Капитан сунул листок в карман.
— Ничего нового из себя эта штуковина не представляет. Их Швеция уже третий год продает Пакистану. Кошкой их снимаете?
— Да. Я приказал не рисковать.
— Правильно. Как думаешь, Павел Сергеевич, сколько времени понадобится, чтобы проверить поля этого кишлака?
— Думаю, что завтра закончим здесь и перейдем к следующему кишлаку.
Фоменко мысленно прикинул, сколько времени уйдет на проверку долины, и озабоченно произнес:
— Выходит, не меньше недели придется здесь торчать.
— Да, где-то так. Духи не только отвели воду, но и подорвали несколько каризов, а затем подходы к ним заминировали.
— Сколько таких минирований?
— Пока обнаружили два. Но крестьяне говорят, что всего в кишлачной зоне таких пакостей не менее двух десятков наберется.
— Ясно. Продолжайте работу, а я посмотрю, что во втором взводе делается.
— Понял, товарищ капитан. Оттуда уже несколько взрывов доносилось. Лейтенант Кузнец решил мины подрывать на месте.
Фоменко и Рустамов направились ко второму кишлаку не полем, а по дороге, окружным путем. Не было смысла рисковать и ради сокращения расстояния идти по непроверенной местности.
Сразу же за крайним домом, обнесенным дувалом, увидели палатку. Это второй взвод поставил ее для того, чтобы был тенек для короткого отдыха и перекура. Направились к ней. Слева к палатке шел командир взвода лейтенант Кузнец. Он увидел Фоменко лишь тогда, когда отбросил крышку огромной фляги-термоса, и зачерпнул кружку воды. До подхода командира роты он успел осушить кружку и зашагал навстречу. Фоменко жестом прервал его доклад и спросил:
— Сколько сняли?
— Четырнадцать.
— Каких?
— Да вот, — Кузнец подошел к палатке и показал на лист бумаги, прикрепленный к брезенту. — Все такие.
Фоменко прочитал: «Внимание! На вооружении противника, заминировавшего проверяемую территорию, итальянская противопехотная мина ТС-50. Состоит из высокопрочного пластмассового корпуса, в который залито 50 граммов взрывчатого вещества гестола, предохранительной крышки и запала. Мину мятежники могут устанавливать прямо на пахоте, вдоль арыков и в тени деревьев, а также на тропах вдоль полей. Для обезвреживания необходимо: подорвать накладным зарядом, укладываемым рядом с миной».
Фоменко сел на пятачок выгоревшей травы.
— А почему ты решил подрывать мины?
— Четыре штуки с элементами неизвлекаемости.
— А где замполит?
— Он полчаса назад на БТР уехал в третий взвод. По его приказанию эту информацию, — кивнул головой на листовку лейтенант, — повесили, чтоб каждый, кто придет попить воды, прочитал.
— Святцев нашел несколько мин в каризах, имей это в виду.
— Понял. Для их проверки я выделил одно отделение, которое только что двинулось туда.
Вдруг Рустамов воскликнул:
— Товарищ капитан, к нам Цезарь мчится!
Фоменко оглянулся и увидел пса. Он бежал по их следам, улавливая запах верхним чутьем.
— Это Святцев его направил. Что-то там случилось? — озабоченно промолвил командир роты.
Высунув язык и тяжело дыша, Цезарь уперся хозяину передними лапами в грудь и попытался лизнуть в лицо. Но Фоменко увернулся и, нащупав на ошейнике кармашек, вытащил оттуда записку.
«Товарищ капитан! Вас разыскивает командир афганской роты. У него есть новости. Святцев».
Фоменко посмотрел на лейтенанта Кузнеца.
— Извини, браток, к тебе пока не пойдем. Надо срочно с афганскими товарищами встретиться.
Фоменко кивнул головой Рустамову, и они быстрым шагом направились к кишлаку. Рядом с Фоменко засеменил Цезарь. Пес не скрывал своей радости: он опять вместе с хозяином!
Командир роты находился у себя и, увидев советского капитана, заулыбался и направился навстречу.
— Радиограмма от командира батальона пришла! Банду окружили. Али Мохаммад помог. С его помощью и нашли.
— Бой идет?
— Пока нет. Командир предложил им сдаться. Если через полчаса не сдадутся, наши откроют огонь.
— Карта есть у вас? — поинтересовался Фоменко.
— Конечно. Прошу в палатку.
Фоменко достал из полевой сумки свою карту и, глядя на афганскую, лежавшую на столе, где кружком было обведено местонахождение банды, перенес данные на свою. Спросил:
— О советском солдате ничего не слышно?
— В том-то и дело, что нет. Поэтому командир батальона и вступил с бандитами в переговоры, боясь, что во время боя может погибнуть и ваш солдат.
Фоменко прикинул расстояние: километров двенадцать будет.
— Наша помощь комбату не нужна?
— Нет. Сил там достаточно, а то, что вы делаете сейчас здесь, не менее важно.
К командиру роты подошел солдат и что-то сказал. Командир обратился к Фоменко:
— Извините, товарищ капитан, меня к радиостанции комбат вызывает.
— Давайте. А я подожду, вдруг что-нибудь срочное.
Командир роты вышел из палатки и направился к машине связи, которая стояла недалеко.
Минут через пять он вернулся.
— Бой уже идет. Наши смогли захватить главаря банды.
— Того самого Саида Ака?
— Да, его. Он уверяет, что советского солдата в банде уже нет. Его еще раньше переправили в Пакистан.
— А фамилию солдата душман не назвал?
— Ой! А я не спросил, — смутился командир роты. — Может, запросить?
— Ладно, подождем.
Фоменко направился к месту работы третьего взвода. Только капитан вышел на окраину кишлака, как где-то далеко затарахтел мотор. Фоменко улыбнулся.
— Слышишь, Рустамов, Мусонов со своими ребятами уже запустили стального коня!
— Так точно, товарищ капитан, слышу! Если Игорь захочет, то у него даже телега пахать землю будет. Большой специалист.
— Ну а ты в какой области специалист?
— Я все могу, товарищ капитан, — заявил Рустамов. — Могу плов сделать — пальчики оближете. Могу бишбармак, могу даже сибирские пельмени сделать!
— Ну а трактор починить?
— А вот трактор починить не могу, товарищ капитан.
— Сразу видно: мастер на все руки, — засмеялся Фоменко.
— Почему на все? Товарищ капитан, только на две руки и то по части хорошо покушать, — во весь рот улыбался Рустамов.
Обогнув угол последнего дувала, они увидели бронетранспортер, на котором стоял громкоговоритель. Из динамика неслись простые, волнующие душу и сердце солдата слова:
Высота, высота,
синева, синева,
Это мирное небо
над Родиной.
И простые, и строгие
слышны слова,
Боевым награждается
орденом…
За бронетранспортером была палатка. У входа в нее висела «молния». В ней сообщалось, что за первую половину дня взводом обезврежено двадцать девять мин. Назывались фамилии наиболее отличившихся саперов.
К палатке прямо по пахоте шагал замполит.
— Молодец, Иван Матвеевич, — похвалил его Фоменко, — и «молнию» успел выпустить, и музыкой душу солдатам веселишь.
— Да они тут и без меня не скучали. Посмотри, какую уже территорию обработали.
До самого вечера пробыл Фоменко в третьем взводе, потом с замполитом сели на бронетранспортер и поехали к КП роты. По пути заглянули к афганцам. Командир роты сообщил, что бой в горах продолжается.
Наступила ночь. А со стороны гор доносились звуки ночного боя. Тяжело ухала артиллерия, вспыхивали зарницы. Несмотря на усталость, Фоменко долго не мог уснуть. Из головы не выходили мысли о солдате. Кто он? Что с ним?
Уже под утро Фоменко узнал, что батальон полностью разгромил банду и возвращается к кишлакам. Капитан томился ожиданием.
И вот наконец насквозь пропыленная колонна прибыла.
Командир батальона протянул Фоменко несколько фотографий и письмо.
— Это мы забрали у главаря банды.
Фоменко прочитал на конверте, кому адресовалось письмо: Николаеву Алексею Федоровичу. Затем посмотрел обратный адрес: Иваново. Николаевым. «От родителей», — понял капитан и взглянул на фотографию. Симпатичный, молодой солдат прямо и открыто, с застывшей на губах улыбкой смотрел в объектив.
— Сколько душманов взяли в плен?
— Четырнадцать.
— Кто из них знает о солдате?
— Четверо и пятый — главарь.
— Ясно. Пойду к радиостанции, доложу своему командованию.
— А я — своему, — улыбнулся Муртази Раим.
Через час Фоменко получил радиограмму: «Пленных, которые дают показания о Николаеве, и все документы отправьте вертолетами в город Кабул. По афганской линии такая команда дана. Вертолеты будут у вас через два часа. Генерал-лейтенант Дубик».
Фоменко направился к комбату. Тот подтвердил:
— Да, команду я получил. Конвой готов. Ждем вертолеты.
Первую половину ночи они шли почти без отдыха. Большие яркие звезды служили ориентиром для выбора направления. Однажды прошли рядом с каким-то кишлаком. Собаки учуяли их и подняли такой лай, что он еще долго слышался даже тогда, когда они отошли на приличное расстояние.
