Пришел «Павлик». Я его не видел уже три недели.
— Ну, «Павлик», выкладывай! — сказал я, когда Лазаревы оставили нас одних.
— Получили пол мешка литературы, десять мин, двадцать гранат. «Мартын» прислал еще три мины замедленного действия и велел заминировать Феодосийское шоссе. Это мы сами сделали: я, Яша и Витя. За поселком Сергеевка, километрах в четырех от города, ломиками расковыряли дорогу и заложили мины в трех местах. Только переделали запальники на трехчасовые, чтобы взрыв произошел до пяти часов утра, пока крестьяне не едут в город. Результаты уже налицо. На одной мине сегодня в четыре часа утра подорвалась машина с немцами, на другой — румынская телега. Что с третьей миной, пока не знаем.
— Молодцы вы! — сказал я, любуясь «Павликом». — Но тебе лично я запрещаю участвовать в диверсиях.
«Павлик» обиделся:
— Почему, Иван Андреевич? — Другие ребята все время на диверсии ходят, а я в стороне.
— Зря обижаешься. Твоя работа ничуть не менее ответственна, чем у любого диверсанта. И опасности немало. Ты сам подумай, с чем стали бы работать диверсанты, если бы ты не доставлял из леса взрывчатку.
Доводы мои явно казались ему неубедительными, — всем ребятам хотелось ходить именно на диверсии. Но «Павлик» был дисциплинированный парень и спорить не стал.
Он передал мне новые пароли и сообщил пункты для отправки в лес продовольствия и людей для пополнения партизанских отрядов. Я обратил внимание, что сапоги у «Павлика» порвались.
— Да, сапогам достается! — улыбнулся он. — Немцы стали на ночь выставлять на дорогу «секреты», приходится ходить окольными путями, прямо по пашням, где по снегу, где по грязи.
Я велел ему зайти к Филиппычу и сделать новью сапоги.
— Когда нужно будет починить обувь, иди прямо к нему, он сделает.
— Гриша Гузий просил вас, — уходя, вспомнил «Павлик», — обязательно прислать в лес еще сапожных гвоздочков.
Кстати, на Симферопольском гвоздильном заводе у нас была патриотическая группа, которая снабжала меня хорошими гвоздями. Для немцев же на заводе делали гвозди из мягкой проволоки, и их нельзя было забить даже в сосновые доски. Немцы ругались: «Русские не умеют делать гвозди!»
По нашему заданию патриоты припрятали на заводе много материалов, все ценное оборудование и не дали немцам вывезти его из Крыма.
* * *
Через час пришла «Муся», как всегда живая, кипучая.
Снимая перчатки, она уже начала ругаться:
— Чорт знает что такое получается! Сколько раз просила я штаб не присылать ко мне этого связного «Николая», а им как об стенку горох. Опять прислали. Явился ко мне на квартиру пьяный, лыка не вяжет. Умоляю вас, Иван Андреевич, примите меры, чтобы он больше здесь не появлялся. Я страшно волнуюсь. Он знает меня, «Хрена» и некоторых других моих подпольщиков. Может всех погубить.
Я вполне разделял возмущение «Муси», ибо писал «Мартыну» о «Николае», о его поведении в городе и просил не пускать его больше к нам. И все-таки опять он здесь!
— Как вы его приняли? — спросил я.
— Я сказала, как и в последний раз, что порвала связь с партизанами, и просила его ко мне не ходить, потому что я боюсь и больше не буду работать. Но он не верит.
— К сожалению, убрать его отсюда сейчас я не могу. Это может сделать только штаб. Я дам радиограмму «Мартыну», чтобы он немедленно отправил этого парня на Большую землю. А пока он тут, осторожно отваживайте его от себя.
— Пожалуйста, Иван Андреевич, примите меры. Избавьте меня от лишних волнений, — устало добавила «Муся».
Я заверил ее, что сегодня же отправлю радиограмму.
— Хорошо, что у нас теперь рация есть, — сказала «Муся». — Важная новость! Немцы подготовляют новый прочес леса. Формируют большую карательную экспедицию из немцев, румын и татар. Карателям выдали белые халаты. План прочеса таков: под видом советских людей с советского самолета в лесу приземляются немцы и одновременно начнут действовать наземные части. Передайте об этом в лес.
— А сведения эти хорошо проверены?
— Проверены по нескольким источникам. Между прочим, один немец говорил мне: «Готовится наступление Красной Армии на Симферополь, и Сталин дал указание партизанам занять наши аэродромы. Но мы начнем гонять партизан с места на место, и им будет не до аэродромов».
«Муся» сказала еще, что есть приказ об эвакуации Крыма, и обещала достать копию.
— Приближается двадцать шестая годовщина Красной Армии. Нужно приготовить фрицам подарки. Вы об этом не думали, Александра Андреевна?
— Как не думала! Только вчера говорили об этом с «Хреном». Давайте мины.
Когда «Муся» ушла, я составил радиограмму.
В ней я предупреждал о готовящемся прочесе и просил изолировать «Николая». Через «Нину» отправил текст Шуре для передачи в обком партии.
По дороге домой на Феодосийской улице я попал в облаву. Деваться было некуда — жандармы и полицейские окружили весь район. Всех проходящих задерживали. Собрали около ста человек. Приказав выложить содержимое карманов на землю, жандармы начали проверку документов.
У меня, как всегда, ничего лишнего в карманах не было. Все секретные материалы я прятал в свой рабочий ящик. Но чувствовал я себя все же неважно.
Жандарм заглянул в мой ящик с ржавыми гвоздями и замазкой, проверил документы и, вернув все обратно, отпустил меня.
Мы начали готовиться к годовщине Красной Армии.
На аэродроме Мироненко снова взорвал штабель с горючим. Пожаром было уничтожено до сорока бочек с бензином. Немцы подняли большой шум, но следов не нашли.
На станции Симферополь немцы сформировали эшелон из девятнадцати вагонов с боеприпасами и семи вагонов с продовольствием. Дежурным, «Кошке» и «Моте», удалось заложить мины без особых затруднений. Этой же ночью поезд взорвался на станции Джанкой. Состав был уничтожен.
Вова Енджияк, Анатолий Басс и Борис Еригов взорвали водонапорную башню на станции Симферополь. Вода хлынула из башни на линию. Один большой бак был приведен в полную непригодность, второй требовал длительного ремонта.
А вечером Вася Бабий со своими диверсантами отправился на вторую операцию — взорвать нефтебазу, которая находилась за симферопольским вокзалом.
Одетые в немецкую форму, ребята построились и шли попарно, как патруль. На железнодорожном переезде часовой спросил пароль, они ответили и двинулись дальше.
Вася Бабий предварительно сам обследовал и хорошо знал расположение нефтебазы. Ланский и Еригов остались за оградой, а Вася Бабий и «Костя» перелезли через ограду и стали подкрадываться к бакам. Огромные баки по сто пятьдесят — двести тонн стояли метрах в трех один от другого. Между ними ходил часовой.
Когда Вася Бабий уже подползал к баку, недалеко от него вспыхнул электрический фонарик. Послышался окрик по-немецки: «Кто там? Пароль!»
Вася поднялся, приготовил пистолет и, идя навстречу часовому, ответил пароль. Помогла немецкая форма. Часовой остановился в нерешительности. Вася дал два выстрела, немец застонал и свалился мертвым. Но другие часовые открыли стрельбу.
Диверсанты успели перелезть через ограду и скрыться.
В этот же день немцы сформировали эшелон из тридцати одного вагона. В составе были две цистерны с авиабензином, две — с моторным маслом для самолетов, вагоны с тракторами-тягачами, несколько вагонов с продовольствием, один вагон специально с шоколадом.
«Кошка» пришел в кабинет к «Хрену».
— Как быть? Эшелон без боеприпасов и горючего маловато.
— Состав не очень хлебный, — согласился «Хрен», — но упускать не нужно. Взрывайте!
«Кошка» взял у Брайера две мины с шестичасовой дистанцией и, дождавшись темноты, прилепил их к двум цистернам с бензином. Взрыв должен был произойти где-то в пути, в два часа ночи.
Но по каким-то причинам отправка эшелона задержалась на несколько часов.
«Хрен» не спал всю ночь и очень нервничал: взрыв эшелона на станции грозил большими неприятностями. Он надеялся только на неисправную работу запалов, но в этот раз они, как назло, сработали с очень небольшой задержкой.
Взрыв произошел в четыре часа утра. Загорелись цистерны с бензином. Пламя мгновенно перекинулось на другие вагоны. Начался большой пожар. Немцы сначала растерялись, потом бросились к поезду, но, вместо того чтобы тушить пожар, начали растаскивать продовольствие, шоколад и даже передрались.
Пожаром был уничтожен весь эшелон. Тракторы обгорели и нуждались в ремонте. Было разрушено около двухсот метров железнодорожного пути и повреждены стрелки. На восстановление путей требовалось немало времени.
Утром Клоун вызвал к себе «Хрена»:
— Почему сгорел эшелон?
— Не могу знать, — спокойно ответил тот. — Пойдемте вместе посмотрим.
