Мильгунов впился глазами в левый двигатель. Если осколки пробили топливный бак, то может случиться пожар. Тогда гибель неминуема. Длинны, ох как длинны и тягостны эти две-три секунды, решающие судьбу экипажа. За эти мгновения в сознании стремительно возникают планы дальнейших действий: выброситься на парашютах или рвануться вместе с самолетом на цель? В обоих случаях — смерть, но жизнь надо отдать как можно дороже. Значит, нельзя расставаться с машиной.
Предательский огонь слева не появился, и Мильгунов расслабился. Выходит, осколки не задели ни топливный бак, ни бензопровод. Но все же они попали в двигатель, скорее всего в цилиндры, и заклинили их.
— Командир, надо поскорее избавиться от бомб, — посоветовал штурман лейтенант Чубатенко.
Штурман прав. В создавшейся аварийной обстановке следовало немедленно облегчить самолет и развернуться на обратный курс. Но цель так близка! И не какая-нибудь, а авиационный завод.
— Сколько до цели?
— Минуты три…
Мильгунов прислушался к работе правого двигателя. Звук нормальный, мотор тянул хорошо. Он вспомнил, что майор Щелкунов отбомбился по заданной цели, тоже идя на одном моторе.
— Идем на большой риск, — предупредил Чубатенко, не понимая молчания командира экипажа.
— Риск, говорят, благородное дело, — ответил Мильгунов. — Давай на цель. Рядом же!
— Ну и даешь ты, командир…
— Меньше слов, штурман. Уточняй боевой курс.
Чубатенко понял, что разубеждать командира экипажа напрасно. Да в душе он и сам был согласен с его решением. Опасность упасть на землю велика, зато бомбы пойдут не куда попало, а точно на цель — авиационный завод. Игра стоит свеч.
— Цель! — выдохнул, выкрикнул он.
— Пошел!..
Бомбы полетели на скрытый в темноте завод. Мильгунов тут же начал разворот на обратный курс.
— Попали, попали! — закричал обрадованный стрелок-радист.
Надо еще преодолеть огненные кольца. Озлобленные неудачей, гитлеровские зенитчики теперь стреляли из орудий особенно рьяно, стремясь хотя бы на обратном пути сбить советские бомбардировщики. Спасение от их огня — высота и облака. В высоту один мотор тяжелую машину не тянул, скорость заметно упала, а облака, как на грех, попадались редко. Они обычно нависали над морем. Скорее бы долететь до них и избавиться от беспрестанно рвущихся вокруг снарядов.
— Проскочим?! — скорее сам себе задал вопрос Мильгунов.
— Конечно, — заверил штурман. — Уж если из такой передряги вышли целыми и невредимыми, то тут тем более.
— Так и сделаем…
Территория Германии, а с ней зенитки и прожектора остались наконец позади. Внизу море, скрытое ночной мглой и густыми облаками. Все внимание — на работу единственного мотора, от него одного зависело спасение. А до Сааремаа еще так далеко, с пониженной скоростью больше трех часов лета…
Как и обычно, в ночь налета на Берлин на аэродроме никто не спал. Инженеры, техники, мотористы, оружейники с нетерпением и волнением ждали возвращения экипажей. Комаров, как всегда, находился в штабной землянке, где они раньше вместе с генерал-лейтенантом Жаворонковым коротали ночи и по карте следили за примерным местонахождением самолетов. И сейчас, уже по привычке, Комаров, зная время полета и скорость ДБ-3, делал пометки по линии маршрута от Кагула до Берлина.
Первыми возвратились два самолета, бомбившие Мемель.
Примерно через час появилась группа ДБ-3, осуществлявшая налет на Кенигсберг. А перед рассветом, когда только-только начинала алеть робкая полоска утренней зари, вернулись самолеты, сбросившие бомбы на морской порт Данциг. Комаров радовался: все экипажи возвратились, хотя некоторые летчики и жаловались на неустойчивую работу двигателей, особенно те, кто летал на Мемель.
Утренняя заря разгоралась на глазах. Из алой полоска превратилась в огненно-красную. Она ширилась, росла, расплавляя край неба. И вот уже солнце из-за горизонта брызгами ярких лучей окропило вначале вершины деревьев, а потом и влажную от росы землю.
Самолеты из Берлина начали появляться, когда солнце уже оторвалось от горизонта.
«Один… Второй… — считал про себя Комаров. — А где же третий и четвертый? Ведь всего на Берлин полетело четыре машины!»
Самолеты садились поспешно, чувствовалось, что летчики страшно устали. Едва ступив на землю, они буквально валились на траву и засыпали.
Наконец появился третий бомбардировщик. Стоящий рядом с Комаровым старший инженер Баранов определил, что летит он на одном моторе, видно, здорово ему досталось над Берлином. Но чей самолет: лейтенанта Мильгунова или лейтенанта Русакова?
Подбитый ДБ-3 между тем пошел на посадку с первого захода, на второй круг идти у него возможности не было. По бортовому номеру определили: возвращается машина лейтенанта Мильгунова.
Бомбардировщик тяжело стукнулся колесами шасси о грунтовую полосу, высоко подскочил и снова ударился о землю. Погасив скорость почти в конце посадочной полосы, Мильгунов развернул самолет, подрулил к старту, остановил мотор. К нему подошли Комаров и Баранов.
— Почему задержались? — спросил Комаров.
— На зенитный снаряд напоролись, — ответил Мильгунов.
— Два цилиндра осколками заклинило в левом моторе, — определил Баранов.
— А мы уж думали… — Комаров прижал к себе лейтенанта. — Молодец, дотянул. Теперь — отдыхать, эмка ждет вас.
— Все прилетели? — поинтересовался Мильгунов. Это был первый вопрос всех летчиков после посадки. Каждый беспокоился о судьбе боевых друзей.
Комаров опустил голову, тяжело вздохнул. Потом тихо проговорил:
— Лейтенанта Русакова еще нет…
— Прилетит сейчас, — попытался успокоить начальника штаба авиагруппы Мильгунов, сам не веря в свои слова. Уж если они на одном моторе успели прийти, то Русаков на двух-то давно уже должен был приземлиться. Неужели с ним случилось непоправимое?..
А четвертого самолета все не было. Комаров, напрягая зрение, пристально глядел на юго-запад, откуда должна появиться машина. Прошли томительные полчаса, час, полтора… По расчетам, горючее у невернувшегося самолета лейтенанта Русакова давно кончилось. Где же он мог быть? Сбит над Берлином или на подходе к нему? Сделал вынужденную посадку в Балтийском море или на территории, занятой врагом? Не давала покоя горькая мысль: «Войны без жертв не бывает».
В разделе потерь журнала боевых действий Комаров вынужден был сделать очередную запись:
«1.09.41. ДБ-3 № 391115. Русаков, лейтенант — летчик. Шилов, лейтенант штурман. Саранча, краснофлотец — стрелок-радист.
Не вернулся с боевого задания (бомбоудар по г. Берлин). Судьба экипажа и самолета неизвестна».
Из сообщения газеты «Правда»:
«В ночь на 1 сентября имел место налет советских самолетов на район Берлина, на Кенигсберг, Данциг и Мемель.
На военные и промышленные объекты Берлина, Кенигсберга, Данцига и Мемеля сброшены зажигательные и фугасные бомбы. Во всех названных городах наблюдались пожары и взрывы.
Все наши самолеты, кроме одного, вернулись на свои базы»
Из сообщения ТАСС о результатах налетов на Берлин советской и английской авиации:
«Лондон, 2 сентября (ТАСС). Корреспондент газеты «Дейли мейл» сообщает из Лиссабона, что, по сведению лиц, прибывающих туда из Германии, в результате налетов советской и английской авиации в Берлине причинены значительные разрушения. Разрушены 3 корпуса Штеттинского вокзала и серьезно поврежден Потсдамский вокзал. Разрушено также много зданий на Шарлоттенбург-аллее. Железнодорожное движение расстроено. Пассажирское движение даже по главным железнодорожным магистралям происходит с большими перебоями».
Аэродромная команда и технический состав выбивались из сил, заравнивая многочисленные воронки на взлетно-посадочной полосе. Немецкие бомбардировщики почти постоянно висели над аэродромом, периодически их сменяли истребители. Все, что могло гореть, — уже сгорело, в том числе и ангар. Зенитные батареи сбили еще два «юнкерса» и повредили «мессершмитт», но досталось и им. Одна батарея была выведена из строя полностью — бомбы падали на самой огневой позиции, на второй — осколки угодили в два орудия, которые теперь требовали ремонта. Лишь третья зенитная батарея могла вести огонь, однако он был малоэффективен. Едва зенитчики начинали стрельбу, как на них устремлялись «юнкерсы», засыпая огневую позицию малокалиберными бомбами. Бесполезно было вступать в воздушный бой и оставшимся восьми «чайкам». «Мессершмитты» всегда сопровождали свои бомбардировщики, и появлялись они большими трупами — до шестнадцати самолетов. Схватка была бы далеко не равной, и «чайки» в конце концов были бы сбиты все, а они требовались для обеспечения взлета и посадки дальних бомбардировщиков. Поэтому целесообразнее была тактика выжидания, тем более что ни одна вражеская бомба не попала в ДБ-3 и личный состав тоже не пострадал.
