Левитан перечисляет подразделения, проходящие вдоль Мавзолея имени Фрунзе, Московская стрелковая дивизия, артиллерийские части Московской зоны обороны, танковые батальоны, зенитчики…
— Эх, жаль погода нелётная, точно бы лётчики пролетели!
Выдаёт Чебатурин. Он уже совсем прижился среди нас. Побольше бы таких особняков — своих в обиду не даёт, чужих не трогает. Но дело знает хорошо… да и вообще нормальный мужик. Зря статью шить не станет, но и спуску не даст.
Поэтому в полку его уважают чисто по-человечески, а не из страха. Да и бойцом себя храбрым зарекомендовал — сколько раз со мной воздушным стрелком летал, пока мою машинку не распилили. Причём, в самом прямом смысле из Flak-системы. Калибр у неё маловат, чтобы бронекокон пробить, а вот плоскости обычные, не бронированные. Ну и, соответственно, когда под прицельный огонь попадаешь — только клочья летят…
Мы в тот раз ходили под Клин, на штурмовку немецких колонн, там меня и подловили — так вмазали, что закрылки поотлетали. Не в прямом смысле, конечно, просто вывалились вместе с шасси, так и пришлось назад уходить. А жаль…
Сашка Лискович хвастался, что когда в город вошёл, нашего танкиста спас. Его самоходчики зажали, а Шурик спикировал и все двадцать восемь штук РСок в них и уложил. Да нет, я не оговорился — именно столько он себе флейт и поставил. Все плоскости утыкал!
Но после того раза вернулся и велел лишние снять самолёт вообще, как болванка стал. Не увернуться, ни манёвр совершить, так что летает пока с восемью. При его мастерстве и этого за глаза хватает…
Мы шагаем в столовую, сегодня праздничный ужин. Вылетов не было, поскольку погода нелётная, следовательно, и потерь нет. Потому и настроение приподнятое.
БАО расстаралось на столах стоят стопки блинов со сметаной, боевые и праздничные. Это хорошо. Все рассаживаются по своим местам, командир полка толкает речь, затем комиссар. А что? Праздник есть праздник. Все счастливы, все довольны.
Нет, о том, что идёт война, что немцы рвутся к Москве, мы не забыли. Но если об этом думать постоянно, то и воевать не сможешь, так что, расслабляемся…
После ужина танцы. В деревенской школе освободили один класс вот там и веселимся. Патефон, девчонки из соседнего зенитного полка. Все кудрявые, задорные. Почему кудрявые? Да на горячий гвоздь завиваются. Нагревают его — и волосы накручивают. Главное в этом деле — не перекалить, а то вместо причёски одна жжёная пакля получится…
Я, правда, на танцы не хожу, мне и того раза хватило. Но романа у нас не вышло, буквально на следующий день Надю отправили в тыл, за медикаментами, а на обратном пути их телега попала под бомбёжку… прямое попадание. Там и хоронить-то нечего было, одна воронка. Если б не случайный боец, который всё это видел, так и записали бы в пропавшие без вести…
Лежу в койке, невидящими глазами уставившись в потолок. Тихо. За окном трещит мороз, снега уже полно. Немцы сбавили активность, так что теперь иногда удаётся сделать вылет без того, чтобы на обратном пути нарваться на мессер. Эх, когда же мы начнём их обратно к границе теснить!..
Бои идут лютые, немцы давят, мы отбиваемся. Бывало, пролетаешь над полем, а там сплошным ковром мертвецы лежат, и наши, и их… Но самое страшное, когда идёшь на непосредственную поддержку. Там, как правило, всё вперемежку, слоями, так что и не знаешь, куда бомбы скидывать. Боишься по своим угодить, вот и уходишь подальше на Запад, а там на всё, что глаз уцепит, вываливаешь. Отсекаешь резервы, штурмуешь дороги и технику. Уж танки и бронемашины мы узнавать научились… Недавно приказ зачитывали, у соседей пилот ошибся, по нашим РСы выпустил. Расстреляли…
Конец ноября. Немцы рвутся к Истре. Мы постоянно летаем на поддержку наших частей, отчаянно дерущихся возле водохранилища. Ребята молодцы! Взорвали водоспуски, и теперь немцы тычутся возле воды, не зная, как форсировать преграду. А нам — раздолье, по два вылета делаем. Третий не успеваем, поскольку темнеет. Пробовали — не смогли даже взлететь пламя из выхлопных патрубков так ослепляет, что не видно никаких сигналов. Вот и летаем, пока светло.
Непрерывно сбрасываем ПТАБы, льём фосфор на пехоту, раскидываем капсулы. Но самое главное — выбивать у немцев танки. Без них они далеко не пройдут, против наших пехотинцев у них кишка тонка…
Жутко холодно. Морозы просто лютые, бывает, что и до сорока градусов. Бедные механики, постоянно ходят с разлапистыми кистями. Среди них вообще много обморожений. Поковыряйся-ка в моторе при такой погоде! Не всё ведь можно в рукавицах делать, часто и голыми руками орудовать приходится.
А когда заправляют, тогда вообще смотреть страшно, чуть бензинчиком плеснул — всё, готов. И так зубами стучишь, несмотря на ватный костюм, а он, сволочь, ещё и испаряется мгновенно…
Жаль ребят, но ничего тут не поделаешь… Главное, врага бить, крушить, да чем больше, тем лучше. Мы уже немного приспособились к немцам. Научились и от зениток уклоняться, и от истребителей уходить. Отработали некоторые приёмы, помогающие штурмовке.
Хорошо, хоть в разведку нас не гоняют. Для этого другие части используют, а мы — только для боевого применения. Но потери несём — в нашем новом полку почти тридцать процентов лётчиков и половину машин потеряли только за неделю непрерывных боёв. Спасибо, хоть бензин и боеприпасы подвозят вовремя, правда, с РСами туго. Уже два дня ни одного ящика нет, только снаряды и патроны.
Рейно, он уже подполковника получил, даже рапорт на имя командующего подал, а толку — чуть. Нет — и всё. Мы, конечно, понимаем, что эвакуация, что заводы в поле стоят, что не начали они ещё работать, но от этого легче не становится. Немца пониманием не убьёшь, для этого свинец нужен, железо, взрывчатка. Пехотинцу легче, у него вон хоть штык имеется, а нам как? Одним пропеллером?
Но выдыхается, гад, честное слово, выдыхается! Чует моё сердце — немного осталось. Скоро встанет фашист, а затем и попятиться. Побежит! Вот тогда мы и отведём душу…
Ура! Это мы кричим, прослушав очередное выступление Левитана. Провал фашистского плана окружения Москвы. Остановили гада. Попятили. Хорошо дали гансам, ох, как хорошо! Вот и сейчас по всему фронту наступаем, от Калинина до Ельца! Бьём гадов, хорошо бьём!
Немцы бегут, бросая технику, людей, снаряжение. Наши ИЛы расстреливают их отступающие колонны, не дают закрепиться на выгодных для обороны рубежах, смешивают их с землёй. Кажется, что даже в воздухе витает нечто такое, что поддерживает наших солдат и даёт им силы бить захватчиков. Это перелом. Честное слово, вот чувствую — ПЕРЕЛОМ! Теперь наша очередь наступать…
…Необычный сегодня вылет. Вместо реактивных снарядов и бомб под плоскостями подвешены контейнеры с патронами, продуктами и прочим имуществом. Это ж надо — наши скинули в тыл к немцам десант! Не всё фрицам изгаляться, и мы не лыком шиты! Правда, как обычно, не всё удалось, но сам факт….
Ребята сейчас возле Клина оседлали дорогу и не дают фашистам спокойно драпать от Красной Армии. Представляю, каково им сейчас…
Мотор работает ровно. Успокаивает, мол, давай, пилот, а уж я-то не подведу. Мы идём почти всей эскадрильей, точнее — всеми машинами, что еще остались у нас в полку. Двенадцать штук.
Ну, ничего. Отгоним коричневую нечисть подальше от Москвы, а там и на переформировку. И пополнение подкинут, и самолёты, так что, будет ещё гансам на орехи…
Под крылом плывёт заснеженная земля. Всё белое, черные лишь пятна копоти и обгорелые остатки разбитой вражеской техники вдоль дорог. Хорошо мы им дали! Ничего, всех в землю уложим, не зря ведь Эренбург сказал: Убей немца! Всех убей! До последнего!..
Только вот насчёт последнего — уж больно как-то по-фашистски получается. Это значит, всех до единого, что ли? И женщин, и стариков, и детей? Впрочем, такие мысли лучше при себе держать…
Вот вступим в Германию — там посмотрим… Ракета! Ещё одна! Зелёная и красная, как и должно быть. Осторожно захожу на круг, ребята тянуться следом. Точно! Наши! Машут руками, сами одеты в маскхалаты. У некоторых в руках характерные ППД. И флаг красный на земле расстелен.
В наушниках трещит:
— Эй, летуны! С гостинцами?
— А как же, держите, ребята!
Пусть не по уставу, зато по-дружески. Новый заход, снижаю скорость до минимума и сбрасываю подарки. Уже выйдя на высоту, краем глаза вижу, как люди бросаются к зарывшимся в снег круглым контейнерам…
— Эй, внизу, ещё помочь не надо?
— Слева фрицы жмут, если есть чем…
— Обозначь ракетой, куда.
Через мгновение в воздух взмывает дымная полоса сигнала. Перекладываю рули и направляю Ильюшин в ту сторону.
Точно! Целая колонна. Ну, держитесь, гады! Пологое пикирование, машина озаряется огнём, дымные струи снарядов и пуль причёсывают автомобили и другую технику. Б… едва успеваю сбросить палец с гашетки, на мгновение прервав непрерывное поливание из всех стволов. И как это успел? Ухожу влево, на разворот, затем беру обратный курс. Командую:
