не останется!..
— В том и суть, Николай Константинович, чтобы армия осталась. И не хуже, а лучше! Но отдавать, действительно, больше нечего, — нахмурил брови Савельев.
— Как нечего? — удивился Николаенко и смущенно добавил: — Ну не дивизию… Батальончик, полчок… За счет пополнения как-нибудь выкрутимся…
— Там нужны сейчас не сборные части, а хорошо обученные, боеспособные дивизии, которые с хода могут идти в бой, — задумчиво проговорил командарм и снова взглянул на карту.
Генерал Николаенко присел рядом.
— Главный удар на нашем направлении, как предполагает командующий фронтом, будет нацелен сюда, — черкнул карандашом Савельев. — В лоб — на Сабурово. Севернее — озеро, через него не пойдут. Южнее — тайга и гористый район… Да и излишняя уверенность в успехе толкнет генерала Сато сюда.
— Это вероятнее всего, Георгий Владимирович, — согласился Николаенко. — На флангах и при пятикратном превосходстве застрянут, танки и артиллерия там не пройдут.
— Значит, крепкий кулак нужно иметь в направлении Сабурова, — Савельев умолк, продолжая напряженно размышлять.
Постучав, вошел начальник штаба.
— Добрый вечер, товарищ командарм! Мне дежурный и не доложил, что вы возвратились из маршевой дивизии.
— Я приказал не тревожить вас, — оживился Савельев, — но раз пришли, прошу кое-что записать и подработать, чтоб к утру подготовить на утверждение командующему фронтом.
Начальник штаба подсел к столу. Савельев медленно прошелся по кабинету и начал диктовать приказ об изменении в расположении войск.
— Дивизию Мурманского снять с занимаемого рубежа и перебросить в образовавшийся разрыв, — повторил он в конце. — Фронт для нее должен быть минимальным. Записали?
Начальник штаба утвердительно кивнул и уточнил:
— Остальные соединения корпуса, значит, будут растянуты на широком фронте?
— Да.
— Укомплектованность соединений низка, товарищ командующий. Отправляем дивизиями, получаем командами.
— И еще придется отдавать, — заметил Савельев. — Кого действительно надо полностью укомплектовать, так это артиллерийские части.
— Покорнейше прошу, Георгий Владимирович! — вмешался Николаенко. — Я, пожалуй, обойдусь, если дадите из пополнения ограниченно годных к строю. Распоряжусь перевести во всех частях кадровиков из тыловых подразделений в линейные.
Командарм одобрительно взглянул на начальника артиллерии. Он уже оценил этого невысокого плотного генерала. Николаенко был потомственным пушкарем и знал орудия всех систем и калибров лучше любого конструктора. Общительный, умеющий увлечь людей, он был отличный организатор. При его появлении все начинало двигаться быстрее, становиться на свои места, устраиваться. Двадцатипятилетняя служба в артиллерии выработала в нем почти безупречную точность.
— Прекрасная мысль, Николай Константинович! — одобрил командующий. — Сколько у нас наберется в службах тыла кадровых бойцов? — обратился он к начальнику штаба.
— На память не скажу. Но ориентировочно, с техническими и специальными службами, пожалуй, на дивизию наскребем.
— Подготовьте приказ — в ближайшую неделю отправить кадровый состав в строй, заменив его пополнением. Оставить в каждой службе только ведущих специалистов и инструкторов. Но обязательно потребуйте, чтобы с пополнением, кроме основной специальности, занимались ежедневно не менее пяти-шести часов боевой подготовкой.
— Есть, товарищ командующий!
— Готовьте к утру Документацию, взглянув на часы, приказал Савельев. — В шесть утра выедем на рекогносцировку. Командиров дивизий предупредите шифровкой. Члену Военного Совета сообщите, что дивизия полностью отправлена.
— Слушаюсь!
— Хорошо! Можете идти работать.
Начальник штаба быстро вышел.
— Николай Константинович, — обратился командарм к Николаенко. — Необходимо, по-моему, и левый фланг усилить армейской артиллерией.
— Так точно, Георгий Владимирович. Я уже прикидывал, — Николаенко взял со стола густо исписанный лист. — Вот, стволов сорок — сорок пять можно добавить. Предлагаю полк Картавого и полк большой мощности.
— Согласен.
В вестибюле штаба фронта Смолянинова встретил оперативный дежурный.
— Совещание началось, товарищ бригадный комиссар, — доложил он. — Член Военного Совета фронта приказал зайти, не дожидаясь перерыва. А это вам шифровка. Наверное, обогнала в дороге, — подал он телеграмму.
«Вручить Смолянинову тчк доложите выполнение приказа 00306 тчк последний эшелон отправлен 1.20 сегодня тчк Савельев», — прочел Смолянинов, подымаясь по лестнице на второй этаж.
При первой встрече командарм произвел на бригадного комиссара невыгодное впечатление. «Действительно, суховат, — подтвердили в политуправлении фронта, — но свое дело знает». А через несколько дней за внешней холодностью командарма Смолянинов увидел простого и умного человека.
У дверей зала заседаний комиссар предъявил дежурному адъютанту удостоверение личности и прислушался.
— Почему японцы во время последней провокации на вашем направлении смогли углубиться в оборону на триста метров? — услышал он густой грубоватый голос командующего фронтом.
— Неожиданное нападение, товарищ генерал-полковник… Потом, количество…
— Чего же вы ожидали, если для вас японская провокация — неожиданность? — перебил командующий.
«Кажется, бригадному комиссару Горяеву голову мылят… Вот они, результаты самовлюбленности», — подумал Смолянинов, узнав по ответам члена Военного Совета соседней армии — человека, излишне мнившего о себе.
Смолянинов открыл дверь и взглянул на командующего фронтом, сидевшего за столом рядом с секретарем крайкома партии.
— Разрешите, товарищ генерал-полковник? — спросил он.
— Садитесь, недовольно отозвался тот, продолжая глядеть на Горяева.
По лицам присутствующих Смолянинов почувствовал, что совещание было напряженным, вопросы членов Военного Совета фронта лаконичны и по-деловому сухи.
— Почему не выполнен приказ о вывозке дров для населения? — обратился к Горяеву секретарь крайкома партии.
— Напряженность обстановки… С транспортом тоже… Горючего не хватает…
— Почему в частях много больных? — снова спросил секретарь крайкома.
— Питание недостаточное… Холода… Авитаминозность и непривычка…
— Так почему же кормите бойцов сухарями? Под Москвой и то едят хлеб, — возмутился командующий.
Горяев не ответил. Наступило тягостное молчание.
Секретарь крайкома наклонился к командующему фронтом и что-то тихо сказал. Тот перебросился парой слов с соседом справа и встал.
— Решением Военного Совета вы отстраняетесь от должности. За назначением явитесь завтра в отдел кадров. Идите! — приглушая сильный голос, проговорил командующий.
Горяев, сгорбившись, быстро вышел из зала.
Смолянинову пришлось докладывать последним. Одернув привычным движением гимнастерку, он взглянул на лежавшую перед ним телеграмму.
— Ваш приказ два нуля триста шесть выполнен, — не спеша, заговорил он. — Последний эшелон дивизии убыл в 1.20 сегодня.
Смолянинов хотел сообщить об оголенном участке обороны, об отсутствии резервов, но промолчал, понимая, что командующий и члены Военного Совета знали об этом не хуже его. Главное же заключалось в том, что люди изменились, изменилась система обороны, иной стала выучка. За эти трудные месяцы войска, казалось, вросли в рубежи обороны, и никакая сила не в состоянии была их оттуда выбить.
И Смолянинов уверенно закончил:
— Хотя на фронт отправлены лучшие части, боевая способность армии не снизилась, а значительно выросла. Это подтверждается, я бы сказал, довольно пристрастными проверками в частых инцидентах на границе.
— Потери большие от этих инцидентов? — спросил секретарь крайкома.
— Для невоюющих частей, соприкасающихся с армией нейтрального государства, значительные. Вот по дням за последний месяц. — Смолянинов положил на стол сводку потерь и возвратился на место.
Сосед, толкнув его локтем, пододвинул записку «Доложите о вчерашнем нарушении границы на стыке наших армий. По
