Ознакомительная версия.
– Мы от всей души благодарим вас, герр Рейхсляйтер, за типично тевтонское гостеприимство. Наша память будет с особенной бережливостью лелеять величественные виды прославленного «Орлиного гнезда», великолепное исполнение «Тристана и Изольды» Рихарда Вагнера в Зальцбурге, экскурсию по Мюнхену с присутствием на трогательной церемонии в «Храме мучеников» и, последнее, но ни в коем случае не самое малое, пышный завтрак в собственном вашем поместье в Пуллахе, с вашими прекрасными детьми и вашей любезной, грациозной супругой. За все это, герр Рейхсляйтер, как и за пребывание в вашей великолепной столице, мы из глубины наших сердец…
– Не стоит благодарности, не стоит! А теперь к делу, – сказал Секретарь.
Придав своему лицу выражение особенно энергичное и веселое, дядя Мартин откашлялся и выпрямился в кресле. И, одарив переводчика почтительной, пусть и несколько обеспокоенной улыбкой, начал:
– Берлин жаждет упрочить крепкие узы, которые связывают его с Будапештом… Тем более что вы снова повели себя как наши союзники, а не как сторонние наблюдатели… Этот вопрос улажен. Что касается другого… Вы отлично знаете, что мы сожалели об отставке премьер-министра Бардоши, а политика, проводимая премьер-министром Каллаи… нас, прямо говоря, ужасает… В сложившейся обстановке Венгрия обратилась в подлинный рай (ein Paradies auf Erden) для евреев… Каждый обладатель крюковатого носа (jeder Hakennase) в Европе просто сгорает от желания пересечь вашу границу… Мы краснеем, господа, краснеем (wir erroten), размышляя о вашей концепции национальной безопасности!..
Дядя Мартин переводил горестный взгляд с одного лица на другое. Смуглый чернобородый мужчина министерского, возможно, ранга извлек из нагрудного кармана зеленый носовой платок и высморкался – сочно, как подросток.
– Мы просим вас, чтобы вы продемонстрировали честность ваших намерений, приняв определенные меры, соответствующие судебной практике Рейха… Первая: конфискация всех материальных ценностей… Вторая: запрет всех форм экономической и культурной деятельности… И третья: обязательное ношение звезды… После чего их надлежит сосредоточить в специально для того отведенных местах и подвергнуть изоляции. За этим в должное время последует высылка (Absendung)… Я приехал сюда, господа, прямо из «Волчьего логова»!.. Мне официально поручено передать личное приветствие Регенту Хорти, – дядя Мартин поднял к глазам картотечную карточку и, улыбаясь, сказал: – э-э, его светлости Регенту Венгерского королевства… который, когда он всего пару недель назад удостоил нас визитом… показался нам странно невосприимчивым к нашим рекомендациям… Итак, приветствие, а также обещание… Мы получим ваших евреев, даже если вы вынудите нас использовать Вермахт… Мы получим ваших евреев… Ясно? Das ist klar?
– Да, герр Рейхсляйтер.
– Оставайся здесь, племянник, я провожу наших высоких гостей к их автомобилям.
Вернулся он меньше чем через минуту. Отпустив слуг, но оставив при нас ликер, дядя Мартин выпил, стоя, бокал и сказал:
– Знаешь, Голо, с этим ничто не сравнится. Указывать целым государствам, что они должны сделать. – Он сел рядом со мной в кресло и просто спросил: – Ну?
Я сообщил, что составил длинный отчет, прибавив:
– Но позвольте мне просто сказать, что там все очевидно.
– Будь добр, изложи самую суть. Коротко.
Теория космического льда, дядя (начал я), известная также под названием «Доктрина вечного льда», утверждает, что Земля возникла, когда ледяная комета размером с Юпитер врезалась в Солнце. За этим последовала продлившаяся триллион лет зима, в ходе которой постепенно возникли и сформировались первые арийцы. Таким образом, дядя, от больших обезьян произошли только низшие расы. Нордические народы от начала земного времени сохранялись в замороженном виде на утраченном континенте.
– Утраченном каким образом?
– Затонувшем, дядя.
– И это все?
– В значительной мере. Удивительное место – Аненерби. Теория космического льда не единственное, что там пытаются доказать. Там пытаются доказать также, что утраченным звеном был не первобытный человек, а разновидность медведя. Что древние греки были скандинавами. Что Христос не был евреем.
– А кем же тогда? У них что, и все остальное в таком же роде?
– Амореем. Нет, кое-какие их работы великолепны, Аненерби стоит своего миллиона в год.
Да, подумал я, – стоит каждого пфеннига. То обстоятельство, что сотрудники Аненербе считались «жизненно важными для войны», избавляло их от военной службы, хотя армии они были и даром не нужны: ни один из них не прошел бы медицинского осмотра – ни один, иногда думал я, его просто не пережил бы. Физиономии у этих патентованных арийцев были ублюдочные, да и сами они казались выдуманными ублюдочным разумом – пучеглазые, с торчащими из обвислых ртов зубами, скошенными подбородками, красными и сопливыми носами. Большинство их принадлежало к категории сереньких научных работников или полупрофессиональных дилетантов. Я заглянул как-то в их «анатомическую лабораторию»: несколько голов кипятились в стеклянных чашах, установленных над бунзеновскими горелками, рядом виднелась банка с маринованными тестикулами. Studiengesellschaft für Geistesurgeschichte[100] – муляжи, фантастически беспорядочная смесь диаграмм, частей тела, кронциркулей, деревянных счётов, перхоти и текущей изо ртов слюны…
– Но и это по большей части пропаганда. В том-то их ценность и состоит, дядя. В поддержке пламени национализма. И в оправдании территориальных захватов. Польша есть просто часть исконной Германии – и прочее в этом духе. Что касается того, другого? Ладно, вы мне вот что скажите. Как относится к теории космического льда Шпеер?
– Шпеер? Да он никакого мнения высказать не потрудился, не снизошел. Шпеер – технарь. Он думает, что все это дерьмо.
– И он прав. Держитесь от нее в стороне, дядя. Рейхсфюрер и Рейхсмаршал, поддерживая ее, ничего не выиграют, а только выставят себя на посмешище. Забудьте о теории космического льда. Вам нужно принять какие-то меры против Шпеера. Чего он пока смог добиться?
Дядя Мартин снова наполнил бокалы.
– Ну что же, племянник, в феврале он заявил, что в течение года удвоит выпуск военной продукции. И ему поверили. Вот чего он смог добиться.
– Именно это и опасно. Разве вы не видите, дядя, к чему он подбирается, он и Заукель?[101] Шпеер хочет получить то, что со всей очевидностью принадлежит вам. Право преемственности.
– Преемственности?
– Если, упаси Бог…
– Упаси Бог… Все под контролем, племянник. Гауляйтеры на моей стороне. Разумеется. А они – это партия. Знаешь, Шпеер приказывает доставить ему целый состав запасных частей, а по пути к нему мои мальчики половину-то состава и выгружают. Кроме того, я подсадил в его министерство Отто Заура и Ферди Дорша. Его будут загонять в тупик на каждом шагу, а все, что он может сделать, – это подобраться поближе к Шефу и нагнать на того тоску. Теперь Шпеер просто еще один функционер. Не художник. С этим покончено.
– Отменно, дядя. Отменно. Я знал, что вы не станете просто сидеть, мой господин, и ждать, когда у вас обманом отнимут то, что по праву принадлежит вам.
Немного позже, когда я упомянул о времени отправления моего поезда, Секретарь позвонил в гараж и объявил, что проводит меня до Остбанхофа. У машины я сказал:
– Какая у нее дверца. Невероятно тяжелая.
– Бронированная, Голо. Приказ Шефа.
– Береженого Бог бережет, а, дядя?
– Залезай… Видишь? Лимузин, а повернуться в нем негде. Такова цена власти. Ну, как вы встретили Новый год?
– Очень мило. Мы с тетей просидели у огня до десяти минут первого. Потом выпили за ваше здоровье и разошлись по постелям. А как встретили вы?
Пригнувшиеся к рулям мотоциклисты дядиного эскорта понеслись вперед, чтобы расчистить для нас дорогу; мы проскочили перекресток на красный свет; мотоциклисты вернулись. Дядя Мартин покачал головой, словно не веря своим ушам, и сказал:
– До десяти минут первого? Можешь ли поверить, Голо, я просидел до пяти утра. С Шефом. Мы провели вместе три часа с тремя четвертями. Ты когда-нибудь видел его вблизи?
– Конечно, дядя, но только раз. На вашей свадьбе.
– Это было в 1929-м – мы с Гердой стояли на пороге нашего третьего десятилетия. Глава НСДАП так сильно походил на бледного, мешковатого, смертельно уставшего метрдотеля, что каждый, чувствовал я, из присутствовавших там гражданских лиц боролся с желанием дать ему на чай.
– Такая харизма. Я никогда не посмел бы даже вообразить наш с ним, э-э, tète-à-tète.
– Ты ведь знаешь, не правда ли, что люди годами мечтают провести наедине с Шефом пять минут, глаз за это отдать готовы? А я получил почти четыре часа. Только он и я. В «Волчьем логове».
Ознакомительная версия.
