— Как она оказалась у нашего дома? Приехала из Парижа…
— Да не знаю я! Вы ее сами спросите. Вы мне скажите, что мне предпринять по поводу перемещенных.
— Перемещенных?
О черт, заело, подумал Бинг.
— Я вот что сделаю, — предложил он. — Я скажу полковнику, что вы послали меня к нему с докладом по этому вопросу.
— По какому вопросу? Вы о чем?
— Да эта их мерзкая затея — опять послать перемещенных на работу…
На лице Иетса наконец мелькнул проблеск понимания.
— Я этим займусь… погодя.
— Разрешите мне этим заняться, сэр.
Они были уже близко от ворот. Только угол здания администрации скрывал от Иетса ворота, часовых и Терезу.
Он увидел ее раньше, чем она его. Отчаявшись, она уже перестала заглядывать в ворота и отошла подальше от любопытных французских часовых. Он увидел ее сквозь железную решетку ворот. Увидел знакомую хрупкую фигурку, пышные волосы под черным беретом. Он проскочил мимо часовых и окликнул:
— Тереза!
Она обернулась.
Все случилось совсем не так, как он себе представлял. Они не бросились друг к другу, а стали сходиться медленно, почти робко, словно шли по узкому, непрочному мосту.
И только когда он обнял ее и почувствовал, как ей с ним легко, он наконец поверил в реальность этой минуты.
— Я так счастлив, — сказал он.
Ответа ее он не разобрал. Она сказала что-то по-французски, очень быстро, точно лаская его каждым своим словом.
Тогда он поцеловал ее. Французские часовые скромно отвернулись в сторону.
— Как замечательно все получилось! — воскликнула Тереза. Они быстро шли прочь от лагеря.
— Да, — сказал Иетс, не задумываясь. Ему ни о чем не хотелось думать. Его, конечно, интересовало, как она очутилась в Вердене, как нашла дом, где был расквартирован отдел; но он не торопился с расспросами, ему достаточно было ее присутствия и твердой уверенности, что преграда, разделявшая их в Париже, исчезла без следа. А Тереза захлебывалась от сознания, что они нашли друг друга, и от гордости, что она не убоялась войны и своими силами одержала победу.
— Когда ты от меня ушел… — начала она. Он прижал к себе ее локоть.
— Я знаю, тебе неприятно об этом вспоминать, — сказала она, — я больше никогда не буду, это последний раз. Когда дверь закрылась и я осталась одна, я вдруг поняла, что люблю тебя и что стена, которая стояла между нами, рухнула. Она потому рухнула, что ты ушел. Если бы ты тогда остался, я ни за что, ни за что не приехала бы к тебе.
Он хотел возразить, но она сжала его руку.
— Мне мешала одна вещь, но теперь я об этом забыла. Это ушло и из твоей и из моей жизни, и нам нечего об этом тревожиться.
Он и не думал тревожиться. Никогда еще он не испытывал такого победного ощущения власти над собственной жизнью.
— Ты не сказал мне, куда уезжаешь.
— Я не мог сказать, дорогая. Это запрещено.
Она кивнула.
— Я пошла в отель «Скриб» справиться о тебе. Я думала, может, найду там кого-нибудь, кто тебя знает и скажет мне, куда тебя послали.
Она не сказала, что искала Люмиса, что готова была снова встретиться с ним, лишь бы узнать, как отыскать Иетса. Но Люмиса в отеле «Скриб» не оказалось.
— Ты здесь, значит, все хорошо, — сказал он.
— Мне помогла одна американка, — продолжала Тереза. — Она пишет в газетах. Ее зовут Карен Уоллес. Она очень хорошо отнеслась ко мне и все поняла. Она сказала, что знает, каково это, когда любишь человека, а его с тобой нет. Она мне понравилась. Она сказала, что я, может быть, найду тебя в Вердене.
— Я знаю мисс Уоллес, — подтвердил Иетс и мысленно улыбнулся. Да, все женщины в союзе между собой; если они твердо знают, что им нужно, куда мужчинам до них! И еще он подумал, много ли Карен рассказала о нем Терезе? Рассказала ли, что когда-то, очень давно, закатила ему пощечину, и за что?
Но если Тереза и узнала что-нибудь, она не придала этому значения.
— Тогда я пошла к месье Мантену и сказала, что мне нужно поехать в Верден повидаться с тобой. Он спросил, уверена ли я в том, что мне это нужно.
— И что ты ответила?
— Я сказала, что уверена. Я сказала, что все время думаю о тебе, а этого мало.
— Этого мало, ты права, — сказал он смиренно.
— Мантен дал мне пропуск и устроил меня на грузовик, который шел в Верден. Кроме того, он дал мне адрес людей, у которых я остановилась. Я сплю на раскладной кровати в одной комнате с двумя хозяйскими дочками.
— Все тебе помогли… — Через нее Иетс почувствовал себя частью разбросанной, но крепко спаянной семьи.
— Это потому, что война, — сказала Тереза. — Все разыскивают своих близких. Ты понимаешь?
— Понимаю.
— Мне даже из ваших кое-кто пытался помочь, — продолжала она. — Когда я сюда приехала, оказалось, что тут тысячи американских военных. У меня сначала руки опустились. Я стала расспрашивать, — никто тебя не знает. Я столько дней искала и уже стала думать, что та женщина в Париже ошиблась.
— Je t'aime, — сказал он.
— Очень было трудно. Некоторые солдаты отвечали грубо. Некоторые советовали забыть о тебе. Один сказал: «У нас здесь, красавица, больше лейтенантов, чем нужно. Вам его нипочем не найти».
— А ты все-таки нашла. Как хорошо.
— Потом кто-то послал меня к коменданту. Там сказали, что им некогда со мной разговаривать. Но я решила подождать. К концу дня они собрались уходить и увидели, что я все жду. Тогда они стали просматривать какие-то списки и наконец сказали мне, в каком доме ты живешь.
Вот как сильно она его любила. Сколько нужно было мужества и преданности, чтобы на основании одного слабого намека ринуться разыскивать его среди целой армии в походе. То, что она сделала, было так огромно, что он невольно спросил себя: где ты был до сих пор? Если такое возможно, как же плохо ты знаешь человеческое сердце. И как мало ты можешь дать ей…
— А потом ты вышел из ворот, — закончила она ликующим голосом и добавила едва слышно: — Я знала, что это ты, еще до того, как обернулась. Я чувствовала. Но я боялась обернуться, пока ты не позвал меня. Мне было страшно.
— А теперь тебе больше не страшно? Тебе хорошо?
— Да, — сказала она, — очень.
Голосом, который разнесся на всю огромную залу, служившую канцелярией передовой группы отдела и кабинетом Девитта и Уиллоуби, Абрамеску ответил Бингу:
— Нет, полковника Девитта здесь нет. Он уехал в штаб Матадора, к генералу Фарришу. Вернется только вечером.
Бинг попятился.
— Ладно, ладно, это несущественно.
Над заваленным бумагами столом в углу комнаты поднялось хмурое лицо Уиллоуби.
— Сержант Бинг!
— Да, сэр!
— Зачем вам нужен полковник?
— Ничего, сэр, я подожду.
— Подите сюда, сержант.
Бинг стал медленно пересекать залу. Он чувствовал себя неважно. После капитуляции гарнизона в Сен-Сюльпис они с Уиллоуби отнюдь не были в теплых отношениях. Бинг знал, какого мнения о нем держится майор; такие вещи трудно сохранить в тайне, когда люди все время друг у друга на виду, наблюдают друг за другом, сталкиваются, ссорятся и кое-как улаживают ссоры. Бинг знал, что Уиллоуби обозвал его выскочкой, всезнайкой и нахалом, а в ответ на жалобу Люмиса пообещал:
— Найдите мне работника такой же квалификации, и я в два счета переведу вашего сержанта Бинга в пехотную часть.
Иетс уже предостерегал Бинга. Однажды он сказал ему:
— Чудной вы человек. Вы многое понимаете и здраво судите о вещах, но зачем вы стараетесь обскакать самого себя, а главное — других? Зачем высказываете готовое мнение по вопросам, которые другие только начинают обдумывать? Неужели для вас не существует никаких «если» и «но»? Поверьте мне: вы с вашим острым языком наживете себе много лишних врагов.
Уиллоуби, несомненно, принадлежал к их числу, потому что в нем и в Бинге были несовместимые черты; потому что они не забыли листовку Четвертого июля; и потому что на данном этапе войны Бинг был незаменим, а это не могло не раздражать Уиллоуби, полагавшего, что на свете есть только один незаменимый человек — он сам.
— Сержант Бинг, — сказал Уиллоуби, — в армии не принято врываться прямо к старшему командиру. Что такое инстанция, вам известно?
— Да, сэр.
Бинг надеялся, что разговор окончен. Но Уиллоуби не отпускал его. Он, казалось, ждал чего-то.
— Так что же вам нужно, сержант?
— Это не спешно.
— Вы влетели сюда сам не свой, чтобы говорить с полковником Девиттом. А теперь вдруг танцуете назад. В чем дело?
— Лейтенант Иетс…
— Вас прислал лейтенант Иетс?
— Да, — ответил Бинг неуверенно.
— И он вам дал указания не иметь дела со мной?
— Нет, сэр. Конечно, нет. — Бинг почувствовал, что влип, и мысленно проклял громкий голос Абрамеску.
— Где лейтенант Иетс? Почему он не явился сам?
