— Антон, — тихо прошептал Алексей, — как только подойдут ближе, постарайся прикладом оприходовать того, что держит автомат в руке, а затем целься в других, а я схвачу его автомат.
— Принято, — спокойно ответил Антон.
Вот душманы разбросали соседнюю копну, после нее очередь за той, в которой находились советские солдаты.
— Идут к нам! — напрягаясь, прошептал Леонов.
— Я готов! — тихо ответил Николаев.
Тройка приближалась. И тут случилось то, о чем никогда нельзя было подумать, особенно в этой ситуации. Неожиданно послышались громкие голоса. Парни невольно повернули головы в ту сторону. Они увидели, что от дороги к ним приближаются старик и двое молодых мужчин, которые недавно загружали соломой арбу. Впереди, держа обыкновенные крестьянские вилы наперевес, быстро шел старик. За ним сыновья. Душманы в растерянности остановились. Антон и Алексей догадались, чего так громко кричал старик. Они, конечно, поняли по его тону и жестам, что старик ругал душманов за то, что они разбросали солому. Душманы, что-то отвечая старику, стали отступать. И копна, в которой сидели беглецы, осталась нетронутой.
Старик кричал им что-то вслед, размахивал руками, а затем с сыновьями направился к разбросанной соломе, и они начали ее собирать в стог.
— Вот это да, — тихо промолвил Николаев, — и скажи теперь после этого, что на свете бога нет.
— Аллаха.
— Я бы этого старикана расцеловал бы, ей-богу! Вот молодчина, вовремя явился. Как ты считаешь, Антон, духи не вернутся?
— Не думаю. Но, по крайней мере, пока старик и эти парни здесь, они не будут разрушать копны.
— Крестьянам работы с этой соломой до вечера хватит.
— Да, а потом мы выйдем и объявим благодарность старику от имени Советской Армии и вручим грамоту.
Их охватило радостное возбуждение. Жизнь, которую подарила судьба, брала свое. Они забыли и о голоде, и о жажде.
Леонов спросил:
— Ты не видишь духов?
— Нет, смылись с глаз.
— Но грузовик-то ихний продолжает стоять.
— Ну что ж, будем ждать.
Вид душманской машины вернул их в реальный мир. Они вынуждены были ждать, пока душманы уедут. И они ждали, гадая, когда же те возвратятся к машине…
Только к вечеру душманы начали собираться у машины. Почти все сразу садились на землю.
— Намаялись, бедняги, — с притворным сочувствием прошептал Николаев. — Видишь, как с ног валятся. — И неожиданно добавил: — Чтоб вы все передохли, сволочи!
— Вот так пожалел! — усмехнулся Леонов и, подтрунивая над другом, спросил: — Как думаешь, что у них сегодня на ужин?
— Ну тебя! Тоже нашел тему для разговора. Вон посмотри, старик уже рубает.
Леонов осторожно посмотрел левее и увидел, что старик и дети, устроившись у сложенного последнего стожка, ели лепешки, запивая их водой из медного кувшина. Парень судорожно глотнул слюну и с трудом перевел взгляд на душманов, которые начали садиться на грузовик. Наконец машина медленно развернулась и укатила.
— Все, Антон, кажется, мы можем перевести дух. А что, если нам сейчас подойти к ним? — имея в виду крестьян, предложил Николаев. — Они злые на душманов и могут нам помочь.
— Нет, я думаю, не стоит этого делать. А если наоборот, они возмутятся, что мы залезли в их солому и духи приезжали из-за нас? Что мы тогда делать будем?
Они устроились поудобнее и молчали. Каждый думал о чем-то своем. Память возвратила Леонова к друзьям. «Как там они? Как Костя Кольцов, ему до дембеля осталось совсем немного? Интересно, кто прибыл в отделение вместо меня? Как к нему отнесутся ребята, командир отделения Юра Шувалов?»
Вспомнился Леонову и замполит батальона майор Шу-калин, который всегда находил время побеседовать с солдатами. Однажды, когда рота проводила учебные стрельбы, на полигон прибыл Шукалин. Тогда Леонов поразил все цели, и командир роты капитан Бочаров перед строем похвалил его. А Коля Коблик из строя тогда выкрикнул: «Товарищ капитан, для младшего сержанта Леонова самая лучшая похвала — три пирожных».
«А вам, рядовой Коблик, — ответил тогда командир роты, — за разговоры в строю — три наряда вне очереди».
— Уходят, — прервал его размышления Николаев.
И действительно, дехкане, держа в руках вилы, лопаты и небольшие котомки, медленно направились в сторону рощи.
На поле опустилась темнота. Парни выбрались из стожка и некоторое время молча стояли около него, чутко прислушиваясь к темноте. Она, казалось, давит на слух: ни шороха, ни движения, ни звука.
Парни словно колебались: покидать или не покидать им это убежище, которое недавно укрыло их от врагов.
— Ну что, — прошептал Леонов, — пошли?
— Да, потопали.
Они, тихо ступая по траве, двинулись в сторону гор, на северо-восток. Там их спасение и надежда на жизнь!
Павел Чайкин находился в Минске уже несколько недель. Ежедневно его навещала мать. Вместе с ней часто приходили Вера Федоровна и Лемехов. Они старались хоть чем-то обрадовать и других парней, находившихся в госпитале вместе с Павлом. Приносили сладости, конверты, бумагу, беседовали с ребятами. Они сразу же заметили особую атмосферу, которая сложилась здесь возле раненых «афганцев». Весь персонал госпиталя относился к ребятам с особым вниманием и уважением. Ребят навещали и просто посторонние люди, которые старались поддержать парней. Некоторые солдаты после возвращения на Родину еще не видели своих родных.
Дела у Павла Чайкина шли явно на поправку. Он уже научился ходить на костылях, несколько дней назад у него сняли мерку для протеза.
В присутствии матери и гостей Павел всегда улыбался, весело разговаривал, и трудно было поверить, что его душу терзали сомнения и тревога. Порой ему становилось просто страшно от мысли, что он — инвалид и ему надо привыкать к другим условиям жизни, менять ее устои.
Однажды после работы Вера Федоровна купила фруктов и решила по пути заглянуть в госпиталь.
В палате Чайкина не оказалось. Трое парней, его соседи по палате, сказали, что он на прогулке. Вера Федоровна оставила фрукты на тумбочке, предложив раненым угощаться, и спустилась вниз, где среди редких деревьев увидела Павла. Он сидел один на скамье. Его вид поразил Веру Федоровну. Вместо всегда улыбающегося, веселого парня она вдруг увидела грустного, уставшего от жизни человека. Он сидел вполоборота к ней. По его печальному лицу изредка, словно короткая судорога, пробегала горькая улыбка. Вера Федоровна не решилась его потревожить. Еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, она поспешно отошла к лечебному корпусу.
Дома Вера Федоровна позвонила Нине Тимофеевне.
Та только что пришла с работы и как раз собиралась в госпиталь. Не стала Коблик расстраивать подругу и только предупредила ее, что фрукты она может не нести. Чайкина спросила:
— Вы видели Пашу?
— Нет, его в палате не было, а во дворе я его не нашла.
С тяжелым сердцем Вера Федоровна принялась за домашние дела.
Но не прошло и десяти минут, как в прихожей зазвонил телефон. Звонки звучали часто и длинно. Вера Федоровна поспешила к аппарату и, взяв трубку, услышала голос Леоновой, мамы Антона. Поздоровавшись, она сразу же поинтересовалась:
— Вера Федоровна, голубушка, вы давно получали письма от Коленьки?
— Всего два дня назад я получила длинное письмо.
— А он об Антоне ничего не пишет?
— Он написал, что Антона усиленно ищут. А что у вас, Анастасия Макаровна, слышно?
— Все по-прежнем}. Сегодня пришло письмо от командира батальона подполковника Бунцева. Он пишет, что Антон пропал ночью, во время боя, и что, скорее всего, он не убит, а захвачен душманами. Обещает, что будут искать. Рассказывает, как ребята переживают, в общем, хорошее, человеческое письмо. Но разве может оно меня успокоить? Господи, как только подумаю о том, что мой сыночек в лапах врага, что, может быть, в этот момент его пытают, бьют, унижают, то самой не хочется жить на этом свете. Не знаю, куда броситься, к кому обращаться? Кто может дать совет? Как нам тяжело, Вера Федоровна, вы даже не представляете. Муж весь осунулся, почернел, дочь каждый день плачет. Мне временами кажется, что я схожу с ума. У меня все валится из рук, не нахожу себе места. Где найти силы, чтобы пережить все это!
Не сдержавшись, она разрыдалась. Плакала и Вера Федоровна, мучаясь, что не может найти слов утешения. Она только на секунду представила себя на месте Леоновой, и ее охватил озноб.
Договорившись о том, что созвонятся сразу же, если появятся новости, они распрощались.
Долго сквозь слезы смотрела Вера Федоровна на фотографию сына. Молодой, красивый, с чуть заметной улыбкой он смотрел прямо на мать. «Сыночек мой, что мне сделать, чтобы судьба была милостива к тебе?! Если бы я могла быть рядом с тобой, уберечь тебя от беды!»
