Майор небрежно кивнул, Владимир ответил чуть почтительней.
Затем пришедший быстро выпалил несколько фраз на немецком. Выпалил их так плотно, словно это и не предложения, а одно очень длинное слово.
Ланге повернулся к Владимиру:
— Ты понял?
Тот покачал головой:
— Георг, будьте так добры, — говорите по-русски. Мой друг вас не понял. А он тоже имеет непосредственное отношение к этой истории.
Майор скривил скулу, но повторил:
— Из-за вашей дурацкой выходки мы потеряли объект наблюдения. Четверть часа назад человек, именующий себя Гансом Фогелем скрылся от преследования.
— Как скрылся? — удивился Бойко.
— Убежал.
— Как он мог убежать?
— Как обычно бегают? Ногами. Быстро их переставляя.
— А филлеры?
— Они погнались. Но ноги переставляли недостаточно быстро. И знаешь что, Отто?..
— Нет не знаю.
— Я снимаю с себя ответственность за этот побег! Я сегодня напишу рапорт, в котором укажу, что своим визитом в ресторан хауптштурмфюрер Отто Ланге спугнул подозреваемого.
— Валяй, Георг. Но этот фон Фогель наш клиент. Им должна заниматься не армейская разведка, а криминальная полиция. Пятый отдел Рейхсканцелярии. Так что, как говорят русские: спасибо за сотрудничество, но скоро я засажу целую банду с этой птицей во главе. Ты знал, что кроме него здесь действует целая банда?
Майору это было неизвестно.
— Ну вот видишь, — примирительным тоном продолжил Ланге. — И если бы твои люди за ним не погнались, возможно, он бы передумал бежать, вернулся. И вся операция по поимке не была бы сорвана. Так что подумай, прежде чем искрить пальцами…
Ланге замолчал, подумал, почесал за ухом и продолжил:
— И вообще, какие ко мне претензии? Я сюда просто пришел с другом поужинать и отдохнуть. То, что здесь оказался господин фон Фогель — какое-то дьявольское совпадение.
Оркестр заиграл вальс. Ланге поднялся, подошел к соседнему столу и пригласил сестру милосердия.
На то, как они танцуют, и майор, и Бойко смотрели не без зависти. Конечно, Ланге танцевал неважно, но уж больно хороша была его партнерша.
Но Бойко не умел танцевать вовсе.
Следующим утром Отто Ланге испросил в гараже мотоцикл и укатил на нем за город. Ехал с четверть часа вдоль берега, наконец, остановился, свел мотоцикл с дороги, спрятал его в ивняке. Там же разделся.
Подошел к морю. Солнце светило ярко и даже немного грело. Но ветер уже был злым, волны будто налились свинцом, стали тяжелыми, серыми.
Ланге поцеловал нательный крестик, разбежался и нырнул.
От холода выдох застрял в горле, сердце забилось часто и неровно, то замолкая, то делая три удара вместо одного.
Хотелось орать благим матом, но Ланге вместо того засмеялся, пытаясь испугать море и подбодрить себя. Он плескался как ребенок, подымая тучи брызг. Ныряя под волну, затем поплыл в море, метров через тридцать развернулся к берегу.
Вышел на песок и бегом вернулся к мотоциклу, стал быстро вытираться полотенцем, предусмотрительно повешенным на руле.
Теперь ветер обжигал, казалось, кожа горела огнем.
Ланге бросил полотенце в сумку, собираясь одеваться. Одежда лежала почти так, как он ее оставил. Почти, но не так…
Отто присел, огляделся — все было тихо.
Проверил одежду — да, в самом деле, не было часов. Открыл бумажник — не хватало монетки, которую носил на счастье и пары купюр.
Делать было нечего и, одевшись, Ланге вернулся в город.
* * *
"Дурак, — подумал Бойко, — самоуверенный дурак".
Но в слух сказал:
— Вам не стоило так рисковать, господин хауптштурмфюрер…
— Пустяки. Когда мне только показали, куда я еду — решил, что надо искупаться пренепременно, даже если получу воспаление легких…
— Я не о том. Вас могли убить. Почему вы не взяли пистолет?
— Потому что они украли бы и оружие.
Несмотря на все Ланге выглядел даже довольным.
— Пустяки, — повторил он, — часы, конечно, жаль… Но врать не буду — это не семейная реликвия. Мне их подарили друзья по случаю в Берне… Важно иное… За мной следили — и мою одежду обыскивали. Не для того, чтоб украсть, они искали зацепку. А часы и деньги — это сработал инстинкт вора. Ну как можно не украсть, вдруг не заметит…
— Не заметит пропажу часов? Денег?..
— Вот вы можете точно сказать, сколько денег у вас с собой?.. А часы я, скажем, мог забыть на рукомойнике в столовой…
* * *
— Ну и на кой они тебе нужны были?.. — проговорил Колесник, вращая хронометр в руках, прищурился и прочел надпись на крышке: "Глас…" "… хюте", "…хуте" что ли. — Не слышал, если честно. Так зачем ты часы упер, объясни мне?..
— Дак для доказательства. Думаете легко за мотоциклом да на велосипеде?
— Я тебе говорил — проследить за ним, но не воровать вещи…
Щипач сник и полез в карман за папиросами. Что характерно — полез не в свой карман. Колесник перехватил руку и сжал пальцы в своих ладонях:
— Вон пошел… — затем повернулся к Либину:
— Жень?
— Чего?
Колесник подал ему часы:
— Держи, дарю…
— А мне? — подал голос Щипа.
— А ты наказан за самодеятельность…
Либин принял часы с легким кивком, сразу одел на руку, принялся заводить.
— Кстати, а который сейчас час?.. Надо бы часы подвести.
Николай посмотрел на свои. Глядел на них долго, но времени так и не назвал. Зато проговорил:
— А ты знаешь, Жень, это идея… Часы-то подвести…
* * *
Ланге, на самом деле, заболел. Не слег с воспалением легких, не стал отсиживаться в комендатуре, глотая чай с конфискованным вареньем.
Просто простыл, но на зло Бойко делал вид, что здоров, был весел без причины. И тайком подтягивал сопли.
Номер Фогеля-Гусинского обыскали. Но ничего существенного не нашли. Кой-какие вещи, одежда без бирок. Только в чемодане нашли бутылку русской водки.
Ланге не задумываясь, сорвал пробку:
— Будете?..
— А вдруг отравлено? — спросил Бойко, ни капли не веря в произнесенное.
— Да полно вам… Слишком мелок масштаб.
Стаканов не было, пили по глотку, прямо из горла.
На столе, словно покойник, накрытый саваном, дремал под платком разобранный пистолет. Ланге сдернул покров: детали были аккуратно разложенные.
— Смотрите-ка, он сыграл немца до последнего… Не стал его портить, разбрасывать, а разложил по порядку. Он был хладнокровен и спокоен. Такие люди почти никогда не ошибаются. С ним нечего было надеяться на удачу, надо быть просто лучше чем он. И где-то Георг был прав — надо было брать вашего приятеля сразу.
Отто стал собирать пистолет. Дело шло у него быстро.
— Когда-то сталкивались с таким? — спросил он.
— Нет.
— Хорошее оружие… Хотите, отдам его вам?..
Со щелчком стала на место обойма. Ланге даже протянул его Владимиру, но тот покачал головой:
— Одного пистолета вполне достаточно.
— А вы не стреляли по-македонски? С обоих рук?
— Стрельба по-македонски — занятие для налетчиков. Больше шума, чем прока. Да и сами посудите: тот пистолет, что вы мне дали, калибра семь и шестьдесят две. Этот, я смотрю, под девятимиллиметровый патрон.
— Ну хорошо, возьму себе… — согласился Ланге. — Вообще оружие как ничто иное характеризует нацию. Взять тот же "Лахти" — оружие надежное, солидное, где-то даже избыточное. Как, собственно говоря, и финны. Такой пистолет можно на неделю спрятать в снегу, переплыть с ним озеро, провести месяц в лесу. Его можно переехать танком — и он все равно будет стрелять. Но финны, известные старьевщики, натаскали в оружие элементы с "Байярда", "Браунинга", "Парабеллума"… Кстати, вы стреляли из Парабеллума? Парабеллум пистолет типично-немецкий. Стреляет хорошо, но довольно сложен в конструкции, чувствителен к загрязнению. Как он вам кажется рядом с вашим, советским оружием?..
— Продолжая вашу речь, замечу, что русскому человеку, вероятней, ближе "наган".
— Ваш "наган" каску не пробьет, разве что долго колотить по каске рукояткой. Да и к тому же, какой он ваш? Он наш, европейский "Nagant". Даже такую пустяковину вы не смогли сделать сами. Если бы не европейцы, вы бы до сих пор дрались бы ослиными челюстями.
— Вы знаете, думаю револьвер ближе славянину как раз из-за барабана. В барабан можно вложить патрон, крутануть его, подставить к виску.
— Ну, тогда понятно. Как по Дарвину: естественный отбор. У большинства револьверов шесть отверстий в барабане. У "нагана" — семь. Вероятность выжить больше. Вообще, эта ваша рулетка от нерешительности. То ли пристрелить себя, то ли нет, посмотреть чего дальше будет.
Не обращая внимания на слова Ланге, Владимир достал свой пистолет, повертел на ладони:
— А здесь, как ни крути, хоть один патрон, хоть вся обойма — пуля сразу у виска. Бойко медленно, задумчиво поднес оружие к голове. Ствол приятно холодил кожу.
