— Юра! Передавай наши координаты! — кричал Олег между очередями, которыми он огрызался наугад, вслепую, подняв автомат над верхней кромкой своего камня, потому что боевики не давали ему поднять головы.
— Передавай о минировании офицерского дома!
— Передаю уже! — ответил радист и через пару минут доложил: — Готово! — Он тут же подключился к стрельбе.
Хуже всего было то, что несколько боевиков уже спустились по канатам на площадку перед пещерой и рассредоточились за большими камнями, которые ее покрывали в хаотическом беспорядке. Двое из наседающих решили пробежать по краю пропасти, чтобы найти укрытие понадежнее, и тут же полетели мешками вниз. Лютый ласково погладил свой шмайсер в знак благодарности за хорошую службу.
Тем временем по канатам на плато спустилось еще человек десять. Лютаев изловчился и из своего укрытия в два кувырка перебрался в пещеру к радисту, который тоже продолжал отстреливаться.
— Пацан! Ты все передал?
— Все!
— Е-мое! Ты ранен?
— Да руку, суки, зацепили.
Боевики — уже двадцать с лишним человек — подбирались к нашим ребятам по террасе плато, используя естественные укрытия. Их разделяло несколько десятков метров. У входа в пещеру рванула граната, потом другая.
— Все, Юрка! — закричал Лютаев. — Оставаться нельзя! Они нас зажмут в пещере и гранатами закидают, а здесь взрывчатки видимо-невидимо. Рванет так, что мало не покажется. Не дождемся мы вертушек. — Он нырнул в дальнюю пещеру и вернулся с часовой миной, что-то там покрутил и положил у входа в пещеру.
Потом приготовил несколько противопехотных гранат, по форме похожих на бутылку, и одну за другой бросил их в сторону боевиков. — Делай, как я. За мной!
— Куда, командир?
— За мной, воин! — Лютаев ринулся к обрыву. — Юрка!
Радист побежал к нему, поворачиваясь вокруг своей оси и поливая камни свинцом, как из шланга. Чеченцы увидев человека в эсэсовской форме, да еще со шмайсером, от удивления перестали стрелять.
— Вперед! — скомандовал Лютый, столкнул Басаргина в пропасть и прыгнул следом сам. Позади них бухнул взрыв.
Свободное падение. Сердце уходит в диафрагму от страха и радости полета. В ушах свист воздушных потоков. Оба десантника считают, как учили: пятьсот раз, пятьсот два, пятьсот три! Чека! Купол! И хлопки над головой: парашюты наполняются воздухом.
— Есть! Юрка! Есть! — кричит от радости Лютаев, даже не замечая, что сверху, с плато, по ним продолжают стрелять.
— Мы летим! — так же счастливо орет Басаргин. — Хера вам! — показывает столпившимся у края пропасти боевикам средний палец. — Хера! Хера лысого! Ха-ха-ха-ха!
Фантастика! Рассчитанные на длительное хранение немецкие купола оказались в полном порядке. Но уже через минуту возникла нешуточная проблема. Ущелье оказалось не таким уж глубоким. Во всяком случае, оно было гораздо мельче, чем стандартная высота в восемьсот метров, с которой привыкли десантироваться наши парни. Слава богу, что хватило запаса свободного падения для раскрытия купола парашюта.
Лютаев так сильно ударился ногами о землю, что ему показалось, будто они ушли в почву по колени. Устоять, само собой, он не смог и покатился кубарем по каменистой почве. Хорошо, что успел вовремя потянуть одну из строповых групп и погасить купол, иначе бы волокло его по земле еще неизвестно сколько.
А Юрка Басаргин — он и здесь продолжал выдрючиваться — вообще не приземлился.
Лютый, отстегнув подвесную систему (не таскать же за собой раскрытый парашют по горам, как хвост) первым делом принялся за розыск пропавшего боевого товарища. Здесь, на дне ущелья, вдоль реки проходила довольно широкая грунтовая дорога. Но Юрки на ней не видно. Справа и слева — на обочинах — его тоже не было. Лютый все глаза проглядел.
Пробежал в обе стороны метров пятьдесят и вернулся на прежнее место. Некоторое время он стоял в полнейшем недоумении.
— Эй! Гаденыш мерзопакостный! — с надрывом закричал прапорщик. — Выходи, подлый трус! Я же тебя, Юрочка, когда найду, по голой заднице ремнем отхожу, сучий ты потрох! Ты с кем решил в прятки поиграть? Отзывайся немедленно, ебух головатый! Выходи, ничего тебе не будет!
И услышал Юркин тоненький и жалобный голосок:
— Лю-у-утый! Лю-у-утенький! Я здесь! Здесь я!
— Тьфу ты, зараза! — подняв голову, Лютый увидел, что Юрка висит в двенадцати примерно метрах над землей, зацепившись парашютом за толстую ветку растущего прямо в склоне горы дерева. Если отстегнет подвесуху и полетит вниз — точно, разобьется в лепешку.
— Ты, семихер пятиногий! — заорал на него Лютый. — Умнее ничего не мог придумать? Я так и знал, что ты мне выкидон под конец пьесы устроишь, кошкин выкидыш! Прыгай теперь оттуда, как хочешь!
— Я же разобьюсь, Лютый!
— А я к тебе на могилку букет принесу из хризабудок и гладиолухов!
— Лютый! — неистово закричал вдруг Юрка Басаргин. — Справа наши едут!
— Какие наши? — не понял Лютаев.
— Колонна Бээмпэ! Навскидку — мотострелковый развернутый полк!
— Молодец! — сменил гнев на милость Лютаев. — Есть все-таки от тебя польза, говнюк! Ну, повиси пока, а я побежал — приличных людей встречу!
И в самом деле, Басаргин сверху, как с отличного наблюдательного поста, легко засек и просчитал колонну наших боевых машин пехоты: в полном составе мотострелковый полк.
Остановить головную командирскую машину Лютому не составило никакого труда.
— На новую базу переходим, — сообщил командир полка Лютаеву. — Севернее. Прыгай на броню, в госпиталь отвезем.
— Нет, мужики, ошибаетесь. В госпиталь мне не надо. И вам на новую базу пока не время.
— Ты что, прапор, сдурел? — возмутился полковник. — Ты мне еще указывать будешь, куда ехать?
— Буду, товарищ полковник, — ответил Лютаев. — Вы уж извините наглеца. Но мы с вами не на север, а на северо-восток сейчас рванем на полной скорости. Это — чуть-чуть выше в горку. С утра туда ушел конно-вьючный отряд арабского террориста Усамы и чеченского полевого командира Бекбулатова.
— Что-о? — обрадовался комполка. — Ты не шутишь, прапорщик?
— Старший прапорщик, товарищ полковник. А старшие прапорщики никогда не шутят.
— Да я за этим Усамой еще с Афгана гоняюсь! Где он? Показывай! Задушу!
— Я тоже за ним с Афгана гоняюсь. Сейчас поедем. Только помогите одно дело сделать.
— Быстрее говори, какое дело?
— Фрица надо одного с дерева снять.
— Какого, блядь, фрица? Ты что, прапор, пьяный в жопу?
— Нормального фрица. Точно вам говорю — эсэсовец, парашютист. Еще с Великой Отечественной здесь на дереве болтается, и никто его снять оттуда не хочет.
— Ты дурак или просто придурок?
— Голову наверх поднимите, товарищ полковник.
— Еж твою мать! — полковник чуть с ума не съехал, увидев на дереве полудохлого Рэмбо в эсэсовской форме. — Мужики! — крикнул он, оборачиваясь к своим мотострелкам. — А ну, снимите мне этого фрица!
— Не стреляйте! — истошно заорал с дерева Юрка Басаргин. — Я наш! Я ваш! Русский я, братцы. Нихт шиссен!
Спешившиеся мотострелки подхватили купол парашюта, на котором десантировался Лютый, растянули его под деревом наподобие батута.
— Прыгай, придурок!
Юрка отстегнул подвесную систему и полетел вниз, как нормальный русский человек — на руки к своим братьям по оружию.
Бой на высоте 1853 длился уже более трех часов. Преимущество явно было на нашей стороне, хотя моджахеды и занимали более выгодную позицию — на самой вершине, а нашим солдатам, среди которых находились и Лютаев, и Юрка Басаргин с перевязанной рукой, приходилось штурмовать эту высотку от самого подножия.
Но, во-первых, здорово помогали бээмпэшки: они дербанили духов из скорострельных пушек, не давая им поднять головы. А во-вторых, к третьему часу радистам мотострелков удалось связаться с оперативным штабом федеральных войск на Северном Кавказе и вызвать вертолеты огневой поддержки.
Уже через пятнадцать минут после их официального визита на высоком в прямом смысле слова уровне вся горка под номером 1853 была сметена с лица земли и перестала существовать.
— Погуляем? — предложил Лютый Басаргину, когда стрельба закончилась.
— Отчего не погулять, командир? — вопросом на вопрос ответил Юра.
В сопровождении мотострелкового отделения они направились на плановый вечерний обход руин и пепелища. Кругом лежали трупы бандитов, отовсюду доносились стоны раненых.
Лютый, ясное дело, искал Усаму. И нашел его. Вернее, увидел. Араб и с ним еще трое моджахедов уходили по лощине в сторону козьей тропы, рассчитывая через несколько минут скрыться в рельефе крутых горных склонов.
— Мужики! — расстроился Лютый. — А ну, побежали быстрее! Они же уйдут сейчас в горы! Стоять, суки потные!
