там было, а сейчас ночь. Можно и на засаду нарваться.
— Что ты предлагаешь?
— Я буду прокладывать дорогу, пойду впереди. Разведаю во дворе и в саду, а вы, ежели что, прикрывайте.
…К ночи задул норд-ост, нагнал тучи, завыл и вдруг посыпал снежной крупой. Рейд гремел прибоем.
Когда Жора, Костя и Саня вслед за Колей взобрались на вершину Зеленой горки, ветер, беснуясь, с дикой яростью ударял в грудь, распахивал пальто и бушлаты, бросал в лицо колючую снежную крупу. Они остановились у огородов Лабораторной слободки, чтобы подождать Колю, который ушел в разведку.
Вскоре он вернулся. Все было спокойно. Ребята подошли к саду Ревякина и минуту стояли у каменного заборчика, прислушиваясь. Ничего подозрительного. Только ветер свистел в оголенных ветвях абрикосов и яблонь.
