— Рано еще тебе, щенок, рассуждать!..
Коля укусил его за руку:
— Пустите, пустите!..
— Я тебе пущу! — Борзов втолкнул его в комнату и запер на ключ. — Посиди тут. Потом поговорим!..
Глава четвертая
В ДОМЕ НИКИТЫ БОРЗОВА
Позднее Никита Кузьмич принес Коле еду — большой кусок вареного мяса, хлеб с маслом и горячий чай, — хозяйственно поставил тарелки на стол и сел рядом с видом радушного хозяина.
— Племянничек! — позвал он. — Иди к столу…
Война быстро раскидала родственников в разные стороны. Одни эвакуировались в глубокий тыл, другие ушли на фронт, и теперь, после гибели матери, в городе у Коли остался один лишь дядя Никита. Кому же, как не ему, позаботиться о сироте?
Но Коля забился в угол и смотрел оттуда на своего дядю ненавидящим взглядом. Зачем мать приказала идти к нему? Он, наверное, и ее предал, только она об этом так и не узнала.
— Ешь, Коля! — настойчиво сказал Никита Кузьмич и подвинул тарелки поближе к мальчику. — Ешь, тебе говорят. Суешься не в свои дела…
Коля не двигался. Он так много пережил за последние дни, что сразу повзрослел. Еще недавно его маленькое доверчивое сердце готово было поверить Никите, но теперь он боялся и ненавидел его. «Скорее, скорее бежать отсюда!» — только и думал он, притаившись в своем углу.
Никита Кузьмич сидел, положив руки на стол, и, нахохлившись, смотрел на Колю.
— Ты долго будешь на моих нервах играть? — проворчал он. — Вот выведешь из терпения, так я тебя ремнем проучу.
— А меня и отец никогда не бил, — враждебно ответил Коля
— Жалко! Старших не признаешь. Все характер, характер свой показываешь… Сколько тебе лет? Уже тринадцать, наверное?
— Скоро будет…
— Вот — тринадцать!.. Не маленький! Понимать должен…
Коля поднял злые глаза:
— А что понимать?
— А вот что. Тебя ко мне мать послала?..
— Мать, — тихо ответил Коля.
— На смерть шла, а ко мне послала! Значит, добра тебе хотела! Говори, чего молчишь?..
— Не знала она, какой вы злой человек, дядя Никита.
Никита Кузьмич вскочил и ударил кулаком об стол так, что зазвенели тарелки.
— Мал, мал ты еще, щенок, взрослых судить! Не знаешь жизни. И как она дается, какой крови стоит!.. — Борзов схватился рукой за сердце, тяжело ступая вышел в соседнюю комнату, где стояла его кровать, и почти свалился на нее.
— Дай воды, — сказал он.
Видно, ему было очень плохо. Он лежал на кровати такой маленький, старенький и беззащитный, что у Коли дрогнуло сердце.
Он быстро принес из сеней кружку холодной воды, достал по указанию дяди Никиты из буфета какие-то порошки. Приняв лекарство, Никита Кузьмич несколько минут лежал молча, с закрытыми глазами. Коля сидел у него в ногах, на краю кровати, и пристально смотрел в ею бледное, сморщенное лицо. Он думал о том, что ему делать дальше. В лагерь к отцу его никто не пустит. Туда даже идти опасно: вдруг гитлеровцы дознаются, что у этого пленного на площади повешена жена? Ведь они тогда могут и отца убить. Рассказать об этом дяде Никите или нет? Можно ли ему довериться? Поможет ли он отцу?..
Минут через десять Никита Кузьмич открыл глаза и мутным взглядом посмотрел на Колю.
— Прошло! — облегченно вздохнул он. — А чуть было не отдал душу… Хорошо, что ты рядом был.
Борзов полежал еще немного, а потом сел на кровати и стал застегивать на груди рубашку.
— Куда вы, дядя Никита?
— А никуда, дома побуду. Лежать-то долго нельзя: сердце останавливается. Ну ладно, иди поешь.
Коля покорно пошел к столу и отрезал кусок мяса.
— Больше ешь, — сказал дядя Никита, вновь подсаживаясь к столу с другой стороны, — мажь хлеб маслом…
Коля быстро ел, а дядя Никита молча наблюдал за ним. Вдруг он заметил, что в глазах Коли появилась какая-то пытливая мысль. Мальчик пристально взглянул ему в лицо, а затем отвел взгляд и потупился.
— Дядя, а зачем вы того человека полицаям выдали?.. — вдруг тихо спросил он.
Никита Кузьмич вспыхнул.
— Слушай! — крикнул он, теряя самообладание. — Ты что мне, допрос устраиваешь? Лучше скажи, как он ко мне во двор попал.
— Я его спрятал.
— Ты?!. Да узнай об этом гестапо, за это и тебя и меня бы расстреляли!..
— А никто про это бы и не узнал.
Никита Кузьмич только развел руками.
— Ну что с тобой, дураком, говорить! Большое счастье, что я его в сарае нашел… Пришли бы вечером с обыском, как бы я оправдался? Сказали бы: нарочно прятал.
— А его бы можно было выпустить.
— «Выпустить»! — передразнил Никита Кузьмич. — Это легко сказать, да трудно сделать.
Коля отодвинул тарелку.
— Что ты? — встревожено спросил Никита Кузьмич.
— Плохой вы человек, дядя Никита. Лучше я от вас уйду.
— Уйдешь?
Коля упрямо нагнул голову:
— Я лучше в лагерь пойду, с отцом жить буду.
— В лагерь? — удивился Никита Кузьмич. — В какой лагерь?
— Ну, в тот, что на окраине города, за проволокой!..
У Никиты Кузьмича на переносице сошлись глубокие морщины. Он сосредоточенно смотрел в лицо мальчика, стараясь понять, о чем тот говорит.
— Отец? Разве он там?
Коля осекся. Нет, он не скажет дяде Никите больше ни слова.
— Почему ты сказал об отце? Ты что, его видел?
Коля вновь сжался в своем углу. Как мог он проговориться! Теперь погибнет и отец. Нет, нет, дядя больше ничего от него не узнает.
— Ты видел его в колонне пленных? — вплотную приблизился к Коле Никита Кузьмич. — Говори! Видел?..
Коля старался выдержать его напряженный взгляд.
— Нет, не видел… Это я так просто сказал. Придумал…
Никита Кузьмич с сомнением покачал головой.
— Такие вещи просто так не говорятся. Особенно сейчас, когда ты потерял мать… — Он снова сел и закурил папиросу. — Вот что, племянничек, — сказал он подумав. — Я запрещаю тебе выходить даже за ворота. А придет время, я сам скажу тебе, куда идти и что делать… Надеюсь, мы договорились?
— Я убегу, — тихо и с ненавистью ответил Коля.
— Раз так, ладно!
Замок дважды щелкнул.
Коля бросился к окну. В раму были вделаны толстые железные прутья. Такие пилой за день не распилишь.
Через несколько минут дядя Никита, одетый в пальто с поднятым воротником, ушел со двора, не забыв спустить пса с цепи.
Коля остался один. Им овладело отчаяние. Он со всей силы стал дергать дверь, наваливался на нее всем телом, пытаясь выломать, бил ногами. Но дубовая дверь могла выдержать осаду и более сильного человека. Она только сотрясалась и глухо гудела под ударами. Нет, из комнаты выхода не было, Коля даже заглянул в печь, но труба была слишком узка. Он только измазал себе сажей нос и щеки.
Куда же пошел банщик? Он наверняка отправился в гестапо, чтобы сообщить об отце. «Что я наделал, что я наделал! — шептал Коля. — Как помочь отцу? Как спасти его?..»
Пусть же только дядя Никита вернется! Он убьет его, убьет вот этим ножом, который лежит на столе. И Коля схватил большой кухонный нож с острым концом. Да, он его убьет…
Быстро темнело. За окном хрипло лаял пес. Осенние деревья медленно покачивали своими почерневшими ветвями. В соседней комнате громко тикали стенные часы…
Сколько прошло времени? Час, два, три?.. Коля сидел не смыкая глаз и напряженно думал. Он вспомнил свое детство, отца, мать… Почему-то ему все время мерещился темный шрам на ее щеке, когда она нагнулась, чтобы поцеловать его в последний раз…
О своих играх, о голубях, о товарищах он не вспоминал, как будто всего этого у него в жизни никогда и не было. Он, маленький человек, на которого разом свалились все невзгоды, старался понять, как же ему теперь жить.
Вдруг пес яростно залаял. Коля бросился к окну и увидел темную фигуру, идущую от ворот. Дядя Никита!.. Стукнул засов. В коридоре послышались шлепающие шаги. Щелкнул выключатель, и сквозь дверную щель в комнату проникла узкая полоса света. Борзов потоптался в прихожей, видимо снимал пальто, затем подошел к двери.
Коля прижался к притолоке. Как только дядя Никита откроет дверь, Коля нанесет ему удар. Но тишина в комнате, видимо, обманула Никиту Кузьмича.
— Спишь?.. — проговорил он за дверью. — Ну спи, не буду мешать…
Дядя Никита щелкнул в прихожей выключателем и прошел в соседнюю комнату, которая служила ему столовой. Там он с чем-то долго возился: то ли шкаф двигал, то ли стол. Коля прислушивался к доносившимся до него звукам и решал, позвать ему дядю Никиту или ждать, пока тот откроет дверь сам.
Он решил ждать, когда дядя Никита сам войдет в комнату.
Прошло еще долгое время, и Коля услышал — дядя Никита снова идет в прихожую. Снова щелкнул выключатель. Никита Кузьмич опять потоптался, потом глухо хлопнула дверь, и он вышел на улицу. Но, сколько ни старался Коля через окно разглядеть его тень в той стороне, где были ворота, там ничего не было видно. Только звенела цепь, на которой сидел пес, и раздавался его лай. Колю удивило, что собака лаяла теперь в противоположном конце двора. «Что она там охраняет?» — подумал он.
