— Вот так, молодец, парень! — похвалил его Лютаев. — Ешь. Может быть, силы нам еще понадобятся.
С трудом расправившись с третью кавказской плоской лепешки — лаваша — Басаргин нашел в себе силы подняться и сесть.
А Лютый вдруг встал, затейливо выругался. Потом сел в самом дальнем углу пещеры и притих.
— Командир… — в темноте перебрался к нему Басаргин. — Лютый… Ты чего?
— Пока спал, Оля приснилась — жена… И сын…
— Я видел твою жену в городке. Красивая такая! Погоди, какой сын? У тебя же не было сына…
— Да, пока еще нет. Но будет! Оля беременна, и скоро должна родить мне Ваньку. А во сне сынок уже был большой, лет, наверное, двух… Хороший такой, здоровый!
— Смотри! — воскликнул вдруг Басаргин.
Из этого, дальнего угла пещеры видна была крохотная щель. Тот, кто приносил пленникам пищу, неплотно задвинул камень, и у самого пола, на уровне пола, осталось небольшое отверстие.
— Посмотрим?
— А что ты там сможешь увидеть?
— Пока еще не знаю, — ответил солдат и, подойдя к заваленному камнями входу, лег на живот, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть, что происходит снаружи.
Но ничего, на первый взгляд, особенного там не происходило. На знакомом уже плато, по другую сторону которого был крутой и бездонный обрыв в ущелье, быстро передвигались несколько десятков пар человеческих ног. А прямо за каменным завалом, заменяющим при входе в пещеру дверь, дежурили двое охранников. Почему двое? Потому, что они переговаривались между собой. Причем, на русском языке. Впрочем, неудивительно. В кавказских республиках русский язык, как и везде в Советском Союзе, использовался как средство межнационального общения.
— Лютый, — негромко позвал Басаргин. — Духи там чего-то разбегались туда-сюда, как термиты.
— А нам какое дело? Пусть себе бегают.
— Да нет, там суета какая-то целенаправленная. Ты же сам учил нас на занятиях, что разведчик должен уметь извлекать полезную информацию из любых, даже микроскопических мелочей.
— Не морочь мне голову. Какую еще информацию ты там извлек?
— Они костры затушили. Это — раз.
— Ничего это не значит.
— Копыта вижу. Много! Ослов подогнали. Значит, будут основательно грузиться.
— Что из этого следует? — спросил Лютаев, как будто экзаменовал курсанта учебной роты.
— Командир, из этого следует только одно — духи готовятся к дальнему переходу и планируют какую-то мощную операцию.
— Не факт. Может быть, они просто меняют место дислокации, переносят базу в другое место.
— И это возможно.
— Хватит. Заткнись. И без твоего анализа тошно.
Они долго сидели молча. Лютый — в дальнем углу пещеры. Басаргин все у той же щели при входе. Разговаривать ни о чем не хотелось.
А Лютый снова вспомнил Афган, ребят из девятой парашютно-десантной роты. И Джоконду снова вспомнил, и Пиночета, с которым так неожиданно вчера встретился, и Воробышка…
Он подумал, что судьба любит поиздеваться над людьми и ведет их по жизни одной ей известными, запутанными, как нити в гордиевом узле, стежками. И с чего это вдруг ему вчера Пиночет про Белоснежку рассказал? Белоснежка погибла — жив ее сын, зачатый от кого-то из солдат учебного полка, сын полка в буквальном смысле. Может, даже его сын?
А Воробышек, славный и чистый пацан, который так и не смог пересилить себя и воспользоваться доступностью Белоснежки — давно мертв. А Оля — девушка Воробья — стала теперь его женой и ждет от него ребенка… Вот есть в этом всем какая-нибудь система? Ясно, что нет… От всего этого мозги перегреваются, одна извилина за другую заходит…
— Лютый! — позвал Юра Басаргин, лежавший у входа в пещеру.
— Чего орешь, воин?
— Я подслушал разговор охранников!
— Поздравляю… А я тут кое-что вспомнил…
— Да плевать, что ты тут вспоминал! — окончательно забыл о субординации солдат. — Слушай меня! Они — эти двое — как я понял, только сегодня ночью пришли сюда, на базу. И пришли из нашего военного городка!
— Откуда? — переспросил Лютый, и сердце у него болезненно сжалось.
— Они между собой говорили, что за операцию по минированию жилого офицерского дома в нашем городке каждому из них Усама должен заплатить по две тысячи долларов!
— Какого дома? — Внутри у Лютого все оборвалось. — Комсостава?
— Они сказали — офицерского, точно, офицерского!
— Но там же… Там же Оля!
Лютый вдруг заметался по пещере, как раненый зверь. Он разбил в кровь кулаки о каменные стены, бил их ногами и жутко, страшно матерился. Это продолжалось долго. Очень долго. Потом, выбившись из сил, он в самом дальнем углу сел на корточки и затих.
Басаргин подполз к своему командиру, чтобы сказать пару слов утешения.
— Посмотри на щель, Юрка! — произнес Лютаев неожиданно спокойным голосом. Видишь, свет немного по полу стелется.
— Ну и что?
— Давай-ка, живо собери тут все мелкие камушки и быстро размечай пол на квадраты.
— На фига, Лютый?
И тут же получил звонкий подзатыльник.
— Ты совсем охренел, боец? Какой я тебе Лютый? Я тебе — товарищ старший прапорщик!
— Так это же другое дело, командир! — Похоже было, что Басаргин такому повороту событий даже обрадовался.
Если Лютаев заговорил о субординации, значит, шансы на спасение есть. Пусть самые крохотные, мизерные, дохленькие, но все же… Басаргин летал по пещере, как сраный веник, чтобы побыстрее выполнить команду — разметить пол на квадраты, и через пару минут доложил: — Готово, товарищ старший прапорщик!
— Так, хорошо. И видно немного. Теперь давай, Юрок, вставай на четвереньки.
— Чего? — удивился парень.
— Придурок, делай, что я сказал. Видишь, я тоже встаю рядом с тобой на карачки. И вот по этим самым квадратам — пошли — голыми ручонками ощупываем каждый сантиметр. Может, железка какая-нибудь найдется, гвоздь какой чечены забыли… Я еще вчера заметил, что пещера — человеческих рук дело. Не естественного происхождения эти пещеры. Здесь когда-то давно серьезные дела местные мутили… Пока не могу объяснить, что именно. В общем, я сказал: встал раком и обследуй пол.
Ползали они так примерно с полчаса. Отутюжили всю пещеру.
— Пустой номер, — наконец признал свое поражение Лютаев. Он отошел к противоположной от входа стене, сел к ней спиной. — Ничего нам с тобой, пацан, здесь не светит… — И вдруг вскрикнул: — Тихо!
— Что такое? — Басаргин тут же оказался рядом с ним.
— Юрка! Это что такое тут? Пощупай…
— Где?
Из стыка стены и пола, в самом дальнем углу пещеры, торчал кончик материи.
— Кажется, похоже на тряпку? — спросил солдат.
— Сам ты тряпка, олух! Понюхай сначала!
— Ну и че? Говном, что ли, воняет.
— Нет, дружок. Не все ты в жизни знаешь, и настоящего говна еще не нюхал. Это, малыш, прорезиненная ткань, похожая на наш общевойсковой защитный комплект — ОЗК. Откуда она здесь? Почему здесь торчит?
— А если потянуть?
— Себя за хер потяни, ладно? Только аккуратно, чтобы не оторвать. А ткань эта — ориентир. Надо выяснить, откуда она здесь взялась. Давай, шустро, снова камни ищи. Только покрупнее и поострее, чтобы их типа стамесок можно было использовать.
Через пять минут Лютый и Басаргин уже пыхтели, расширяя с помощью каменных зубил дыру вокруг торчавшего из-под земли куска прорезиненной ткани. Они сбили в кровь руки, обломали все ногти на пальцах, но не обращали на боль никакого внимания. Терпели и продолжали вгрызаться в слой гравия, устилавшего пол пещеры. Правда, выходило у них в час по чайной ложке. Не густо.
А снаружи, на покатой площадке на краю пропасти, усилился шум. Даже в пещере стали слышны крики, стук копыт, звон металла.
— Юрка! — тяжело дыша от напряжения, проговорил Олег. — Взгляни, чего там у духов делается?
— Лютый… Товарищ старший прапорщик! — Встревоженно произнес Басаргин, припав к щели. — Духи точно оставляют базу! Они что, решили нас здесь замуровать?
— Да они охренели, что ли? — крикнул Лютаев. — Нам же отсюда не выбраться! Мы же подохнем здесь! — Он кинулся к заваленному входу, приник к щелке у самого пола.
Действительно, лагерь боевиков пустел на глазах. Один за другими боевики с тяжелыми рюкзаками за спиной, с калашами в руках, шествовали мимо пещеры, в которой остались замурованные пленники. Лютый уступил место отталкивавшему его Басаргину.
— Эй! Есть кто-нибудь? — насколько мог громко крикнул тот в маленькую амбразару.
Ему никто не ответил. Видно, уже и охрану от пещеры убрали.
— Командир, — растерянно сказал Юра, — Кажется, они ушли и решили нас здесь похоронить заживо…
И вдруг снаружи прогремел мощнейший взрыв. Казалось, горы содрогнулись, как живые. Лютаев и Басаргин одновременно бросились ничком на пол пещеры и прикрыли затылки руками. Когда смолк шум и шорох падающих камней, они осторожно подняли головы.
