— Но позволь возразить, Вадим, многие государства проходили кровавые этапы своей истории.
— Да, проходили, но я не слышал, чтобы кто-то называл столицы Санкт-Берлин, Санкт-Рим или Санкт-Париж. А у нас Санкт-Петербург. К каждому названию нужно относиться серьёзно. Слово — это носитель информации.
— Ты не прав, Вадим, с приставкой сан. Много в мире городов. И это означает почётный.
— Не знаю, может быть и так. Там, наверное, такие же святые, как и наши. Но они не называют себя «святой Францией» или «святой Испанией». Я берусь говорить о делах своего народа. О святости пусть рассуждают они сами. Не может быть страна или город по определению святым, если они построены на костях тысяч крепостных. Хотя, может ты и прав, — Никольцев почесал себе затылок. — Если мы остались язычниками и не приняли веру Христа, тогда все сходится. У язычников жертвенник является святым местом. Там, где больше льётся кровь, там больше святости. Тогда надо срочно разыскивать Перуна, которого Владимир выбросил в Днепр. Водрузить его на место и продолжать приносить ему юношей и девушек в жертву.
— Так, что же делать, Вадим?
— Конкретно тебе? Сегодня жениться и уезжать с Асей в нормальную страну, где не взрываются электрички, дома, подземные переходы, где не убивают в подъездах журналистов, не поджигаются торговые палатки, и не идут среди белого дня в центре столицы криминальные разборки «братков». И где нет бездомных офицеров. Выброшенный на улицу офицер, отставник — это позор власти. Кто ж её после этого защищать будет? Запомни, судьба даёт каждому человеку один шанс. Если он прохлопает «варежкой», она от него отворачивается. Выбрасывает в брак. Ты думаешь, почему представители власти открывают свои счета за границей? Да потому что грабят они здесь, а жить собираются там. А народу пудрят мозги о своей любви к нему.
— И, что у депутатов нет никаких планов по поводу возрождения России?
— Ты же сам когда-то доказывал депутату у меня на даче.
— Время идет, что-то же меняется.
— Поверь мне на слово, ничего не изменилось. Никаких планов на ближайшую перспективу, сплошное законоблудие. Надувание щёк и набивание карманов. Политическим путём решить проблему в России нельзя. Я об этом много раз говорил на заседании Думы. Общество политически наэлектризованное. С него надо снять этот заряд, а для этого надо объявить моратории на партии, но этого в Думе никто не хочет слышать. Все избраны по партийным спискам. Они знают, что если пойдёт каждый индивидуально на выборы, пройдут единицы. Поэтому и продолжается растаскивание общества и раздел на своих и врагов. Только экономика поднимет людей с колен, а стало быть, возродит Россию.
— А как же быть с теми, кто награбил?
— Оставить их в покое, Бог им судья. Новый передел ни к чему не приведёт, и нас с тобой снова не устроит, потому, как в списках новых нефтяных магнатов не окажется фамилии Бурцев и Никольцев. Потому, что ни ты, ни я воровать не умеем. Лозунг «грабь награбленное» мы уже проходили. Я часто думаю, зачем появился человек на земле и прихожу к такому выводу: Бог, провинившихся на том свете, отправляет сюда, на землю, чтобы они помучили друг друга и поняли, что такое ад. А особо провинившихся он отправляет в Россию. Монархию сменили коммунисты. Что лучшие времена настали? Сейчас демократы пришли, ещё хуже стало, стрельба на улицах. Какая разница, где убивают: человека в лагерях или бомбой в собственной спальне. Власть ничего не предпринимает — она стала воровская и пьяная. Держава не кобыла — это с ней можно так поступать; напился, опустил вожжи и заснул в телеге, а кобыла сама домой довезёт. Страной управлять надо. А если честно сказать, но это моё личное мнение: если эта власть продержится долго, то Россия не будет иметь перспективы. При такой власти империя развалится полностью, и на этом месте появится новое общество. Не станет России, будет великий Китай.
Появилась в дверях Ася.
— О чём беседуют умные мужи?
— Говорим, стоит ли Васе ехать во Францию.
— И что решили?
— Конечно, стоит, — заулыбался Бурцев.
— Что-то до этого ты не был таким сговорчивым.
— Переосмыслил, — сказал Вадим
— Сам или ты помог?
— Нет, что ты, — сказал Никольцев, — такие вещи он решает сам. Но, не без того, что пришлось кое-что обосновать.
Венчание, а затем регистрация во Дворце бракосочетания проходили почти до семнадцати часов. Уставшая, но счастливая супружеская пара вечером сидела в небольшом уютном зале дорогого ресторана. На банкете присутствовали только близкие друзья. Все желали счастья, успехов на новом месте.
— Я хочу выпить, — сказал Никольцев, поднимая бокал, — за моего лучшего друга и за его любовь, которую он пронёс через годы. Не взирая на то, что он потерял надежду увидеть Асю в живых, он продолжал любить. И Бог увидел это, и вознаградил его за эту любовь — счастья вам с Асей! И ещё я хочу выпить за то, чтобы фирма «Свои» прекратила своё существование как охранная фирма, а превратилась в российско-французское предприятие под руководством семейства Бурцевых.
— Избавьте; избавьте, — зашумела Ася, — я в бизнесе не смыслю. У меня свой профиль — медицина, а этим пусть занимается Василёк с Сашей.
— Ну, тогда Бурцев и сыновья.
— Что ты, Вадим, — опять зашумела Ася, — Саша пока в единственном числе.
— Я же и говорю пока, а потом во-множественном. Все засмеялись.
Бурцев сидел и не сводил с Аси глаз.
— Что ты на меня, Васенька, так смотришь?
— Красивая ты у меня стала.
— А раньше?
— И раньше красивая была, а сейчас краше. Настоящая женщина, в полном расцвете.
Банкет затянулся далеко за полночь. Ася и Бурцев уснули только под утро. Во второй половине дня стали появляться гости. Первым пришёл Никольцев. Бурцев уловил что-то необычное в его лице. Ася ушла на кухню готовить закуски.
— Я гляжу, ты чем-то расстроен? Случилось чего?
— Сволочи, жить не дают.
— Кто не даёт?
— Есть тут один зам министра, запугивать меня по телефону вздумал. Вася, я привёз конверт, пусть он в сейфе на фирме полежит. Ты когда уезжаешь?
— Дня через три. Ася билеты заказывала, не спрашивал на какое число.
— Скажи Васину, чтобы конверт не трогал. Там дело, которым я занимаюсь.
— Он сейчас придёт — ты ему и скажешь.
— Если со мной что случится, а бумаги в прокуратуру.
— Что это так серьёзно?
— Да, Вася, очень серьёзно. Коррупция в правительстве. Хочу в Думе доклад сделать и этих гадов за штаны потрясти, чтобы говно с них посыпалось.
— Может тебе с фирмы охрану выделить?
— Не надо. Подумают, что испугался.
— Может, не стоит, Вадим, этим заниматься. Не дай Бог чего случится! Боюсь, что и прокуратура все похерит, а бумажки уничтожат и концов не найдут — они же все одной кодлой держатся.
— Ты прав, может и не надо, если бы пугать не стали. Они думают, что любого могут… Зашла Ася. Вадим Степанович оборвал речь на полуслове.
— Что секретничаете? Я не шпионка, я только по паспорту гражданка Франции.
— Что ты, что ты, — зашумел Вадим, — я у Васи спрашиваю, когда уезжаете.
— В среду, Вадик, я уже и билеты заказала.
Бурцева и Асю провожали Никольцев, Васин и Жургин.
— Когда теперь к нам? — спросил Никольцев.
— Даже не знаю. Вначале надо основательно разобраться, найти нужное дело.
— У меня уже намётки есть, — сказал Вадим. — Если депутатом снова выберут — организуем легко. Со многими министрами знаком лично. Правда, с новым премьером еще не познакомился — мальчишку какого-то поставили. Соснин их меняет, как перчатки.
— Задумал хорошее дело? — спросил Бурцев.
— Заранее не буду говорить. Господь читает мысли, а дьявол слышит слова.
— Ты, Вадим, может, не дразнил бы их с этим докладом. Пусть воруют. Это же борьба с ветряными мельницами, ты ж на Дон Кихота непохож.
— А ты бы не стал?
Бурцев подумал.
— Наверное, довёл бы до конца.
— Вот видишь, за это и люблю тебя. За смелость. Я не люблю трусливых.
Всё время в самолёте Бурцев вёл себя неспокойно.
— Чего ты так волнуешься, Вася?
— Не знаю, как я с сыном встречусь, как он примет меня.
— Всё будет нормально — я ему несколько раз звонила. Он всё спрашивал: какой папка, как выглядит, а я ему говорю, посмотри на себя в зеркало, вот так выглядит твой папа.
— Я же ни одного слова не знаю по-французски, как я с ним буду говорить?
— Научишься, я тоже не знала, жизнь заставила.
Прошла неделя. За это время Василий посмотрел почти весь Париж. Побывал в имении и уже стал строить планы на будущее. Утром за завтраком зазвонил телефон. Ася подняла трубку.
— Вася, тебя, — сказала она.
— Кто может мне звонить?
— Витя Васин.
— Здравствуй, Витя, я слушаю тебя, — в трубке что-то сказали. — Когда это случилось? Ася насторожилась и внимательно посмотрела на Бурцева. Лицо его сразу переменилось — Оно стало каким-то каменным, похожим на гипсовую маску. Он долго что-то слушал, затем сказал:
