Теперь быстрее на заставу: надо все рассказать пограничникам. По знакомой лыжне Момыш-улы побежал обратно. Вскоре ему стало жарко. Он сбросил с себя пальто. Стемнело. Вдруг дорогу преградили два зеленых огонька.
«Волк!» — в замешательстве остановился Момыш-улы и угрожающе выставил вперед палку. Волк страшными скачками несся прямо на него. Момыш-улы зажмурился и закричал. И тут он услышал голос:
— Казбек, фу!
У Момыш-улы отлегло от сердца: пограничники! Открыл глаза, увидел перед собой овчарку и бессильно опустился на снег.
— Рядовой Елсуков, останьтесь, а то замерзнет хлопец.
Момыш-улы голос показался знакомым. Ну да, это же сержант Афанасьев!
— Там у дороги, возле лыжни, прутик… Я след берестой покрыл, — дрожа от холода, сказал Момыш-улы.
Афанасьев одобрительно кивнул головой: молодец. Потом круто повернулся и подал команду:
— Казбек, вперед! След!
* * *
Рассказывая эту историю на пионерском сборе, сержант Афанасьев подошел к Момыш-улы, поправил на его груди новенький значок «Юный друг пограничника» и протянул ему знакомую бересту:
— Здорово тогда она помогла мне, Момыш-улы. Возьмешь на память или на стенд следопытов поместим?
— На стенд! — хором ответили за Момыш-улы ребята.
Вдруг сзади зашуршал песок. Так, по-кошачьи мягко, могла красться рысь. Васек, оставив весло и фонарь бакена, обернулся и вздрогнул. Перед ним стоял незнакомец.
— Напугался? — спросил он и засмеялся. — Что ж, давай знакомиться. Ибрагимов, гидролог.
— Я Васек.
— Не рассчитал малость, — продолжал Ибрагимов. — Думал, успею к вечеру на строительство, но, видно, придется ночевать под открытым небом. До стройки не дойду, устал, целый день брожу по берегу…
— Зачем же под открытым небом? — удивился Васек. — Переночевать можно у нас. Пойдемте. Мы живем недалеко.
Поправив лямки рюкзака, гидролог зашагал вслед за Васьком.
— Семья-то у вас большая? — заговорил Ибрагимов.
— Не маленькая — отец да я, — ответил Васек. — Каникулы кончились, — с сожалением добавил он.
— Да, жаль, — согласно мотнул головой Ибрагимов и тут же, без паузы, спросил: — Отец-то твой чем занимается?
— Бакенщик он, — ответил Васек, едва поспевая за гидрологом.
Когда подошли к дому, уже стемнело. Почуяв людей, залаяла собака.
— Это Джулька, — сказал Васек, открывая калитку. — Щенок, вырастет — пограничникам подарю.
— Молодец, — похвалил Ибрагимов. — А давно с пограничниками дружишь?
— Нет, я у них не бывал. Все нет времени.
У порога Ибрагимов скинул рюкзак и вытер сапоги.
— У нас гость, — сообщил Васек отцу. — Гидролог!
Ибрагимов вошел, поздоровался, устало присел на табуретку.
— Намаялся я, в баньку бы сейчас…
— Это проще простого, — откликнулся отец Васька. И сыну:
— Проводи гостя. Я как раз только напарился. Горячая вода в большом баке, холодная в ведре.
Ибрагимов мылся долго.
— Сходи проведай, не запарился ли? — сказал отец.
Окно было занавешено. Только узкая полоска света пробивалась из щели. «Ишь какой стеснительный!» — подумал Васек и прильнул к щели. Ибрагимов даже не разделся. Он сидел над картой и о чем-то думал. Васек с детским любопытством стал наблюдать за ним… Ибрагимов порылся в рюкзаке, надел крохотные черные наушники, повернулся к окну. Ваську показалось, что он встретился с ним взглядом. Отпрянув от окна, он постучал в дверь.
— Дядя, ужин остынет.
— Иду, иду, — отозвался Ибрагимов.
«Гидролог — и наушники, зачем они ему?» — недоумевал Васек. В комнату он вошел, опустив голову, размышляя, и вдруг заметил, что от порога к табуретке, на которой сидел Ибрагимов, тянется желтая полоска. Рассмотрел — глина. «Странно, — подумал он, — у нас берег песчаный. Глина на чужом берегу. Но ведь Ибрагимов гидролог…»
Ужинать гость не стал.
— Хочу спать, — сказал он и начал снимать сапоги. На подошве у каблуков Васек тоже увидел полоски глины. «А может, он и не гидролог?» — мелькнула мысль. Но как высказать ее отцу? Если позвать во двор, Ибрагимов может заподозрить недоброе. Надо действовать осторожно… Решение пришло неожиданно. Вынося на кухню посуду, Васек споткнулся.
На звон выбежал отец, но за ним следом появился и Ибрагимов.
— Я нечаянно, — пролепетал Васек.
— Ничего, — успокаивал отец. — Тарелки — дело наживное.
Васек готов был расплакаться — затея его срывалась.
— Будь мужчиной, — сказал Ибрагимов и вернулся в комнату.
— Это чужой! — торопливо зашептал Васек отцу.
— Знаю, — ответил отец. — Глина только на том берегу. Как уснет, беги к соседу — бакенщику. У него телефон…
Собрав осколки, отец и сын улеглись и сделали вид, что уснули. Вскоре и Ибрагимов захрапел. Он спал, подложив под голову рюкзак.
— Пора! — решил Васек.
…Вернулся он утром. Усталый, еле волоча ноги, подошел к двери. Прислушался. Тихо. Вошел в комнату. Несмотря на ранний час, Ибрагимов уже не спал. Он был одет и завязывал рюкзак. Увидев Васька, спросил:
— Где был?
— Бакены тушил.
Вдруг тонко-тонко задрожали оконные стекла. Донесся нарастающий стрекот мотора. Еще мгновение, и потолок заходил ходуном. Ибрагимов выглянул в окно. Над домом висел вертолет.
— Твоя работа, щенок? — закричал Ибрагимов, цепко схватив мальчика, занес над ним тяжелый кулак. Васек зажмурился и присел. Но в ту же минуту раздался сухой треск. «Гидролог» покачнулся и грузно упал. Позади него стоял отец, держа в руке ножку от сломанной табуретки…
В дом вбежали пограничники. Двое из них встали около «гидролога», а командир подошел к бакенщику и пожал ему руку. Затем обнял Васька.
Анатолий Касьян
ЭТО БЫЛО НА ПАМИРЕ
В нескольких десятках километров от границы, в горах Памира, вершины которых тонут в белесых туманах, раскинулось небольшое селение. В центре селения стоит деревянное здание школы. Здесь учится Бекеш Межитов, крепко сложенный, подвижной мальчик с черным ершистым чубом.
Бекеша знают в селе все жители. И не только потому, что он громко распевает песни, быстро бегает и не пройдет мимо человека не поздоровавшись. Бекеш имеет важное поручение: доставлять газеты и журналы в полевую бригаду. Для колхозников он не просто письмоносец, а вестник радости. Кроме того, Бекеш — член отряда юных друзей пограничников. Однажды после школы Бекеш перекинул через плечо сумку почтальона и отправился в бригаду, расположенную в трех километрах от села. Тропа петляла вдоль пенистой высокогорной речушки. На скалах в каменистых расселинах наметанный глаз Бекеша замечал опустевшие птичьи гнезда. Затем потянулось кривое ущелье, где слева и справа до седых облаков возвышались горы…
Тропа, по которой шел Бекеш, повернула и пересекла щель, идущую в сторону границы. Вдруг впереди показался незнакомый человек. Заметив мальчика, он замедлил шаги, потом остановился, подозвал Бекеша и спросил, какая дорога ведет в город.
«Чужой, — подумал школьник, — надо его задержать».
— Мне, дядя, немножко по пути, — сказал Бекеш, и они пошли вместе.
Мальчик присматривался к незнакомцу. Узкий лоб, глаза навыкате, крупный синеватый нос. Голову покрывала шапка лодочкой, на плечах новый, наполовину застегнутый чапан, обут в сапоги с галошами, за спиной небольшой рюкзак.
За вторым поворотом дороги показалась колхозная бригада. Увидев людей, Бекеш крикнул:
— Держите! Это нарушитель границы!
Колхозники тесным кольцом окружили неизвестного, потребовали у неге документы, но их не оказалось. При обыске обнаружили нож, анашу и много советских денег.
Задержанный выдавал себя за чабана из другого района. Но о нарушении границы здесь уже знали и послали конного с сообщением на пограничную заставу. Вскоре из-за холма показался всадник, за ним второй, третий.
Мертвенная бледность покрыла лицо нарушителя. Со злой ненавистью он впился глазами в Бекеша:
— Щенок, шайтана сын!
При допросе лазутчик угодливо улыбался и охотно отвечал на вопросы. Он даже пытался шутить, подобострастно кланяясь, но так продолжалось недолго. Внимательно присмотревшись к нему, дед Сулейман сказал офицеру.
— Знакомое лицо, помню… — тут он назвал нарушителя по имени и рассказал, как три десятка лет назад этот байский выкормыш грабил людей, угонял за границу скот.
Поняв безнадежность своего положения, нарушитель понурил голову, нахохлился, словно ворон, и медленно побрел в сторону заставы в сопровождении пограничников.
Офицер взял за руку Бекеша и вместе с ним подошел к лошади. Мальчик сноровисто взобрался на коня и гордо уселся рядом с офицером.
