На деревне, считай, не было больше такого заядлого плясуна, как наш Гриша. Начнет выбивать чечетку – залюбуешься. И пел очень хорошо. Среди молодых во всем запевала, организатор.
Поехали как-то за сеном. У дороги горел костер. Пламя бушевало. Две подводы миновали, а третья вспыхнула. Растерялись возчики. Гриша сбросил полушубок и давай им сбивать огонь. Потушили. Потом смехом поминали, кто чем гасил огонь: кто пригоршнями снега, кто так бегал вокруг воза.
Перед войной Гриша работал на станции железной дороги Пычас. На брони был, то есть освобождался от призыва на фронт. А как услышал, что набирают десантников, так и настоял на снятии брони. «Туда сильные и здоровые нужны!» – сказал он жене Александре Прохоровне. Мешок за плечо – уехал…
Есть у меня две открытки от него, с войны. Григория Яковлевича рукой писаны. Одна из Монина, а другая из госпиталя. Вся память…»
Обе открытки со штампами: «Просмотрено военной цензурой» и треугольниками военно-полевой почты. И простые слова: «Тятя и мама, я живу очень хорошо…» А сам Григорий Желдубин ходил в повязках после обморожения в тылу немцев. Вторая открытка из Али-Байрамлы: «Пишу из госпиталя. Ранен в левое плечо. Кость не задета. Живу хорошо, надеюсь на лучшее…»
Из наградного материала МВДБ-1:
«Желдубин Григорий Яковлевич, огнеметчик 3-го отдельного батальона 1-й МВДБ. Рождения 1918 года. Домашний адрес: Удмуртская АССР, Больше-Пудгинский сельсовет, Можгинского района, деревня Телекшур.
Красноармеец Желдубин показал себя смелым и находчивым бойцом. В трудных условиях был выносливым и помогал товарищам. Под интенсивным огнем противника вывозил на лыжах раненого военкома бригады Мачихина и капитана Рыбина. Охранял их в тылу немцев и перевозил до самой посадки в самолет, проявляя храбрость и терпение. Яростно отражал налеты немцев, не щадя своей жизни».
Десантник Г.Я. Желдубин был отмечен медалью «За боевые заслуги», но сам он считал большой наградой доверие: спасать комиссара!
«Раненый Мачихин требовал, чтобы его не отделяли от колонны бригады. Как правило, волокуша с комиссаром находилась впереди цепи. Ее доверяли самым сильным и храбрым десантникам, – вспоминает П.М. Пасько. – Иногда Мачихин тихо просил отвезти его в сторону, выбрать место повыше. Лежа в лодочке, он смотрел на проходивших парашютистов, говорил им бодрящие слова, иногда шутил. Был очень доволен, если его слова поднимали настроение у лыжников.
Все в бригаде уважали мужество раненого комиссара. Он был настоящим коммунистом. Именно такие, как Александр Ильич Мачихин, поддерживали боевой дух в бригаде в самые критические недели рейда по тылам 16-й немецкой армии».
* * *Бригада парашютистов зализывала раны, полученные при попытке форсировать шоссе Демянск – Старая Русса и речку Явонь. В непролазные леса над речкой Ладомиркой стягивались подразделения 1-й МВДБ и 204-й ВДБ, прятались под вековечными елями и соснами от самолетов врага.
Командование пустило разведку бригады и батальонов в окружающие села – Аннино, Залесье, Михалево, Старые Ладомиры, Тараканицы и Ермаково. Еще и еще раз уточняло силы и расположение противника. Вышло на связь с местными партизанами. Майор Решетняк и фронтовой разведчик Виктор Храмцов снабжали комбрига Тарасова свежими данными о фашистах.
В ельнике, среди болотистых, полузатопленных талой водой низин, на бугре, встретились два комиссара: Мачихин и Куклин.
Александр Ильич был в тяжелом состоянии. Санитары опасались заражения крови. Из врачей остался один Н.В. Попов, но и тот был с 1-м отдельным батальоном на болоте Невий Мох. Мачихину нужен был лазаретный покой, а бригада была все время в рейде, отрываясь от наседавшего противника. Самолет не мог приземлиться: не было посадочной площадки!..
Ни 3-й отдельный батальон, ни отдельная рота А.Д. Дмитриева, ни подразделения 204-й ВДБ – почти никто не смог одолеть укрепления на демянской дороге. Обескровленный 4-й отдельный батальон последним отошел от заледенелых валов у шоссе.
Александр Ильич был осведомлен об этом и остро переживал неудачи.
Комиссар Куклин, принявший командование 4-м отдельным батальоном, получил еще одну рану в бою. Держался на лыжах с трудом. К ремню были привязаны парашютные стропы – Михаила Сергеевича возили два десантника в упряжке. Передвигаться ему не следовало, но он не позволял положить его на волокушу, говорил ребятам, что не представляет себе лежачего парашютиста. Не шло из ума и то, что большая группа десантников батальона во главе с младшим лейтенантом Ваником Степаняном оторвалась от основных сил где-то в лесах под Явонью. Как ребята воюют в одиночестве? Устоят ли перед фашистами? Сумеют ли найти лагерь раненых на Невьем Мохе или же пойдут на прорыв к своим? Оправдает ли звание командира Степанян, за которого он поручился перед партийной комиссией бригады?..
Закинув за спину автомат, Михаил Сергеевич нагнулся над комиссаром бригады.
– Командование Северо-Западным фронтом благодарность прислало, Александр Ильич! Разрешило выход к своим… Ночью выходим на болота Дивен Мох. А там – через линию фронта!..
– Спасибо, Миша… Докладывали мне… С такими орлами, как вы, комиссары, любую задачу решим… – Александр Ильич говорил с перерывами и трудно. Как он признавался позднее, тогда не надеялся на долгую жизнь. Он по-прежнему был завернут, как кукла, лишь руки свободны. Голова покоилась на вещевом мешке.
– У нас, Миша, такие братья-славяне… десантники своего добьются… Горько сознавать, Михаил: за весь рейд – ни царапинки, вдруг в самом конце – осколки вот…
– На войне почти все вдруг, Александр Ильич. – Куклин жестом показал бойцу на свой заплечный мешок. Тот снял его. Михаил Сергеевич порылся в мешке: достал голую ветку рябины. Потом на дне зацепил красные, скукоженные ягодки, подал Мачихину. Одну растер в пальцах – дохнуло летом. Мачихин взял в рот ягоду – терпко связало скулы, сглотнул слюну: спазм давил горло. Пожевал – сладостью отдало…
Глаза комиссаров встретились, в памяти всплыл маленький городок Кировской области осенью 1941 года… Нетель. Их поход за околицу на лыжах. И ветка рябины.
– Поживем, комиссар! – Куклин дожевал ягоду. – Иначе как же победить врага? Кто же его за нас?..
Михаил Сергеевич подал знак, и лыжники натянули стропы: дела батальона звали к себе. Мешок закинули за спину. Куклин приложил пальцы к шапке.
– До свидания, Александр Ильич!
Мачихин все еще смаковал горьковатую от рябины слюну и едва поднял руку на прощанье.
По-весеннему ярко светило солнце, и небо сияло голубизной. И тишина, казалось, на сто верст в округе. Угрюмые ели, обступившие временный бивак десантников, опустили книзу зеленые лапы, отягощенные снежными шапками. Цвенькали синицы.
Старшину Михаила Селиванова, сопровождавшего Мачихина, послали за подполковником Латыповым. Тот вскоре приблизился к стоянке комиссара.
– Извините, пожалуйста… – Мачихин был еще во власти разговора с Куклиным. Боль скрутила донельзя. Слова едва складывались. Александр Ильич гнал от себя отчаяние. – По-прежнему… как комиссар…
Мачихин хотел сказать, что там, на той стороне окружения немцев, он все еще значится на должности, хотя фактически сложил полномочия, но по долгу коммуниста не может освободить себя от ответа за судьбы людей.
Подполковник понял его. Откровенно рассказал, что десантники настолько обессилели, что не смогли сбить немца с демянской дороги, откатились в пойму речки Ладомирки и держатся за счет беспримерного напряжения нервов и воли, что они не ощущают заметной помощи с наружного обвода котла, что вновь потеряна связь со штабом 34-й армии, и самолеты не снабжают лыжников продовольствием…
– Личный состав на пределе сил, товарищ старший батальонный комиссар. Место каждого здешнего парашютиста в госпитале, а не в строю!.. Но идут жестокие бои на западе котла. Нам нужно обходиться своими возможностями и отвлекать врага. Дорогая цена, товарищ Мачихин! Дорогая, но неизбежная, к сожалению.
– Нащупали новый маршрут к своим? – спросил Мачихин.
– Ищем лыжню через болота Дивен Мох.
– А с питанием?
– Комбриг Тарасов приказал Малееву срочно подобрать посадочную площадку на болоте. Из лагеря раненых вывезена уже вторая сотня больных и обмороженных.
– И никаких боевых действий? – В голосе Мачихина горечь.
– Что вы! Бьем немцев. В Сахново, в Пенно, на дороге к Ермаково и Старым Ладомирам… Держитесь, Александр Ильич! Скоро санитарный самолет прибудет… Извините, товарищ Мачихин, спешу на встречу с Тарасовым и Никитиным.
– Прошу вас, товарищ подполковник, пришлите, пожалуйста, младшего лейтенанта Бархатова. – Мачихин подал руку Латыпову, и тот, пожав ее, заскользил на лыжах в лес через прогалину.
