Что происходило на Громатухе в этот день, Фрол Максимович не знал: остался на реке провожать плотовщиков с первой партией заготовленного леса. Только вечером он вернулся на прииск. Вернулся и сразу подметил — живет Громатуха какой-то новой жизнью. Всюду резвятся ребятишки — играют кто в лапту, кто в лунки, кто в прятки, не боясь темных углов и глубоких оврагов. Кажется, за всю войну не было такого оживления на прииске. «Они, дети, хорошо перенимают настроение взрослых: как видно, взрослые сегодня перестали пугать детей беглецами из тайги», — подумал Фрол Максимович.
Возле парткомовского крыльца его окружила ватага мальчиков, вооруженных самодельными наганами, винтовками и гранатами. Глазенки у них поблескивали. Мальчики были охвачены азартом победителей.
— Дядя Фрол, мы тоже беглецов ловили…
— Ну, молодцы, молодцы, — добродушно похвалил их Фрол Максимович.
— Тут без вас знаете что было! — спешил рассказать курносый мальчик, сын солдатки Котовой. — Бабка Ковалиха как кинется на Семку да как треснет его прямо по губам…
— А моя мамка схватила доску и прямо через людей по затылку того, в медвежьей шкуре, — добавил черноголовый внук бабки Ковалихи. — Будешь знать, говорит, как убегать с фронта. Потом на него все набросились. Хотел Семку вот этой еще пикой, да не дали…
— Погром, значит, был? — спросил Фрол Максимович.
— Не допустили, — жалуясь, ответил за всех тот, что сказал: «Мы тоже беглецов ловили». — Растерзали бы их на клочки, да милиционер за наган схватился. Разве это правильно, дядя Фрол?.. Все люди против этих паразитов, а он защищает их…
— Правильно делает, — ответил Фрол Максимович.
Мальчики, переглянувшись, вдруг будто повзрослели, даже задумались: они надеялись, что парторг не одобрит милиционера, заставит вывести пойманных бродяг из каталажки на суд людей.
Расталкивая задумавшихся ребят, вперед вышла белокурая девочка, что живет в доме рядом с конторой.
— Судить их надо после победы, когда тятя придет, — сказала она совершенно серьезно. Отец этой девочки до войны был заседателем народного суда, о чем, видно, не раз говорили ей мать и бабушка.
— Конечно, конечно, — согласился с ней Фрол Максимович. — А еще какие новости у вас есть?
— Еще… Завтра еще два новых разреза будут возле школы размывать, — сообщил сын солдатки Котовой. — Мы уже посмотрели. Как начала прибывать вода, так там сразу два монитора наладили. Здорово получается. Как ударила вода, так сразу вот такой, с избу камень перевернула… Дядя Фрол, говорят, самым главным над этими разрезами будет ваш Максим. Правда это?
— Не знаю, он где-то задержался. В Берлине, наверное, задержался, — ответил Фрол Максимович.
— Ну, как возьмут Берлин, так он и приедет, — успокоил его кто-то из ребят.
— Конечно, как кончится война, так вернется.
— А скоро это будет?
— Думаю, скоро…
— Значит, скоро и белый хлеб будет?
— Скоро и белый хлеб будет, — ответил Фрол Максимович, чтобы не огорчить ребят, а у самого в горле запершило, вот-вот слезы брызнут.
— Ура-а! Скоро белый хлеб!.. — закричали мальчишки и понеслись дружной ватагой по деревянному тротуару, гремя перекосившимися досками.
В парткоме Фрола Максимовича встретил радист с большой радиограммой из промышленного отдела крайкома партии:
«Организуйте общественность прииска на расширение посадочной площадки имеющегося у вас аэродрома. С первого мая на Громатуху будут курсировать транспортные самолеты. Ожидаем прибытия большой группы геологов. Приведите в порядок бараки на стройплощадке гидростанции. Возобновление работ по прокладке железной дороги Кузнецк — Абакан начнется после утверждения плана правительством. На трассу вылетели инженеры Главного управления железнодорожного строительства… Информируйте о ходе весеннего смыва. Какая нужна помощь?..»
— Какую же помощь я могу просить еще? — задумчиво спросил радиста Фрол Максимович и, помолчав, сказал: — Победа нужна, конец войны! Вот это будет помощь! — И распахнул окно.
Над Громатухой сгущались сумерки, а в воздухе, где-то не так высоко, кружил самолет. Первый самолет за четыре года войны. Он сделал один круг, другой, и сердце Фрола Максимовича затрепетало, как у ребенка, от радости. «Это, наверное, Максим прилетел!» И, уже не чувствуя под собой ног, побежал на северную окраину прииска, чтобы обозначить кострами посадочную площадку.
Глава вторая
ПЕРЕД ЗАВЕРШАЮЩИМ ШТУРМОМ
1
В сумерках между косматыми полосами дыма в небе заморгали красные и желтые огоньки. С земли взвилась зеленая ракета — посадка разрешена.
Снижаясь, «юнкерс» потащил за собой яркий хвост пламени и, приземлившись, весь воспламенился. Вокруг него заметались человеческие фигуры. Максим Корюков не стал ждать, чем кончится суета возле горящего самолета, включил рацию и приказал перенести огонь направо, держать под прицелом взлетные площадки.
Его внимание было приковано к ангарам центрального аэродрома Темпельгоф, расположенного в южной части Берлина. В одном из них, как показал пленный из комендатуры аэродрома, стоял самолет Гитлера, готовый к вылету. Вероятно, Гитлер вылетит из Берлина если не сегодня ночью, то рано утром: на аэродром уже явилась фрау Винтер, личный секретарь Гитлера, в совершенстве владеющая испанским и английским языками.
Еще вечером, перед сумерками, штурмовые отряды полка вплотную подошли к аэродрому с юга. Однако продвинуться дальше к ангарам не смогли: впереди лежало открытое, ровное поле. Завязался огневой бой. С той и другой стороны строчили пулеметы. Перевес в огневой силе был на стороне противника, но это не смущало Максима. Он больше думал о другом: за правым флангом полка осталась большая группа фашистов, оттуда можно ждать контратаки, и успеют ли до начала этой контратаки подтянуться остальные полки дивизии? Если не успеют, то полку придется развернуться франтом направо, и тогда — чем черт не шутит! — с аэродрома взлетит самолет, который ни в коем случае нельзя выпускать из Берлина.
С той минуты, когда штурмовые отряды прорвались к аэродрому, Максим начал вдалбливать немцам, что они лишены возможности разрешать самолетам взлет и посадки на этом аэродроме. Такую свою волю он продиктовал огнем оружия. Неизвестно, поняла ли это аэродромная прислуга, но факт оставался фактом: хозяином аэродрома были уже не немцы. Обязанность коменданта аэродрома Максим пока возложил на себя. Правда, через два часа такая самоуверенность показалась ему смешной, потому что он еле-еле удержался на южной границе аэродрома.
В полночь фашистские пулеметчики неожиданно открыли бешеный огонь. Кое-где аэродромные команды пытались подняться в контратаку. Делали они это с одной целью — отвлечь внимание русских от посадочных площадок. Максим сразу же разгадал их замысел и не дал противнику обмануть себя. Штурмовые отряды полка, отразив контратаки, продолжали держать под огнем бетонированные полосы.
Вдруг последовал тревожный сигнал по радио, затем — звонок начальника штаба.
— Корюков!.. Ты обманул командира дивизии: никаких твоих отрядов у аэродрома нет, колонна главных сил дивизии с танками попала под фланговый огонь противника и несет большие потери. Являйся сейчас же к командиру дивизии.
— Не могу, — ответил Максим.
— Почему?
— Несу комендантскую службу на аэродроме Темпельгоф.
— Прекрати глупые шутки.
— Прошу проверить. Даю серию красных ракет…
— Вижу… Тогда принимай меры, иначе будешь головой отвечать.
И Максиму пришлось развернуть почти весь полк фронтом в другую сторону и вести наступление навстречу двигающимся сюда танкам и колонне главных сил дивизии. Но сам он с небольшой группой пулеметчиков остался на месте, не спуская глаз с ангаров.
И пока за его спиной шла схватка с контратакующим гарнизоном немцев, которые перехватили путь к аэродрому, обстановка усложнилась. Справа и слева стали наседать автоматчики. Пришлось «самозваному коменданту» взять в руки гранаты и бросаться вместе с ординарцем и связистами в контратаку то вправо, то влево. А тем временем аэродромная прислуга обнаглела: на стартовых площадках замелькали огни карманных фонарей, забегали аэропортовские чиновники; Максим ждал, что вот-вот из подземного ангара, где стоял самолет Гитлера, вырвется луч прожектора, осветит взлетную полосу — и тогда ищи канцлера третьего рейха где-нибудь в горах Испании или на южноамериканском побережье…
На счастье, удалось связаться по радио с полком штурмовиков, которые взаимодействовали с отрядами Корюкова с самого начала боев за Берлин.
— Пошлите хоть девятку, накройте чрезвычайно важный объект… — Максим назвал координаты.
