— Альма, ты что же это чужих в дом пускаешь? — услышал я над собой весёлый родной голос. Мгновенно вскочив на ноги, в двух шагах увидел Её, милую, несравненную, любимую. Она стояла рядом и улыбалась своей белозубой, солнечной улыбкой. Глаза наши встретились. В них было всё: теплота, нежность, ожидание и любовь. Я сделал шаг навстречу и заключил её в своих объятиях. Уста наши слились в долгом «взрослом» поцелуе. В эти сладостные секунды я почувствовал себя самым счастливым человеком на земле, да что там на земле, во всей Вселенной. Сколько длилось это состояние, я не знаю, но когда руки разошлись, мы стояли друг перед другом, вполне земные, живые, счастливые жители планеты под названием Земля. Освободившись от моих крепких объятий, Лена сказала:
— Вася, милый, как хорошо, что ты приехал, мне так много надо тебе сказать, а времени совсем мало. Я сегодня уезжаю в Питер, но сердце мне сказало, что ты приедешь, и, как видишь, оно не ошиблось. И ещё, я прочитала все твои письма, которые переслали твои родители, рада твоим успехам и поздравляю с осуществлением твоей мечты. Ты оказался более прытким, чем я думала.
— А я вчера получил твоё письмо, и вот стою перед тобой.
Спохватившись вдруг, Лена сказала: «Что же мы стоим, идём в дом». Она подхватила меня под руку и повела во двор. Была она в белой блузке, тёмно–синих шароварах и белых спортивных тапочках. Видно, я помешал ей сделать зарядку. В доме уже не спали, так как слышны были человеческие голоса. Во дворе возле колодца стоял мужчина лет пятидесяти, крепкого телосложения, раздетый до пояса, обмывающий себя холодной родниковой водой. На крыльце рядом стояла с полотенцем в руке симпатичная женщина, явно любовавшаяся игрой мышц накачанного мужского тела. Увидя дочку под руку с молодым человеком, образовалась немая сцена. Отец, как выпрямился, растирая грудь руками, так и застыл на месте, как завороженный, а мать, не успевшая сказать отцу какую–то фразу, так и осталась стоять с открытым ртом. Счастливо улыбаясь, без тени робости, Лена сказала: «Папа и мама, знакомьтесь — это мой Вася, о котором я вам писала». Женщина сошла с крыльца и, переложив полотенце в левую руку, подала правую и представилась: «Мама Лены, Тамара Ильинична». Отец Лены, не дождавшись, пока жена подаст полотенце, вытер руки о шаровары и, взяв в свою лапищу мою ладонь, крепко пожал и сказал: «Дмитрий Николаевич». Я тоже назвался.
— Ты, парень, извини, что застал нас в таком виде, мы с матерью спешим на работу, а Лена сегодня на учёбу в Ленинград уезжает. Жаль, что не сможем уделить тебе должного внимания.
Переведя взгляд на дочь, сказал: «Веди гостя к себе в комнату, а мы с матерью завтрак сообразим». Нам этого и надо было. Поднявшись на крылечко в четыре ступеньки, вошли в просторный коридор с несколькими дверями. Лена открыла одну из них, и мы очутились в небольшой угловой комнате с двумя окнами. «Вась, ты извини, что у меня тут не прибрано. Утром, как вскочила, побежала на зарядку, а ты появился так неожиданно, что я и позабыла обо всём на свете». Глянув вокруг, не обнаружил никакого беспорядка. На столе были аккуратно сложены тетради, учебники, стоял массивный чернильный прибор, пресс–папье. Возле стола, с правой стороны примостилась этажерка с книгами. Стены были увешаны репродукциями картин известных художников и портретами лётчиков–героев Чкаловского поколения, видно, вырезанные из журнала «Огонёк». Единственным беспорядком, как она выразилась, была неубранная постель, которую Лена поспешно бросилась застилать. Закончив, подсела ко мне на табуретку и попросила:
— Ну, давай рассказывай, что в твоей жизни произошло за время нашей разлуки?
— Как ты уже знаешь из моих писем, произошло много чего хорошего, а самое главное то, что мы встретились с тобой, и я осуществил свою мечту — стать лётчиком. Ведь штурман — это тоже лётчик, только наделён другими функциями.
— И как это тебе удалось? Ведь когда мы с тобой расстались, учебный год во всех училищах уже начался.
— Когда человек чего–то очень хочет, и небо идёт ему навстречу. Так и у меня. Счастливое стечение обстоятельств, и мечта моя сбылась. Многое из того, что было со мной, ты прочитала в моих письмах, которые я пересылал твоим родителям. В них описаны мои дела, мысли и чувства, а вот что происходило с тобой, я мог только догадываться да строить фантастические предположения. Впрочем, сейчас это уже неважно, всё осталось позади, главное, мы вместе, а всё, что было с нами, — это уже история.
Лена пододвинулась ко мне, обняла за шею, посмотрела в глаза, и мы слились в долгом поцелуе. Отпало всякое желание говорить и слушать. Вот так бы и застыть навеки в объятиях любимой, забыв обо всём, что творится на нашей грешной, но прекрасной земле. Взволнованная, раскрасневшаяся, счастливая, с сияющими глазами, Лена встала, выдвинула ящик письменного стола, извлекла пачку писем, перевязанных бечёвкой, передала её мне, сказав:
— Это все мои письма, которые я не могла тебе отправить. В них описано всё: где была, чем занималась, о чём думала и что чувствовала. Их ты прочитаешь, когда мы расстанемся. О том, что нельзя было писать, я тебе расскажу чуть позже, а пока расскажи, как ты так быстро добрался?
— Долетел на крыльях любви. А если серьёзно, то дело было так. Вчера, во второй половине дня, получив от тебя письмо, выпросил у начальника училища увольнительную и в шесть вечера вышел на марафонскую дистанцию. Правда, из пятидесяти километров, отделяющих Олсуфьево от Брянска, пешком прошёл километров тридцать, а остальные помогли преодолеть шофера попутных машин. На рассвете я был уже в Брянске. Даже успел часок поспать в скверике на лавочке и проспал бы может дольше, если бы не дворничиха, которая меня разбудила и даже показала дорогу к твоему дому.
Мой рассказ прервала её мама:
— Лена, веди своего гостя, будем завтракать.
Мы, как по команде, встали и прошли в горницу, где на столе уже стоял чайник и кастрюля с варёной картошкой. Дмитрий Николаевич уже сидел за столом и ждал нас. Тамара Ильинична принесла блюдо с солёными огурцами и ещё одно с только что испечёнными румяными пирожками. Поставив всё на стол, села рядом с мужем. По всему было видно, что родители встревожены и заметно нервничают.
Потом глава семьи, не вставая, сказал:
— Значит так, Василий, давайте завтракать, а то у нас мало времени. Лена через два часа уезжает, её надо собрать и проводить, но через месяц у неё будут каникулы, вот тогда приезжай, обо всём и поговорим.
Теперь мне стало понятно, отчего нервничали родители Лены. Я ворвался в их семью неожиданно и нарушил привычный и размеренный жизненный ритм. Ходики на стене показывали семь часов. Перекусив наспех, родители, не сговариваясь, встали и вышли из комнаты. Им на восемь надо было быть на работе. В душе я был рад, что застал дома Лену и почти два часа проведу наедине с любимой и объяснюсь с ней в своих светлых и высоких чувствах. Первой нарушила молчание Лена:
— Вась, ты целую ночь не спал, шёл пешком, как будто знал, что можешь меня не застать.
— Я не знал, но чувствовал, что встреча эта будет решающей и судьбоносной. Я ждал её целых семь месяцев и надеялся побыть с тобой хоть один день, наглядеться на тебя, наметить планы и обсудить наше совместное будущее. Поскольку времени у нас опять мало, я предлагаю не откладывать разговор в долгий ящик, а начать его прямо сейчас. Ты согласна?
— Я тоже об этом думала. Но сначала расскажу о том, о чём нельзя было писать, и опять же, взяв с тебя слово, что эту тайну ты будешь носить в себе всю жизнь. Информация, в которую я тебя посвящу, является государственной тайной, о неразглашении которой я дала подписку. Ты согласен хранить эту тайну даже под пыткой?
— Лена, ты ещё спрашиваешь. Я даю тебе слово, что об этом знать будем только мы с тобой и никто другой, так что можешь на меня положиться, как на себя.
— Хорошо, тогда слушай. Почему так неожиданно, не спросив нашего согласия, в условиях строгой секретности собрали нас и вывезли на эту практику? Это только месяц спустя я поняла, в какую историю попала. Это была вновь образованная женская разведшкола. Спорить и протестовать с этим ведомством опасно и бесполезно, поэтому пришлось пройти весь курс обучения и встать на учёт в соответствующей секретной спецслужбе. Правда, нас успокоили, сказав, что будем работать по своей специальности, а когда наступит время, нам сообщат и пошлют неизвестно куда. Так что я теперь сама себе не хозяйка и буду жить в постоянной тревоге. Моё сердце разрывается на части от мысли, что все наши планы могут быть перечёркнуты в любой момент. Я даже не знаю, что мне теперь делать?
— А я знаю. Выходи за меня замуж. Родишь ребёнка, и никто тебя не посмеет никуда послать.
— Вася, милый, ты что, делаешь мне предложение?
— Да, Лена, я тебя люблю и прошу стать моей женой. Я много думал над этим и ехал к тебе с таким намерением. Так вот, мне осталось учиться только год. После окончания училища получу офицерское звание, назначение на службу, получим квартиру и будем жить–поживать и добра наживать.
