с которой я могу быть по-настоящему счастлив.
«Не потеряй его и не сломай…» — напутствует голос в колонках. Не потерять… И не сломать… Очень важные слова, на самом деле.
И очень важный день. Знаковый момент в истории нашей страны. А я его непосредственный свидетель. ЧВК «Вагнер» при поддержке войск Минобороны потребовалось ровно 224 дня, чтобы взять так называемую «фортецию Бахмут» и разбить эту крепость вместе с политической репутацией киевского режима. Жирная точка в истории освобождения Артемовска была поставлена сегодня.
Зеленский с упорством идиота одержимо пытается вернуть Артемовск. Зачем? Ну, потому что бренд. «Фортеция Бахмут». С приставкой «экс», правда. Для киевского режима было бы красиво, если б смогли вернуть обратно. И для человека из медиа, коим Володимир Саныч является, такие стандарты мышления понятны. В реальности он снова зазря кладёт там своих же людей. Хотя своими они ему не являются, иначе бы берёг. И Артемовск-то они не возьмут. Даже после ухода оттуда «вагнеров». Не посыпался фронт, не побежала российская армия назад, как некоторые пытались представить это общественности. Так что игры в пиар и политику — это одно, а реальное положение дел, очень часто другое.
Главная активность теперь не в самом Бахмуте, а на его флангах. ВСУ хотят взять город в клещи. Но им по рукам больно бьет наша реактивная артиллерия. И этот день мы проводим с парнями из 200-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады. С нами и целый пул известных военкоров: Мурад Газдиев из RT, Лёха Кручинин с Первого канала, Коля Долгачев с ВГТРК. К 200-й ОМБр пробирались с трудом. То не сразу сработали какие-то договоренности в Минобороны, то уткнулись в огромный кратер на дороге — инженерные войска латали эту воронку от подрыва то ли заложенных под землей боеприпасов, то ли от мощной ракеты.
Добрались до наших РСЗО-шников. Те работают на «Граде», можно сказать, сыне легендарной «Катюши». Только бойцы прозвали его «Громом», машину вообще принято именовать по-своему.
Выехали в поле. Пакет из сорока ракет заряжен и смотрит в небо. Я тоже часто посматриваю в воздушную синь, немного нервничая. Пока бойцы наводятся, мы стоим на открытой местности, и, если нас срисуют с беспилотника, пиши пропало.
— Вшшшшиу, вшшшиу, вшшшиу, вшшшиу! — наконец заработал смертоносный конвейер. Ловлю себя на ощущениях: вблизи «Град» по звуку — самый противный. «Гиацинт» бьет просто: как 14-унцовой боксерской перчаткой в голову. Такое микросотрясение, но, в целом, не страшно. Танк — глушит, заставляет вздрагивать, но это даже бодрит. А вот «Град», он словно бормашина, противно всверливается в уши, с болезненной щекоткой вклинивается в барабанные перепонки. А может потому, что я стою слишком близко и немного сбоку?
Отстрелялись. Теперь нужно срочно уматывать отсюда. Прыгаем в машины. Рома — оператор Первого канала передаёт мне свою гоупро, которую только что снял с установки «Града»:
— Осторожно!! Горячая!
Беру камеру за раскаленное крепление, быстро кладу её на пол внедорожника. Все на местах, но движение колонны тормозит головная машина сопровождения. Бойцы там что-то замешкались. Но в таких ситуациях это смерти подобно.
— Ну, что стоим-то?! Быстрее налево поворачиваем!! — не менее громогласно, чем сам «Град», кричит им полковник. — Нахрен они вообще первыми поехали!
К счастью, через мгновение стартуем и стремительно покидаем потенциально опасное место.
Коля Долгачев в пути хвастается новой аватаркой: селфи на фоне извергающего пламя РСЗО. А Кручинин, заметив на горизонте завод в Соледаре, вспоминает, как в августе прошлого года переживал там не самые приятные мгновения в жизни:
— Наши только-только начинали входить в Соледар. И вот это был первый крупный объект, который в городе взяли наши силы. Еще справа был противник, слева был противник, впереди был противник. И нас на этом заводе безбожно поливали из всех видов артиллерии: «стодвадцатки», «двухсотсороковые».
— Скажи, ты там вспоминал жизнь? — пытаюсь прочесть его ощущения в тот момент. — Картинки может перед глазами пролетали?
— Нет, мы очень плотно работали весь день, поэтому некогда было вспоминать жизнь да прокручивать картинки, — спокойно и честно отвечает Алексей. Хотя я, конечно, наслышан, что Кручинин отмороженный военкор, отчаянный. Не каждый оператор отважится с ним работать там, где привык работать он. — И ночью вышли: завод — решето! Ландшафт изменился. Вот это самое неприятное, когда находишься в замкнутом пространстве. И выходить на улицу — самоубийство, и находиться внутри тоже.
Лёха заканчивает рассказ как раз в тот момент, когда мы прибываем на одну из промышленных территорий, которую облюбовали наши «боги войны», артиллеристы.
— Это — аннигилирующая пушка, — говорит наводчик «Гиацинта», показывая нам орудие. — Проверенная временем, призванная поддерживать нашу пехоту при наступлении и вести контрбатарейную работу.
Его позывной «Ёж». Хотя он на ежа совсем не похож. Абсолютно не колючий в общении.
— А расскажи, как ваш расчёт подбил польский «Краб»? — спрашивает Мурад Газдиев его, вспоминая про нашумевшее видео с уничтожением двух САУ из Польши.
— Да, — добавляю я. — И чем он опасен, «Краб» этот?
— Ну, машина такая, — берёт слово командир расчёта Сварной. — Опасен тем, что снаряд алюминиевый, а осколки — шарики такие, как шрапнель. Ранения получаются тяжёлые и многочисленные. Да и цель трудная. Подвижная эта САУ.
— В общем, пришла информация с координатами капониров, где стоят эти самоходки, — рассказывает Ёж. — Они же до этого повредили наш экипаж. Все живы, слава богу, но все раненые. Мы приняли данные, начали работать по капонирам. Отработали два капонира и сожгли две САУ «Краб». Вот и вся история.
— То есть отомстили? — уточняют журналисты.
— Да, — улыбается Ёж. — Месть — блюдо, которое подаётся холодным. Стараемся. Мы здесь не просто так находимся, за нами целая страна. В нас все верят, ждут. Поэтому выполняем свою работу на отлично.
Несколько залпов пушки, и мы снова ретируемся. На сегодня у нас осталась последняя миссия — отработать с танкистами. И ехать на боевую задачу верхом на броне! Думаю, ну, ладно, почему бы нет. Забегая вперёд, скажу, что очень сильно недооценил экстремальность сей затеи. А пока танкисты с позывными «Хан» и «Рамзес», ведущие в бой свою машину, не как высокие правители, а как её верные друзья, знакомят нас с техникой.
— Это наш боевой товарищ, друг, на котором мы выполняем боевые задачи, — говорит Хан. — Если будем к нему относиться с добротой и лаской, он никогда не подведет. Именно такое отношение должно быть. С лаской, заботой. Обслуживать его вовремя нужно, проверять. И тогда при боевых столкновениях он никогда не подведёт. А работать сейчас будем с закрытых
