пресекает все фантазии:
— Нет уж, микрофон у нас новый, только выдали. Давайте не будем его сжигать.
Вереницей мы двинулись до точки запуска дрона. О БАРС-12 я узнал из репортажа коллег и понял, что да, мне надо к ним. Это те самые открытые добрые люди, с которыми мне будет комфортно работать. Не крутые «терминаторы» и «универсальные солдаты», как «вагнера», а обычные мужики, ушедшие на войну исключительно добровольно. Этакие старикиразбойники, средний возраст за сорок. Воины, с которыми можно вести задушевные беседы. У них и на позициях как-то душевно и уютно.
Вот воткнувшийся рядом с окопом крупнокалиберный снаряд. Обезврежен и переформатирован в урну. А тут маленькая плантация картофеля. Дальше у блиндажа — грядочка лука. Дачники, хех!
«Всем сердцем желаю тебе и сослуживцам вернуться побыстрее домой с победой, — вещает армейская ФМ-волна. — Ты у меня самый дорогой, хороший. Я тебя очень сильно люблю, безмерно скучаю, жду домой и молюсь за тебя».
Бойцы слушают эфир фоном, но внимательно. А вдруг весточка из дома от жены, матери, от друга.
В одной из бойниц сидит пехотинец с позывным «Рэт».
— Рэт! — кричит ему кто-то весело, заметив приближение нашей съемочной группы. — А чё делать будешь, если боекомплект закончится?
— Закончатся патроны, — находчиво отшучивается Рэт, — будем, как наши предки. Они ходили в «штыковую», а мы… — тут боец достает из ящика огромный гвоздь 120 миллиметров. — А мы пойдем в «гвоздовую»!
Все ржут. Через несколько шагов под лавочкой замечаем пушистого зверька.
— Это что за тигр такой? — берёт котёнка на руки командир БАРС-12 Снег.
— Ахмат, — отвечают ему бойцы.
— Ахмат — сила, да? — играется с животинкой взрослый мужчина. Сразу видно, «барсы» с котятами всегда найдут общий язык. Одно ж семейство, считай. При всей брутальности первых. — Война войной, а жизнь она везде. Вот, ребёнки какие. Хе-хе.
Итак, к работе! А работать бойцы будут по обнаруженному вчера на позициях противника складу БК.
— Погода для коптеров идеальная, — объясняет Монах. — Вот несколько часов назад был туман, а туман для птичек не очень хорошо. Потому что влияет на скорость вращения винтов, обмерзание их и на всё остальное.
— Но Туман для птичек хорош, — смеюсь я, кивая в сторону Тумана.
— Этот Туман — да, хорош для птичек, — соглашается командир группы БПЛА.
— Но плох для птичек вражеских, — добавляет Снег и тут же серьезно: — Спускайтесь, начинайте работать.
Мы спускаемся с позиций вниз, чтобы вскоре подняться на один из терриконов. Оттуда и будем вести аэроразведку и корректировку минометного огня. Но прежде должны заглянуть на позиции минометных снайперов и познакомиться с парнями.
— Там легендарный товарищ Забой, — говорит Монах про командира артиллеристов БАРС-12. — Это тот, который недавно первым же пристрелочным выстрелом попал в блиндаж ВСУ и разметал фрагменты противника по округе.
— Да, видел я эти впечатляющие кадры, — отвечаю бойцу и едва не наступаю на пустую бутылку.
— Это не наше, — тут же говорит Монах. — Мы не бухаем. На войне из-за пьяного бойца гибнут роты! Русский значит трезвый!
Разделяю мнение бойца, проецируя этот призыв в том числе и на мирное время. Сам бросил пить в 2018 году.
Ныряем под маскировочный навес, и вот мы в окопе. Забой выходит к нам навстречу с кружкой. Здороваемся.
— Кофейку? — предлагает командир, и я на удивление соглашаюсь, беру из его рук кружку и делаю глоток.
— Спасибо.
— Ну, чё, поработаем, — спокойно говорит Забой, и это спокойствие передается мне.
Бывают такие люди, излучающие надёжность: у них всё схвачено, всё под контролем. Лицо простого бывалого русского мужика-работяги. Шахтер, наверное, раз Забой. Взгляд уверенный, а иногда проскакивает такая хулиганская искорка. На улицах моей родной провинциальной Старой Руссы такие пацаны с цепким и смелым взглядом встречались нередко. Среди шпаны на районах их называли авторитетами. Не удивлюсь, если и Забой в детстве-юности был дворовым лидером. Интересуюсь у него, что парни чувствуют за мгновения до самого боя:
— С чем можно сравнить? Может, мандраж, как перед дракой, какое-то волнение? Как ребята настраиваются?
— Да никак, — категорично заявляет командир. — Просто все выполняют свою задачу. Свою роль. И тогда идет стрельба, идёт результат. Ну, и не первый день же…
Восходим с Монахом и Кириллом на небольшую луганскую гору. Террикон. О существовании таких объектов я узнал лишь тогда, когда приехал на шахтерский Донбасс. Это местное явление в любом краю месторождений. Терриконы — искусственные насыпи из пустых пород, извлеченных при разработке полезных ископаемых. Они достигают десятков метров в высоту. Их называют еще спящими вулканами. Потому что их структура в определенных условиях может спровоцировать внутреннее беспламенное горение, но если в этот процесс вмешается вода, то вулкан может в прямом смысле взорваться.
Мы уже на вершине. Ложимся, чтобы не быть заметными. Момент затишья перед боевой бурей. Когда вроде бы тихо, но тишина настолько яркая, что я слышу все её звуки и ноты, они словно кричат на фоне безмолвия притаившихся перед атакой бойцов. Насекомые стрекочут, жужжат, птички голосят. Вдруг «бах» неподалеку!
— Это чё, приход был? — встрепенулся я.
— Это прилёт был, — спокойно говорит Монах, настраивая дрон. — Скорее всего по нам. Но ничего, промазали.
— Прям по нам? — настораживаюсь я.
— Ну, к счастью, не по нам конкретно, — успокаивает боец. — А по позициям союзников. Там, если что, окоп сзади, так что будет какой-то свист, сразу рекомендую занимать. А вообще наше местоположение отследить невозможно. Это и смена домашней точки, и многие другие уловки, то, чему обучали меня в центре Жоги (центр беспилотных систем, в котором обучают военных). Я до этого месяц, наверное, летал. Думал, чему меня там могут научить! Приехал туда и волосы зашевелились на голове оттого, сколько я узнал нового. После чего у меня осталось всего два вопроса: как я ещё все дроны не потерял и почему до сих пор живой?
Тем временем летающий аватар Монаха подлетел к вражеским позициям и завис над ними, как ворон.
— Вот это здание — это наша цель, — показывает картинку на дисплее. — Разобрать его нужно быстрее! — дальше в рацию: — Забой, Забой — Монаху, огонь по корректировке, — и снова мне: — Сейчас будет громко.
Секунд через сороу наш миномёт плюется через нас в сторону ВСУ.
— И ещё, — добавляет «дронщик». — У миномётчиков есть такой момент интересный, что если им не показывать их работу потом, то у них при самой лучшей корректировке будут промахи постоянные. Немножко нужно стимулировать. Но не перехваливать. А так радуются пацаны. Это ведь они, артиллеристы, на себе практически половину СВО тащат. И они не видят, куда
