— Ушел, гад! — выдохнул он сквозь зубы, примерно через минуту. — В воронке сидел, всего метров двести отсюда. Выцеливал нас как в тире, пока мы кофеи распивали.
— Как узнал? — прокашлял все еще давясь подкатывающими к горлу рвотными массами старший смены.
Влад одарил его убийственным взглядом, но все же снизошел до объяснений.
— Я как флюгер увидел, сразу понял, что он нас пасет. Потом по направлению раневого канала определил, с какой стороны он бил. Там больше подходящих укрытий нет, только старая воронка от мины. Наглый, гад! Если бы мы резвее прочухались, вполне могли его забить там тромблонами. Теперь-то поздно, ушел. Там кустарник мыском от рощи выдается, видел я, как ветки колыхались. Сейчас он в роще уже, за премиальными двинул и зарубку на прикладе пилить. Не знаешь, дорогой, сколько сербы за одного убитого платят? Нет? А то может ты со снайпером в доле? Уж больно весело над чулком смеялся! Наберут детей в армию… Век бы вас не видеть, штатских дебилов!
Так закончилась первая, но, к сожалению, далеко не последняя встреча бойцов хорватского батальона со снайпером. С тех пор вражеский стрелок повадился постоянно терроризировать именно их участок обороны. Подстрелы случались практически каждый день, за неделю выбыли из строя пять человек, трое из них были убиты, двое тяжело ранены. Солдаты боялись заступать на дежурство, а оказавшись в окопах не решались высунуться посмотреть, что же там происходит у противника. Терпеть такое положение дел было невозможно. Мрачный как туча комбат, приказал «джокерам» ликвидировать снайпера любым способом и в кратчайшие сроки. Как обычно приказать оказалось гораздо проще, чем реально выполнить отданный приказ. Известные противоснайперские уловки никаких результатов не давали, учитывая, что реально в охоте принимали участие только русские наемники, да еще пара особо безбашенных «джокеров» это было не удивительно. Чтобы надежно перекрыть толковыми наблюдателями весь участок батальона, вдоль которого хаотично перемещался вражеский стрелок, нужны были гораздо большие силы, чем пять человек, вымотанных до предела постоянной бессонницей и нервным напряжением. Хитрости с манекенами и приманками снайпер попросту игнорировал. Засечь его на подходах с помощью наблюдения не удавалось. Минирование старых лежек результатов не дало, снайпер на них не возвращался. И вот когда казалось, что весь арсенал контрснайперских приемов исчерпан, раздосадованный Гайворонский решил устроить на врага засаду на его же территории. При этом он рассуждал просто: раз снайпер работает по их переднему краю, значит, он и маскируется от наблюдения именно с этой стороны, от своих позиций ему таиться, никакого смысла нет. Выходит, если смотреть из передовых сербских траншей, вполне можно засечь вредного гада. Конечно, возможности забраться во вражескую траншею нет, но вот залечь где-нибудь рядом на нейтралке хорошо подготовленный, обладающий терпением и выдержкой одиночка может вполне. Если подобрать подходящее укрытие и тщательно его замаскировать, то можно не опасаться того, что будешь обнаружен. А вот снайпера может все-таки удастся увидеть. План был абсолютно безумным, продиктованным отчаянием и именно поэтому, вполне мог сработать. Роман скрепя сердце разрешил Гайворонскому попробовать, сдавшись в результате настойчивых уговоров.
И вот теперь без малого двухдневное торчание на нейтралке наконец-то дало результат. Снайпер был здесь, совсем рядом, в каких-нибудь двух десятках метров от Влада. В принципе можно было рискнуть и попытаться снять его выстрелом наугад, имея весьма солидные шансы на успех, но Гайворонский решил не спешить. После столь долгого ожидания, можно было вполне позволить себе помучиться еще чуть-чуть, сознательно для эту сладкую пытку, которая так или иначе теперь должна была прийти к торжественному финалу. Ведь сила снайпера лишь в его невидимости и с того момента как он перестает быть невидимкой, грозный слуга смерти превращается в самого обычного стрелка вооруженного к тому же неудобной громоздкой винтовкой.
Ольшаник чуть заметно колыхнулся еще раз, и на открытое место осторожно ступила одетая в мешковатый комбинезон с нашитыми поверх матерчатыми лохмами, пучками травы и ветками, темная в предрассветных сумерках фигура. Даже на таком близком расстоянии она на фоне кустов расплывалась, теряя очертания, будто растворяясь в них, и Дракула мог с уверенностью сказать, что это человек, лишь потому, что секунду назад видел, как он двигается. Серб опустился на одно колено и замер, вглядываясь в сумеречные тени, чутко вслушиваясь, не хрустнет ли где под неосторожной ногой сучок, не звякнет ли небрежно подогнанное снаряжение. Влад будто обратился в камень, он даже дышать перестал, боясь, как бы враг не услышал его возбужденного прерывистого дыхания. Наконец, серб решил, что вокруг все спокойно и бесшумно скользнул вперед к небольшому бугорку, возвышавшемуся метрах в десяти от зарослей ольшаника. Влад неотступно наблюдал за ним, лишь раз удивленно вздохнув, когда разглядел, что вооружен утренний гость был все-таки не снайперской винтовкой, а автоматом. Вот, значит как… Но из кустов-то местность осматривал именно снайпер. Удлиненный пламегаситель на конце ствола мог принадлежать лишь точно такой же эсвэдэхе, как та, что была сейчас в его собственных руках, тут он не мог ошибиться. Выходит, мы работаем со вторым номером, который обеспечивает прикрытие в ближнем круге. Ну-ну…
Меж тем, залегший за бугорком и практически слившийся с ним, благодаря лохматому камуфляжу автоматчик вновь тщательно осмотревшись, чуть приподнялся и махнул рукой. На этот раз кусты даже не шелохнулись, снайпер возник из их гущи, будто бесплотный призрак. Просто вдруг материализовался прямо из воздуха. Одет он был в точно такой же маскировочный прикид, но выглядел гораздо меньше напарника, лохматый балахон висел на нем, как на вешалке и двигался он вовсе не так. Уж слишком пластично, словно перетекая с места на место, без резкой мужской угловатости. Влад всмотрелся внимательнее и различил за спиной снайпера вылезшую из-под плохо пристегнутого капюшона короткую косичку светлых волос. Так и есть — баба! Он злорадно ухмыльнулся. Такой поворот событий превращал удачную охоту в настоящий подарок судьбы. Женщин с некоторых пор Гайворонский ненавидел. Не каких-то конкретных, а всех вообще. В конце концов, основной причиной того, что он оказался на этой войне, была именно женщина. Больше того — жена, не просто половой партнер, а друг и товарищ, самый близкий человек на свете. По-крайней мере он сам это так понимал. А вот она, похоже, думала совсем по-другому.
Ведь это именно для удовлетворения постоянных запросов жены он влез в историю с ограблением ювелирного магазина. Ведь именно ее он хотел сделать счастливой, засыпав дорогими подарками, исполняя все ее желания. Ему самому ничего не было нужно, кроме любви и тихого семейного счастья, для себя он не желал ни денег, ни светской мишуры. Но, чтобы сохранить любовь он должен был принести жертву, она настаивала на этом, требовала этого. И вот он переступил через все: через себя, через воинский долг, через закон, наконец. И что в итоге?! Как она вообще смела, требовать от него такой жертвы! Неужели не понимала? Нет! Все она прекрасно знала. Он отлично помнил, как она кричала, дрожа в истерике и заливаясь слезами, что ей все равно, где он возьмет деньги на ее содержание, что он мужчина и это только его проблема, может хоть украсть. Вот он и украл, доведенный до отчаяния постоянным моральным террором, и что теперь? Гайворонского даже передернуло, когда он вспомнил глаза куратора, презрительно-брезгливый взгляд человека, бывшего не просто начальником, а другом, почти отцом… Сергей Николаевич зашел его проведать единственный раз, когда он уже был практически здоров и легко мог вставать с постели и разгуливать по загородной даче, на которой отлеживался. Куратор обошелся без традиционного в таких случаях вопроса: "Как ты мог?", он слишком уважал себя, чтобы разыгрывать дешевые мелодрамы.
— Вот твои новые документы и немного денег, — он деловито протянул Гайворонскому запечатанный конверт. — Там же найдешь номер телефона человека, который поможет выбраться из страны. Оставаться здесь не советую. Встречаться с родственниками перед отъездом не рекомендую. Жену тоже не ищи, она съехала из квартиры и теперь живет с каким-то бизнесменом. Это все.
Сухо поклонившись, он развернулся на каблуках и пошел прочь. Влад, чувствующий себя в тот момент последним дерьмом, молча смотрел ему вслед. У самой двери Сергей Николаевич все же обернулся, он сказал всего одну фразу: "Как же ты меня разочаровал, сынок", но этого хватило с лихвой, будто по щекам Гайворонского отхлестал. Больше Влад своего куратора не видел. Зато на бывшую жену все-таки посмотреть удалось. Понимая, что делает вопиющую глупость, он все же выяснил, кто является ее новым кавалером и, протоптавшись несколько часов в подъезде дома напротив элитного жилого комплекса, был вознагражден видом довольной и цветущей супруги выходящей из шикарного авто в компании представительного седого господина лет на тридцать постарше ее. Вот и все. Выяснять отношения и мстить было абсолютно глупо, обижаться можно было лишь на себя, за то, что вовремя не рассмотрел за красивой оберткой гнилой сути, однако, с тех пор Гайворонский затаил злобу на весь противоположный пол, сделав для себя вывод, что все женщины просто продажные суки.
