Ознакомительная версия.
Чего же они все тогда ждут? И эти… И наши…
Но вот, кажется, взревел дробным рокотом двигатель «шверера», словно кто рассыпал упругий горох по полу. «Сейчас пойдут…» — так же, наращивая частоту, застучало-забилось сердце Стефана, хотя, казалось бы, куда уж чаще? И так в кадык бьёт.
Толлер стал затравленно озираться в поисках спасительной щели или выхода. Но даже мысленные его потуги рвануть куда подальше в сумятице боя пресёк взгляд его бывшего провожатого. Взгляд, с которым он покосился на него, похлопывая ладонью по прикладу автомата.
Стефан затих, и, к немалому его удивлению, вскоре затих и рёв двигателя. Заглох в пороховом треске перестрелки, удаляясь.
Если только не показалось — бронетранспортёр укатил…
С крыши на грешную землю
— А к лозунгу «Молодежь, на танки!» ты отнёсся так же легкомысленно? — спросил старший лейтенант Новик, когда, съехав по склону крыши в ворохе прелой листвы, упёрся ногами в кованую решётку ограждения.
Колька Царь, позади него, отплевавшись от стручков акации — вихрь лейтенант поднял изрядный — недовольно проворчал:
— У нас и без всяких лозунгов каждый босяк мог угнать и «Руссо-Балт», и «ХТЗ»…
— Так ты у нас, оказывается, не херсонский рыбак, а херсонский босяк! — задумчиво хмыкнул лейтенант, перегнувшись за восточно-ковровый узор ограды.
— Найди десять отличий… — так же рассеянно отозвался Колька, уже поняв — а скорее увидев — к чему клонит командир, и обдумывая следующий манёвр.
Новик склонялся к приземистому полугусеничному бронетранспортеру в жёлто-коричневом камуфляже, доверчиво приткнувшемуся на задворках к тыльной кирпичной стене дворца. Как раз под пожарной лестницей. Открытый его кузов гостеприимно поджидал десантников рябыми тюками маскировочных сетей. Сети, похоже, из крашеной ветоши: прыгай — не хочу, не расшибёшься, хоть с самого верха…
Но вот додуматься до того, что пришло в голову старшему лейтенанту — наверное, учиться надо. «Ну, сигануть в него — ещё понятно… — нахмурился Колька, наблюдая, как лейтенант выкорчёвывает жестяную воронку водостока в конце ложбины соседних скатов. — А этот металлолом на хрена?»
Без пояснений Новик перешагнул кованую ограду и исчез, словно погрузился за водосточный желоб, держа немаленькую узорчатую воронку под мышкой.
Догнал его Колька уже на ступенях пожарной лестницы, которой и впрямь не хватало до земли, вернее, до открытого кузова бронетранспортёра, два этажа, не меньше.
Тут старший лейтенант, взяв воронку на плечо — прямо, гипсовый метатель ядра из ПКиО — швырнул жестянку вниз, прицельно: на бронированную кабину с узкими глазницами смотровых щелей.
Ржавая жестянка, хоть и взорвалась всего-то облачком рыжего праха, но грохот произвела достаточный, а внутри кабины, должно быть, и вовсе апокалипсический.
«Tod ist gekommen! — Смерть пришл…!» — поперхнулся водитель броневика, безошибочно определив гулкий удар жестяной воронки по броне, как прямое попадание пусть не авиабомбы, то хотя бы гранаты. И, раскрошив в кулаке галету, вывалился в низкую дверцу, вроде как уже мёртвым.
Но всё-таки он воскрес метрах в пяти от «крокодила», за дощатым ящиком: «Для отходов», никак не понимая, почему не в нём. Смерть, выходит, только постучала по броне костлявыми пальцами, но, никого не застав, прошла мимо.
А ещё через неполную минуту, строптиво дёрнувшись разок-другой, будто привыкая к новой руке, куда-то заковылял и его «шверер», едва не разворотив приплюснутым рылом убежище прежнего хозяина…
Экстерьер у ротонды
В любом случае одно было понятно, — как разменная монета, как предмет causa formalis[12] условий сдачи, Стефан не котировался ни у тех, ни у других. Вот и разбери теперь, кто тебя скорее пришлёпнет — свои в горячке боя или чужие, чтоб своим не достался…
Объективно, нужнее он был русским. Таких, как он, адъютантов в звании СС-унтера, в зондерштабе «Р» — плюнь, не промахнёшься, а вот в разведштабе русского флота, поди и за диковинку сойдёт.
Эта мысль показалась унтеру успокоительной. «Действительно, откуда им знать, кто и зачем оказался в кабинете гауптштурмфюрера Бреннера? Может, другой гауптштурмфюрер, не хуже? Коньячку зашёл угоститься…» Проникнувшись этой мыслью, Стефан, хоть и робко озираясь, но расположился в закутке декоративной руины поудобнее и даже повальяжнее. Принялся вновь с механическим упорством идиота протирать пенсне, хоть и выяснилось уже, что паутинка в левом глазу — паутинка трещин, и от его упорства только гуще становится…
Впрочем, перестрелка, ставшая за последние минуты почти привычной — скупой со стороны русских и педантически мерной со стороны немцев, словно отсчитывали, сколько пуль отпустить, чтобы 1 к 10 и ни патроном больше, — эта перестрелка вдруг вспыхнула с новой и беспорядочной силой. Так что Толлер поспешил зажать дужку пенсне на переносице. Снова где-то взревел (и рёв раздавался всё ближе и ближе) «шверер» полевой жандармерии.
Экстерьер в саду — но на той стороне
С вопросом: «Wer ist da?… Кто там?…» — так и застрявшим в горле, штабс-гефрайтер Фогель доехал на плоской пятнистой морде броневика почти до середины поляны, открытого пространства, отделяющего партизан, засевших в декоративных руинах, от зарослей акации, где вместе с «фельдполицай» засели его подчинённые. И где он обратился к железной крокодильей морде с предыдущим вопросом, тогда ещё вслух и с гневным недоумением:
— А что вы здесь делаете?! Вам же приказано…
«Шверер», ворвавшийся вдруг на полном ходу в колючие заросли, никак не отреагировал на запретно раскинутые руки штабс-гефрайтера. И даже напротив, будто нарочно клацнул в его сторону стальными клыками крепежей буксирного троса — и со сбитым дыханием эсэсовец оказался на открытых жалюзи радиатора. Жар отчаянно ревущего за ними движка обдал лицо. Так и не сообразив до конца, что это — угон, предательство или боевое рвение в азарте атаки, — оберлейтенант доехал почти до ротонды, венчающей руины.
Но тут, также, видимо, до конца не разобравшись, Боцман облаял его из «Дегтярёва». Руки штабс-гефрайтера соскользнули с брони, размазывая алые полосы.
Экстерьер в саду
— А зря… — ухватил боцмана за плечо Войткевич и упреждающе поднял ладонь. — Отставить гранаты! Что-то мне шепчет подсознание, что… — продолжил он вполголоса. — Что и этого пассажира можно было прихватить с собой.
На вопросительный взгляд боцмана, брошенный через плечо, Яша подмигнул:
— Если это — не наши, то я ваша навеки…
— Рятуй боже… — поскрёб кустистую бровь мизинцем Боцман.
— Приготовиться седлать этого Буцефала! — скомандовал Войткевич, оборачиваясь назад, к валунам декоративных руин.
— Кого? — высунул золотые кудряшки под бескозыркой «херувим», всё ещё прижимая к груди две гранаты.
— Как цыган краденую лошадь… — пояснил ему Каверзев.
— «Языка» забросить в первую очередь! — напомнил лейтенант, всё-таки пригнувшись — бережёного, как говорится — когда бронетранспортёр стал разворачиваться, отгораживая ротонду от эсэсовцев пятнистым бортом со свастикой.
— Слышь, хер германский! — нехорошо улыбнулся старший сержант Каверзев, обернувшись к Толлеру. — Карета, кажись, подана…
«Herr?… — вздрогнул Стефан. — …Germania. Наверное, думают, что важную птицу поймали…» — не без минутного тщеславия подумал он.
Но тут же был разочарован небрежным пинком, которым угостил его в костлявую задницу здоровенный улыбчивый партизан. Тот же самый партизан, что волок его сюда по подземному ходу.
— Что расселся, говорят тебе! — подпихнул он Толлера к ступеням и чуть ли не за шиворот поволок к выходу из беседки. — Шнель! Дранг нах хаус!
Это было понятно.
«Что взять? Варвары-с… Никакого представления о воинском этикете. Им что пленный генерал, что простой денщик…» — поморщился Толлер, как-то незаметно для себя, вознесшийся с адъютантской грязи в генеральские князи…
Но, оказывается, цену ему тут всё-таки знали, и, увы, настоящую. Другой бородач, приехавший на мотоцикле, к которому все относились почти по-дружески, но, хоть и на короткой ноге, однако всё-таки как к командиру, спустил его с высот табели о рангах.
— Vo'm Offizier, Soldaten!.. Встать перед офицером, солдат!.. — прикрикнул он на Толлера, едва не споткнувшись об него, когда Стефан, по-прежнему на карачках, торопился за ражим мужланом.
«Встать?» На это надо ещё было решиться.
Приближение знакомого бронетранспортёра полевой жандармерии принесло за собой целый свинцовый вихрь. И как-то даже непонятно было — огневая поддержка это была, или бронетранспортёру же и предназначался вихрь, бьющий по его броне тревожной барабанной дробью.
Ознакомительная версия.
