когда идём на штурм, не думаем о том, что можем умереть. Нам поставлена задача, мы её выполняем.
— Слушай, а когда ты только пришёл воевать, — пытаюсь вывести профессионального бойца на душевный разговор, вынуть из этого костюма терминатора живого человека, — и впервые убил противника, были ли какие-то загоны?
— Ну, это не «убил человека», это выполнил какую-то работу, задание. Я на это так смотрю, — невозмутимо отвечает командир. — Лишние думки — это лишний груз.
— А что бы ты сейчас назвал для себя главным в жизни? — продолжаю прощупывать его внутренний мир.
— На работе я стараюсь думать только о работе, чтобы все задачи были выполнены, — парировал моё сближение «вагнеровец».
Неприступная крепость! Мой конёк — душевные беседы. Но меня предупреждали, что с «вагнерами» такой формат может не получиться. Они профессионалы. И по-прежнему привыкли скрывать личное. Ну, ничего, возьмем мы и эту «крепость».
Стрелкотня и взрывы не прекращались. Всполохи дыма то и дело распускались в сотнях метрах от нас. Последний оплот обороны города со стороны противника рушится на глазах. Артёмовск наш, и полное его освобождение — всего лишь какая-то формальность.
— Раньше у них хотя бы была возможность покинуть город, — замечает моторазведчик. — А сейчас у них такой возможности нет, потому что все дороги под контролем ЧВК «Вагнер»! Всё полностью простреливается. В радиоперехватах они постоянно плачутся, говоря, что даже не могут выйти. Потому что мы их не выпускаем. Именно так и воюет подразделение ЧВК «Вагнер»: эффективно, конкретно, беспощадно. Мы будем валить противника, всех, кто не захочет сдаться. Так что сдавайтесь лучше, всё равно умрёте! — «байкер» поставил эффектную промежуточную точку в своей пламенной речи. И в нём я увидел тот самый характерный образ воспетого в легендах и рассказах «вагнеровца». Самоуверенный, не допускающий даже тени сомнений, что кто-то в мире может быть сильнее их коллектива. «Солдат удачи», патриот, идеальный боец без страха и сожаления, со здоровым таким, оправданным и уместным понтом. Новый герой, выглядящий действительно круто. Точнее, являющийся. И при этом мыслящий. Подкупающее сочетание качеств.
— Киев не дал предпринять своей армии никаких тактических манёвров, — продолжает «музыкант». — Так как этот город распиарен в СМИ, и на фоне информационной войны они не дали своим людям выходить. И те пленные, которых мы брали на протяжении нескольких дней, они все говорят, что их сюда пригнали, не довели тактическую обстановку. Сказали стоять здесь, держать или идти туда. Потому пацаны наши просто расстреливали их с гранатомётов, они не понимали ситуации, в которой оказались. Их гонят пачками сюда. И эти резервы на подходе уничтожаются. Противник несёт колоссальные потери только из-за того, что их правительство пиарится. Для этой кучки пидарасов человеческие жизни ничего не значат. Они их просто толкают на убой. Вот и всё.
— А насколько на них может повлиять финал этой эпопеи? — спрашивает Дима, ведь он сам из Донецка, жил и рос на Украине, работал в «армии ДНР», всю эту многолетнюю войну прочувствовал каждой клеткой кожи.
— Финал тут понятен уже для всех, — подводит итог бахмутской кампании «музыкант». — Бессмысленная для них война. Хотя есть ещё такие ребята, которые воюют и знают, что всё-таки лучше было бы помириться с русскими. Ну, как с русскими… Ведь они тоже русские, мы все русские! Кому вообще нужна эта кровопролитная война, никому не понятно! Хотя почему не понятно… Американцам только она и нужна. За это время на Украине мозги промыли конкретно, так что итог один: они будут рубиться и дальше. Но, я думаю, мы всё равно помиримся и будем жить, как и раньше жили. А противник настоящий — будет наказан однозначно: этот их западный мир, который нам не нужен. Мы будем в своём славянском мире жить. И они это поймут рано или поздно. Помиримся, всё вернётся на круги своя. Я более чем уверен.
Спускаемся вниз. За краем многоэтажки стоит побитый британский БТР «Спартан», из последней партии западной помощи. Высовываться из-за дома и приближаться к технике нам не дают. Снимаю будущий экспонат музея СВО на длинном фокусе камеры. Затем без приключений покидаем район Гнездо, но у самого выхода вдруг раздаются выстрелы!
Это наш впередиидущий разведчик заметил вражеский дрон-разведчик и открыл по нему огонь. Сбить не удалось. Жаль. Садимся в пикап, я на этот раз в кузов, к «ниндзя с чебурашкой», и едем обратно.
— Вон то пятиэтажное здание было очень сложно взять, — Такаяма показывает пальцем на побитый дом. — Они с четырех сторон установили пулемёты крупнокалиберные и уничтожали все подходящие штурмовые группы. Пока мы «термобарами» не выжгли данное здание полностью, зайти в него было сложно.
Настроение у всех хорошее. В пути военный «байкер» успевает еще и порадовать нас трюком, поднимаясь на заднее колесо.
Останавливаемся. «Вагнера» показывают нам какой-то советский лабораторный набор реагентов в чемоданчике. Но он малоинтересен. Меня больше интересуют ощущения человека, попавшего под химическую атаку. А наш «байкер» как раз один из таких.
— Штурмили мы участок частного сектора за железнодорожной переправой, — делится впечатлениями боец. — И только мы там закрепились, противник начал отрабатывать интенсивно химоружием. Я не знаю, что они там используют. Но этот газ очень тяжёлый, он проник в бункер. И ребятам стало плохо. Двое уже были без сознания, когда я вытягивал их оттуда. А в моём противогазе оказалась дырка. Сначала я не понял, почему мне так плохо. Ощущения следующие: первое — это непонятная слабость, второе — головокружение, сжимались внутренние органы, как в тисках, болел кишечник. Только когда вышел на свежий воздух и провел там час, тогда отошёл. Даже настроение хорошее появилось. Ну, и не первый раз по нам работают химоружием. Ещё когда занимали кварталы, с беспилотников сбрасывали какие-то снаряды, что у пацанов некоторых эпилепсия начиналась. Пять приступов, но всех откачали, всех вылечили.
Заходим в штаб «вагнеров», поужинать да отправиться в путь домой. На кухне двое. Один боец — небольшого роста, суетится по кухне, готовит суп. Второй — мужчина постарше, пьёт чай. Оба бывшие зэки. Первый, тот, что повар, говорит:
— А меня вот эта война мало интересует. Я пошёл сюда только ради амнистии, — говорит мужичок, ухмыляясь и старательно помешивая варево в кастрюле. — У меня на воле есть дела. Должнички. Вот контракт через пару месяцев закончится, и я вернусь спросить с них. Один, правда, слинял куда-то. А второй живёт себе, не тужит. Миллион мне должен.
— Вы не думайте, что мы все такие, как он, — кивает на соратника второй зэка, седобородый, как Дед Мороз, интеллигентный с виду. — Я вот
