– Нет, двум королевам не служат! – вырвалось у нее то, что должно было затаиться в нервном молчании. – Двум королевам служить невозможно.
– Простите, ваше величество? – настолько приблизился к ней камердинер, что Мария Гонзага вынуждена была брезгливо отшатнуться. – Вы изволили сказать: «Двум королевам…»?
– Вас это не касается. Ступайте и немедленно разыщите поручика Кржижевского.
Поручик нашелся довольно быстро. Как оказалось, он прибыл еще раньше графини. И настороженность королевы ничуть не смутила его. Да, графиня добилась аудиенции благодаря тому, что он, Кржижевский, попросил об этом секретаря его величества. Но он обязан был попросить об этом. Потому что аудиенция – в их общих интересах. О том, что произошло с ним в пути, о монахах, об убийце-капитане, подосланном полковником Дембовским, король должен был узнать от самой графини. Только тогда все участники этого ночного похода будут ограждены от навета иезуитов. А значит, в безопасности будет и сама королева.
– Марии Гонзаге были известны все подробности заговора монахов Горного монастыря, поэтому длинных объяснений по этому поводу не понадобилось. Тем не менее рассказ поручика вовсе не успокоил ее, скорее наоборот.
– И вы уверены, что, явившись к королю с повинной, графиня де Ляфер сумеет сохранить тайну своего истинного появления здесь? Как, впрочем, и тайну появления предсказательницы Ольбрыхской? – усиленно растирала виски королева. – Вы в этом абсолютно уверены, Кржижевский?
– У графини слишком большой опыт заговорщицы, чтобы она решилась предать свою покровительницу. Это будет не допрос, а всего лишь беседа. И не король призвал ее к себе – графиня сама попросила его величество об этом снисхождении.
– Это-то меня и насторожило, – покачала головой Мария-Людовика. – Графиня слишком хорошо известна как заговорщица, чтобы ей можно было в чем-либо доверять. Вы не согласитесь со мной, поскольку вы о графине иного мнения. Похоже, у Дианы было достаточно времени, чтобы окончательно очаровать вас.
– Возможно, ей кажется, что очаровала. На самом же деле я остаюсь преданным вам. Только вам. Это на всю жизнь. Вы уже имели возможность убедиться…
– Все это действительно похоже на объяснение, поручик Кржижевский! – повысила голос Мария-Людовика, пытаясь, если не поставить его на место, то хотя бы сохранить определенную дистанцию.
Поручик хотел напомнить, что он всего лишь ответил на ее вопрос, однако сдержался. Такой ответ мог еще сильнее разгневать королеву.
– А теперь позвольте мне удалиться, – неожиданного для самого себя выпалил он.
Королева смерила его проницательным взглядом – ей не хотелось нажить себе врага еще и в образе этого преданного солдатика, – выдержала трудную паузу и движением руки отпустила поручика на все четыре стороны.
Оставшись одна, Мария Гонзага тотчас же вызвала к себе слугу, которого сама же прозвала «Ухом Королевы» и приказала подслушать и передать ей слово в слово весь разговор короля с графиней де Ляфер. Последнее уточнение, «слово в слово», было излишним. «Ухо Королевы» обладал феноменальной способностью воспроизводить любой разговор, которая являлась прекрасным дополнением к его не менее феноменальному слуху.
Королеве трудно было сознаться себе, что пугало ее не разглашение графиней цели своего приезда, а то, что она может показаться Владиславу IV слишком привлекательной. Эта ее соплеменница способна искусить своими прелестями кого угодно. Даже сейчас, когда король был основательно болен, Мария Гонзага все еще опасалась появления настоящей, серьезной соперницы.
Как только Вуйцеховский повернул своих коней в сторону Варшавы, Лаврин сразу же подъехал к Хмельницкому.
– Мы можем поговорить с вами откровенно, господин полковник?
– Только для того и взял тебя с собой, чтобы все наши разговоры были откровенными.
– Вы знаете, кто этот человек?
– Какой-то тайный советник. Я так и не понял: то ли самого короля, то ли коронного канцлера Оссолинского. Или сразу обоих. Человек, несомненно, мудрый и хитрый. Да только все время пытается перехитрить самого себя.
– Интересовался, как будете вести себя на переговорах с королем?
– Волнуется, как бы польский трон не достался Бурбонам или кому-то из рода Конде. Считает, что меня это должно волновать так же, как и его. Кстати, тебе что-нибудь известно об этом советнике?
– Все дни, проведенные в Варшаве, только к нему и подступался. И кое-что установить все-таки удалось. Конечно, будь у меня больше золотых, я бы покопал чуть глубже.
– К сожалению, у меня их тоже не много. Как думаешь, почему он оказался возле постоялого двора? И какие советы королю может дать после беседы со мной?
– Все дело в том, что его «советничество» – одно название. На самом деле Вуйцеховский – главный шпион королевства. Под его рукой находится вся польская агентура от Египта до Московии, от Испании до Персии.
– Вот, значит, откуда у него столько наглости.
– В прошлом – следователь королевского суда по особым поручениям. Палач из палачей. Он многого не скрывает. Этот «простачок» способен жилы вытянуть из любого мудреца.
– Похоже, что ты прав. Почему советник так заинтересовал тебя? Увлек умением плодить агентов?
– Если мы думаем когда-нибудь всерьез сразиться с Польшей, уже сейчас следует позаботиться, чтобы агентов у нас было не меньше, чем у Вуйцеховского. Еще задолго до того, как первые казачьи полки выступят против Речи Посполитой, наши осведомители уже должны появиться везде: в польском правительстве, при дворе короля, при командовании польской армии. Это они станут распускать выгодные нам слухи по всем крепостям, всем гарнизонам. Благодаря им будем знать обо всем, что замышляют в ставках коронного и польного гетманов, о чем говорят в салонах наиболее влиятельных шляхетских родов. Да и польских агентов вылавливать кому-то же надо.
– Ты говоришь так, будто Вуйцеховский уже сумел создать целый рыцарский орден агентов, и теперь поляки знают все то, о чем бы хотелось знать нам.
– Провоцируете, требуете доказательств? – раскусил прием Хмельницкого Урбач. – Разве вы не ощутили этого во время беседы с Коронным Карликом? Так его величают в варшавских дворцах.
– А что, в нем действительно просматривается нечто от «коронного карлика». Чем больше осведомителей, тем больше врагов, – задумчиво произнес Хмельницкий.
Он вдруг вспомнил намеки советника относительно претензий на польский престол со стороны принца де Конде и королевича Яна-Казимира. На связь с принцем королевы Польши. И сразу же пожалел, что воспринял появление Коронного Карлика слишком несерьезно. Будь он активнее, сумей поддержать разговор… Сейчас наверняка знал бы о нем намного больше, чем умудрился.
– Что ж ты раньше не рассказал мне о своих рысканиях вокруг Карлика? Если бы я знал то, что только что услышал от тебя, вел бы себя совершенно по-иному.
– Мне и в голову не пришло, что он решится встретиться с вами. Обычно он избегает таких встреч. Я же тем временем присматривался к людям, которые вертятся вокруг нас, пытаясь выяснить, кто еще, кроме поручика Ольховского, подослан Коронным Карликом.
– Поручик Ольховский? – посмотрел Хмельницкий в спину польскому офицеру, галопировавшему шагов за сто впереди них. – Ну что ж, допускаю. А Кржижевский?
– Кржижевский – нет. Этот предан королеве. За что неминуемо поплатится если не головой, то уж карьерой – точно.
– Причиной вашего вызова к королю он интересовался? – вырвал его из ностальгического созерцания окрестностей голос Лаврина. – Я имею в виду, вашим толкованием этих причин.
– Нет. Совершенно. И это меня удивило. Все время оглядывался на Париж. Что его так взволновало?
– Подступался к вам как к возможному польскому осведомителю. – Урбач сказал это как бы шутя, но при этом незаметно проследил за реакцией генерального писаря.
– Слушай, сотник… – поиграл желваками Хмельницкий. – Единственное, чего мне сейчас не хватает, так это славы польского осведомителя. Всякая иная у меня уже есть.
– Этой не будет. Хотя говорил я вдумчиво. Хитрит Коронный Карлик; блефует и всячески хитрит. Встреча с королем интересует его куда больше, нежели переговоры с принцем де Конде.
– Не хотел выдавать свой интерес, – согласился полковник. О слухах было забыто.
– Это ему ни к чему. Король болен, причем серьезно.
– Если этого не пытаются скрывать уже ни лекарь, ни сама королева… Да и королевич Ян-Казимир, брат Владислава IV, тоже успел проведать о его болезни, не зря же иезуиты спешно подсылают к Яну целую орду монахов. Как, впрочем, и монахинь, – скабрезно улыбнулся Урбач. – Если уж орден иезуитов ставит на королевича Казимира, над этим стоит задуматься. Вам, полковник, тоже не мешает подумать, как бы деликатнее подступиться к нему.
– Все сходится на том, что воевать-то нам придется уже не с Владиславом, а с Яном-Казимиром.
