Сказано было, конечно же, в шутку, для физической и психологической разрядки. А я эту идею всерьез воспринял. И спустя неделю отправил репортаж с места события в Москву, в центральную спортивную газету. И что вы думаете? В конце месяца с минимальной правкой материал напечатали на первой полосе! Надеюсь, в батальоне и в 180-м мотострелковом полку его прочитали.
На ночлег под крупными афганскими звездами, до которых при желании, казалось, рукой можно дотянуться, обустраивались не то чтобы основательно, но и не на скорую руку. На верхней полукруглой площадке диаметром, может, в двадцать шагов расположились часовые и часть батальона, чуть ниже — остальные. Сторожевое охранение на ночь комбат лично выставил и проинструктировал. И только после этого позволил себе немного расслабиться, позвал заместителей и меня на товарищеский ужин. Перед трапезой Гузачев сделал несколько глотков из фляги и молча передал ее мне. Если вы, как и я, подумали, что там был спирт, то ошиблись: комбат угощал… брагой.
— Утоляет жажду. Конфискат, — загадочно добавил он, ничего не объясняя, понимай, как хочешь.
Не знаю как кому, но мне ни столь экзотичный в горах напиток, ни разогретая на огне тушенка не пошли: хотелось одного — побыстрее забыться во сне.
Вместо матраца — сорванные ветки кустарника, под голову вместо подушки положил вещмешок, а одеяло заменила офицерская плащ-накидка. Временным приютом стала расщелина в скале.
Ночью в начале мая в афганских горах отнюдь не жарко.
«Эту бы прохладу да днем», — загадалось желание сквозь сон.
С первыми солнечными лучами батальон был уже на ногах. Ночь прошла спокойно. С помощью сухого спирта подогрели походную еду, попили приготовленный старшиной чай с галетами. И снова в путь. После отдыха, пока не жарко, шагалось сравнительно легко, несмотря на вчерашний многокилометровый марш-бросок.
Где-то через пару часов от дозорных поступил условный сигнал: «Внимание, впереди противник!» С помощью бинокля мы отчетливо увидели в долине трех «духов». Остальные, возможно, находились в доме. Этих бородачей можно было принять за мирных дехкан, если бы они не держали в руках винтовки.
— Автоматным огнем их не достать, далековато. А вот миной на завтрак угостим с удовольствием, — с неподдельным азартом принял решение майор Гузачев.
Минометчики, вчера проклинавшие свою, в буквальном смысле слова тяжелую специальность, живо принялись за дело. И неплохо все рассчитали, мина рванула почти там, куда прицелились.
Мотострелковый батальон — не разведгруппа, поэтому шли открыто, выманивая противника на себя. Но до поры он себя не обнаруживай. Как и мы его «точек» и схронов. А со штаба полка и дивизии уже требовали результатов. Но не будешь же, как о значительном успехе, докладывать о трех контуженных миной «духах». Поэтому комбат и торопил, правда, при этом требовал идти шаг в шаг: от противопехотных мин никто и нигде в Афгане не был застрахован.
Спустились к полноводной и достаточно широкой горной речушке, которую предстояло преодолеть с помощью подручных средств. И вот тут случился первый подрыв, через минуту — второй. Позже выяснилось, как все произошло. Солдат-сапер не заметил замаскированную противопехотную мину и наступил на нее. В результате шоковое состояние и оторвана ступня ноги. Сержант бросился к нему на помощь и сам подорвался. И в это время с противоположного берега началась стрельба.
Похоже, что нас здесь ждали. Завязался бой.
Комбат срочно вышел на связь со штабом дивизии: доложил обстановку, о двух подрывах. А спустя минут десять по радиостанции пришло трагическое известие от действовавшей на левом фланге батальона 7-й роты: погиб ее командир и тоже есть «трехсотые», то бишь раненые. Стало ясно, что без огневой поддержки боевых вертолетов не обойтись. С ними прилетел и «Ми-8».
Задачу батальону, исходя из обстановки, скорректировали. Ему надлежало задержаться в этом районе еще на несколько суток, чтобы как следует прочесать кишлаки. Туда при необходимости подойдет подкрепление.
— Кажется, серьезная каша заваривается, — отчеканил комбат. Мне же тоном, не терпящим возражений, велел возвращаться на «Ми-8» с ранеными в дивизию.
Я подчинился. Тем более что в поход брали с оговоркой: максимум на двое суток.
Вернувшись в Баграм, долго размышлял: а правильно ли я поступил? Понимая всю серьезность обстановки и аргументы комбата, лично отвечавшего за жизнь каждого офицера и солдата, не покидало ощущение, что я немного смалодушничал, не прошел до конца с мотострелками начатый путь. А ведь знаю точно, что, увы, не все они живыми вернулись в полк…
…Тот февральский день 1984 года для воинов-саперов 108-й мотострелковой дивизии выдался на редкость напряженным. Хотя начинался, как обычно, с проверки «проспекта»: так полушутя называли они широкую пыльную дорогу, ведущую от штаба дивизии к баграмской развилке — на Кабул и к советско-афганской границе, в Термез. Редко когда саперы возвращались с утренней «охоты» с пустыми руками.
Несмотря на мирные договоренности, «духи» периодически напоминали о себе, под покровом ночи минировали дорогу. На ней, случалось, подрывалась не только боевая техника, а и афганские «бурбухайки» — старые грузовики, обычно доверху набитые домашним скарбом, на честном слове ездящие автобусы с дехканами, женщинами и детьми. Так что наши саперы своими жизнями рисковали и ради их безопасности.
Пару мин сняли они и в тот день, что было ниже нормы. Первой по проверенной дороге ушла в сопровождении охраны колонна бензовозов, возвращавшаяся в Союз. Саперы проводили ее с ностальгическими чувствами, по традиции пожелав водителям счастливого пути, что, впрочем, в условиях Афганистана, развязанной минной войны, звучало как-то нелепо. Ведь на каждом километре их подстерегала смертельная опасность, могло случиться все что угодно: нападение на колонну, обстрел, подрыв, не говоря уже о серьезном ДТП.
Едва вернулись в казарму, как из штаба дивизии поступила вводная: срочно уехать под Чарикар на разминирование дороги.
Я давно хотел посмотреть, как работают саперы в боевой обстановке. Но их командир подполковник Валентин Дятлов все отнекивался и обещал подумать. Потом снова все повторялось. Я понял: комбат не хочет брать на себя лишнюю ответственность. А вдруг что-нибудь с корреспондентом на боевых случится, с него же первого и спросят.
Пришлось обратиться за содействием к и.о. начальника инженерной службы дивизии майору Юрию Алифанову. Тот без всяких формальностей сразу дал «добро», добавив, что тоже выезжает с ротой разминирования батальона.
Ее командир капитан Александр Коркодола взял с собой проверенных в горах, опытных воинов-сержантов Михаила Евсеенко, Евгения Кирюшова, рядовых Ивана Бондарчука, Александра Романенко и других. На двух «Уралах» в сопровождении бронетранспортера и боевой машины разминирования двинулись в путь, за пару десятков километров.
В дороге ближе познакомился с капитаном Коркодолой. Прямо на броне записал в журналистский блокнот: «За напускной строгостью скрывается добрая душа. Ценит шутку, юмор. Из военного роду. Отец — мичман запаса, дед — командир партизанского отряда в годы Великой Отечественной войны. Александр — младший в семье. Старшие братья — Владимир и Валерий майоры, слушатели Военно-инженерной академии имени В. Куйбышева».
Прибыли в Чарикар. Местное афганское руководство пояснило обстановку: утром на дороге, идущей вдоль канала, подорвалась машина. Судя по всему, ночью душманы заминировали проезжую часть. Часть пригорода оказалась отрезанной от центра. Люди боятся не то что ездить, даже ходить по этой таящей опасность дороге. Вот почему с такой надеждой и восточным гостеприимством встретило нас собравшееся у канала население. Люди долго не расходились, издали наблюдали, как работали саперы.
Первыми шли немецкие овчарки. Минно-розыскные собаки, натренированные на запах тротила, старательно обнюхивали каждый метр земли. Но полностью полагаться на них, тем более в тот день, нельзя было: накануне прошел сильный дождь, заметно снизивший нюх собак. Но вот одна из них вдруг закрутилась на месте и, заскулив, села.
— Кажется, есть первый улов! — по-рыбацки азартно воскликнул майор Юрий Алифанов. И как старший по должности и званию, скомандовал:
— «Кошку» сюда!
«Зачем еще здесь кошка нужна?! Это что, ритуал какой-то?» — удивился я, не поняв вначале, о чем идет речь. Оказалось, этой кошкой — металлическим специальным приспособлением, напоминающим якорь, привязанным к длинной веревке, не мышей, а мины «ловят», точнее, с места сдвигают, проверяя, установлены они с «сюрпризом», на неизвлекаемость, или нет. Сколько в начале афганской войны случаев было, когда наши саперы, недооценив противника, едва обнаружив мину, тут же пытались ее из лунки достать и… гремел взрыв. Не зря говорят, что уставы и инструкции кровью написаны. Майор Юрий Алифанов, больше года провоевавший в Афганистане, за мужество и отвагу награжденный орденом Красной Звезды, это отлично понимал.
