небо поможет — уведёт ракеты!»
— «Лепестки» не роз. Не роз, понял? — в свойственной донбасской манере акцентирует Юра. — Я услышал это, пробил его, звоню, говорю: «Почему? Где ты? Ты сейчас должен говорить. Ты! Твоё время сейчас. Объяснять, рассказывать об этом через своё творчество. И потом он мне скажет, что в тот момент я качнул его, дал импульс. И он написал сразу двадцать четыре песни.
— Но при этом российский шоу-бизнес не особенно пропускает патриотическую повестку, — подвожу Бардаша к проблеме, которая не решилась даже год спустя после начала СВО. — Рэпер Рич рассказывал мне, что ему пришлось пройти семь кругов ада, чтобы выпустить в России альбом, где есть песни о войне и Донбассе.
— Нам нужен в России патриотический лэйбл, — подхватывает Юра. — И это не значит, что в каждой песне там будет слово «Родина» или «Я люблю Россию». Нет! А пока что система устроена так. Когда делаю патриотическую песню, мне на радиостанциях говорят: «Нет, патриотическую песню мы не поставим. Неси любые другие. То есть Саяна, украинская певица поёт: «Возвращайтесь с победой», «За русского солдата». Суперпесня. Но нет, не ставят. Но, я думаю, это изменится в скором времени.
А пока не изменилось, вся съемочная группа, кроме Бардаша и артистов, попросила скрыть их лица в репортаже. Им ещё работать в этом каком-то совсем не российском «российском шоу-бизнесе».
С крыльца дома молодёжи пересаживаемся в кресло микроавтобуса и продолжаем беседовать с Юрой. Задача клипмейкеров — найти интересную и людную локацию, где Бардаш исполнит фирменную танцевальную импровизацию. Но людного и при этом антуражного места в Алчевске найти не смогли. Остановились просто на антуражном — заброшенном вот уже тридцать лет, красивом, но полностью почерневшем от копоти алчевском кинотеатре.
— Я, кстати, очень давно не танцевал, — признается Юра, который не расстаётся с хореографией с самой юности. — Год, наверное. И немножко одышка, конечно, присутствует. Но в целом, если навык имеется, то всё в порядке.
Бардаш надевает чёрную балаклаву с помпоном. И исполняет для клипа странный экспрессивный танец. Нестандартные движения. Неожиданные фигуры и жесты. Я не знаю, думает ли о них сам танцор или это просто поток сознания в заданном настроении, но я определённо считываю для себя следующее: «Бег. Беженцы. Бег на месте: бежать бесполезно. Пузатые важные политики, похожие на индюков, кровожадные правители. Пляски на костях. Пир во время чумы. Нищета. Короткий путь до сумы. До смерти и войны. Солдат-фанатик, поднимающий меч на своих братьев». Что-то в этом духе.
После нескольких дублей трудоёмкого танца Бардаш садится на корточки и тяжело дышит:
— Не танцевал я давно… всё болит внутри, — и добавляет уже нараспев: — Где мои…
— …Семнадцать лет, на Большом Каретном! — подхватывает его слова команда.
Юре подают шестилитровую баклажку с родниковой водой, он пьет, затем ставит её на землю и, мягко похлопывая бок пластикового сосуда, говорит:
— Вот наше «золото»!
Продолжаю беседовать с продюсером:
— Здешней молодёжи нужен движ, как ты говоришь. Насколько это важно?
— Нужно создавать творческие трансфер-коридоры, — отвечает Юрий, — по которым будет идти обмен опытом между регионами, между народами, населяющими Россию. Вот здесь есть танцевальный коллектив, сильная школа народных танцев. Но эти дети восемь лет ничего не видят. Наша задача сейчас: вывозить их, как можно чаще, в мирное пространство, где нет грохота, нет бомб. Чтобы они там танцевали, пели, развивались, делились своим опытом, вообще видели жизнь! Покажите детям Донбасса, что такое Россия. Она огромна! И столько чудесных, волшебных природных мест у нас.
Мы едем по улицам Алчевска. Они такие, будто сотканы из множества оттенков серого. Листвы еще нет, поэтому вокруг сплошной монохром. Провинция. Моя тема. Я сам из небольшого городка Новгородской области.
— Вот я жил в Алчевске, как и ты, в маленьком городе, — говорит Юра, а я киваю в ответ: только мой город Старая Русса был раза в три-четыре меньше Алчевска. — И выехав однажды в Луганск, это была фантастика! Я до двадцати лет думал, что самый большой город — это Сумы. Я просто больше почти нигде и не бывал. И вот нас везут в Луганск. Танцевать. Вау! Я такой важный и нужный. Мне будут аплодировать. Танцы, искусство — это здорово.
За окном микроавтобуса Алчевск начал бронзоветь. Вечерняя заря. Многообразная серость улиц постепенно превращается в сепию. Юра смотрит на плывущие мимо картины и задумчиво рассуждает:
— Странно ведь как-то получается… Что Алчевск, Донбасс, какой-то вроде бы грязный промышленный регион… А культура — здесь, прикинь? — Бардаш поворачивается ко мне. — Культура. Здесь.
— И среди этого бетона и арматуры, — зажигаюсь я той же мыслью, — вырастают вот эти цветы!
— А так и есть, — соглашается Юра. — Вот девочка Алина из ЛНР, которая многое пережила здесь, голос которой я выделил из тысячи демо-записей — это в рамках проекта при Президентском фонде культурных инициатив. Я выбрал её. Мы её доведём. И в моём понимании, это будет голос поколения. Я не берусь кричать наперёд. Но моя интуиция пока что меня не подводила.
Мы вышли из автобуса, обнялись, попрощались с ребятами из съемочной группы, сели в машину к нашему Сане и поспешили в Луганск. Пока ехали, в моей голове крутилась мысль: а может, вся эта ситуация с Донбассом нам давно была необходима, как явление? Необходимы эти люди, выкованные в жерле украинской войны. Возможно, Донбасс — это и есть та самая опора новой преображенной России.
В кузове военного грузовика еду. Как в «полуторке» бойцы-красноармейцы из советских фильмов про войну. Только я не в фильме. Оттого волнительно. Сегодня наступление под Кременной. Десантники пойдут в атаку, а батальон Аскольда (374-й ОСБ) должен будет прикрывать их с флангов. В кузове — ящики с БК и упаковки с питьевой водой. Вместе с грузом на лесных кочках подпрыгивают автомат, старенькая снайперская винтовка Драгунова и РПГ. Придерживаю оружие ногой. Оператора Кирилла тоже нужно бы придерживать, его руки постоянно заняты камерой. Но я до него не дотягиваюсь, поэтому он периодически взмывает в воздух и, матерясь, жёстко приземляется на пятую точку.
Приезжаем к ЛБС. Бойцы быстро разгружают машину, а мы подслушиваем доклад Бороды командиру роты Круглому. У Бороды действительно клинообразная борода, как у древнего грека, а Круглый — кругл по комплекции, коренастый богатырь с желтым кружком ухмыляющегося смайла на нагрудном шевроне.
— Сюрпризы с той стороны вчера кидали? — говорит боец, взмахивая бородой на каждом слоге.
— А чё кидали? — вопросительно щурится комроты, Алексей его настоящее имя.
— РГД-эшки, — отвечает Борода. —
